Зеркало для России - Владимир Хотиненко
- Дата:20.06.2024
- Категория: Поэзия, Драматургия / Кино, театр
- Название: Зеркало для России
- Автор: Владимир Хотиненко
- Просмотров:6
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фактически нашей идеей стал дом-палатка. Казалось бы, любую палатку люди сами могут растянуть, поставить. Но ведь после удара стихии люди измучены, потрясены, может быть, ранены. Поэтому нужно что-то такое, что предельно быстро и минимальными усилиями можно развернуть. Да и не всякая палатка спасет от сильного мороза или ветра. Здесь нужен был целый комплекс, но предельно компактный, функциональный, легкий, простой в установке.
За работой над дипломным проектом
И вот к чему мы в итоге пришли. С самолета или вертолета сбрасывалась людям, терпящим бедствие, такая кассета, где-то 2,5 на 2,5 метра, а в высоту всего сантиметров 80. Конечно, можно было кассеты и автомобилями завозить, но если нет дороги, то кассеты сбрасывались. Вот эта коробочка устанавливается на земле более или менее ровненько. Потом нажимается кнопка, и за счет того, что стены надуваемые, она разворачивалась, и получался домик, причем с жестким потолком и жестким полом. Там и двери обнаруживались, застегивались. Все остальное в домик вкладывалось. Газовая плита (с маленьким газовым баллончиком) и все вещи первой необходимости. Вот такой должен был выпасть из самолета набор.
Когда я учился в институте, мне даже в голову не могло прийти, что я буду заниматься режиссурой! А ведь все шло к этому.
В нашем домике были даже небольшие круглые окошки. Затем могли быть сброшены специальные балки, с помощью которых несколько таких домиков можно было собрать в жесткую конструкцию, с приличным пространством внутри, которое тоже можно было замечательно использовать.
Я потом эту идею использовал, когда свой диплом делал. А для диплома я взял разрабатывать плавучую атомную электростанцию. И там использовал вот эти домики для своего проекта. Вот моя атомная станция пристает к берегу, уверенно переходит на стационарный режим и, чтобы наладить поскорее работу коллектива, тут же на берегу организуется поселочек.
Так что диплом я на «отлично» защитил.
Наша «Машина времени» порой меняла имидж…
А вот на международном конкурсе мы ничего тогда не получили. Даже в финал не попали, хотя наши идеи понравились. Это, пожалуй, был первый мой опыт выхода «на международную арену». И опыт очень необычный. Он ведь был в полной мере оригинальным. Ни на одном курсе у учившихся до нас студентов-архитекторов подобного проекта не было!
К нам в институт тогда, кстати, и дочки Ельцина заглядывали, тогдашнего первого секретаря Свердловского обкома КПСС. К тому времени, когда я свой диплом делал, мы с ними почти подружились.
Архитектурный институт стал одним из самых важных периодов в моей жизни. Первой магистральной колеей. Во-первых, занятие архитектурой уже позволяло реализовываться каким-то амбициям. Во-вторых, это само по себе очень хорошее образование. Оно образовывает практически во всех сферах жизни. Такое полное-полное образование. От естественнонаучных дисциплин (сопромата, матанализа и всяческой техники) до высокого искусства. Кстати, любопытно: когда я поступал в институт, для меня Ван Гог как художник не существовал, хоть я и знал, что был такой… Ну, забавный парень, не очень хорошо умеющий рисовать, – я, в общем, тоже так могу. А через несколько лет учебы в архитектурном Ван Гог стал для меня одним из самых любимых художников. Это то, что может с человеком произойти, если он нащупал верный вектор своего движения. Это как книга: если ты не знаешь, скажем, английского языка, то и книжку на нем не прочтешь. У тебя она будет в руках или на книжной полке, совсем рядом, эта книжка, но ты ничего в ней так и не поймешь.
Потом даже Никита Михалков мне сказал: «У тебя какие-то картины архитектурные». Действительно, архитектурное образование дает мне возможность всегда, даже на подсознании, чувствовать конструкцию произведения, будь то здание, скульптурная группа или кинолента.
Причем, когда я учился в институте, мне даже в голову не могло прийти, что я буду заниматься режиссурой! А ведь все шло к этому. Когда я заканчивал институт, в голове уже сидели новые проекты… Как раз примерно в это время в Париже построили на Пляс Бобур Центр Помпиду. Вот это для меня был стоящий проект! А когда я вышел за ворота института, у меня как шоры, как пелена какая-то вдруг с глаз упала. И внезапно я понял: какое Пляс Бобур?! Вот тебе Клуб железнодорожников! Дворец культуры в лучшем случае! Вот и все, что тебя ждет! И раньше все это можно было понять, конечно. Но пока ты учишься, пока ты в соприкосновении с гениальными образцами, ты все равно живешь иллюзиями… Ты что-то придумываешь, чертишь, рисуешь и думаешь: вот же, оно на бумаге уже существует. Сейчас даже термин такой есть «бумажная архитектура» – проекты, которые никогда не будут реализованы, так и останутся только на чертежах и в макетах. А я уже тогда был именно такой «бумажный» архитектор. Это как пьесы для чтения. Пьесы, которые не для постановки пишутся, а только для того, чтобы их читать. И это меня сокрушило. Потому что к тому времени я уже достаточно набрался чего-то очень стоящего плюс мои амбиции… То есть рутинные, халтурные проекты и проектики меня не интересовали вообще.
Впрочем, я еще пометался некоторое время. Мне предложили, естественно, аспирантуру, потому что институт я очень хорошо закончил. Но мне тогда подумалось, что аспирантура – это агония. Или, скажем, добавленное время в матче с разгромным счетом.
Архитектурный институт стал одним из самых важных периодов в моей жизни. Первой магистральной колеей.
Мне говорили: заодно от армии уйдешь. Потом появилась возможность осесть в Подмосковье. В одном из городов Московской области жили добрые знакомые моих родителей. Были там не последними людьми, со временем обзавелись связями, и в итоге с их подачи меня пригласили туда – жить и работать. Я мог стать в одночасье главным архитектором города. Шутка ли – живописные места Подмосковья, столица рядом, главный архитектор города! Дали бы квартиру, конечно. Жизнь, казалось, уже становилась какой-то человеческой. Налаженной, комфортной.
Помню, ночь провел в раздумьях, почти не спал. И утром сказал «нет». Даже не помню почему. Все было уж чересчур соблазнительно. И я, тем не менее, сказал «нет». Вернулся в Свердловск и сдался в армию. Сам пришел в военкомат и сказал: «Хочу служить в армии».
Несмотря на некоторую спонтанность, даже взбалмошность, для меня это было рациональное, очень трезвое решение. Ведь если не армия, значит, надо идти отрабатывать «молодым специалистом» три года, чтобы получить свободу. И я понял, что мне нужно срочно повернуть в какую-то другую сторону.
В армии мне нужно было служить всего год. Но все равно казалось – новый опыт получу, хоть какая-то польза будет. Ни на секунду не подумалось, что этот путь окажется таким промыслительным. Но не буду забегать вперед.
Я из Свердловска уходил в армию, мама приехала меня провожать, очень несчастная: «Ну что же ты, сын, с ума сошел?» Впрочем, надеялась, что, может, хоть в армии я образумлюсь и вернусь на архитектурную стезю. Очень сокрушалась, ей так нравилось, что ее сын получил такое замечательное образование, стал архитектором, она с гордостью говорила всем: «А мой-то, мой-то…» Особенно тем своим подружкам, которые в свое время (я же ведь родился недоношенным) сетовали: «Эх, Валя, не жилец он у тебя». А я – надо же, архитектором стал! И вдруг это все рушится. Я понимаю, как им больно было – маме и отцу.
Внутренние войска
Конечно, поначалу было тяжко. Каким бы «рациональным» ни было это мое решение, такого я не ожидал. В учебке ты просто не знаешь ни где ты, ни что ты. Носишься, выполняя самые бессмысленные или развеселые приказы; ты – никто. К этому довольно сложно привыкнуть. Ты не просто ноль, а даже отрицательная величина – ведь вокруг пацаны желторотые выполняют те же дуболомные команды, а я все-таки взрослым человеком себя уже чувствовал. Дипломированным архитектором! В 1976 году мне было 24 года. А со мной служила пацанва восемнадцатилетняя.
Но рано или поздно все заканчивается, кончилась и учебка. Меня определили во внутренние войска. Часть наша находилась в Свердловске.
Здесь мне посчастливилось узнать, что за специфический контингент служит во внутренних войсках. Так ведь и служба специфическая, да еще и с оружием. Причем «внутренние войска» – очень широкое понятие. Я служил не просто во внутренних, а в конвойных. К примеру, писатель Сергей Довлатов тоже служил в конвойных, но он на вышке стоял. Ему там конвоировать – плевое дело. А мы развозили по всей стране заключенных в вагонах, которые – оскорбительно для премьер-министра Петра Столыпина – так и назывались столыпинскими. Столыпин-то их придумал совсем для другого. В этом вагоне – купе, только стенки между ними не сплошные, а решетчатые. И если в нормальном купе размещаются по четыре человека, то в столыпинском – человек по 10–15. И еще одни нары сверху. В общем, весь вагон набит людьми.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев - Альтернативная история
- Десять дней в ноябре - Герцель Давыдов - Современные любовные романы
- Общество с ограниченной ответственностью (ООО): от регистрации до реорганизации - Виталий Семенихин - Юриспруденция