Шрамы войны. Одиссея пленного солдата вермахта. 1945 - Райнхольд Браун
- Дата:20.06.2024
- Категория: Разная литература / Военная история
- Название: Шрамы войны. Одиссея пленного солдата вермахта. 1945
- Автор: Райнхольд Браун
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Внезапно Бернд останавливается, и я утыкаюсь ему в спину.
— Это здесь? — шепчет он.
— Что?
— Граница, сторожевая вышка! Что, время уже настало? Наверное, часть пути я прошел без сознания. Мы буравим взглядами темноту, напряженно прислушиваемся. Где-то недалеко проходит цепь сторожевых постов. Мы медленно крадемся вперед. Теперь я слышу тихий шорох молодой поросли нового урожая. Листья и стебли трутся о мои ноги. Мой ум снова подчиняется мне, вернулись прежняя острота и живость восприятия. Я все вижу, все слышу, воспринимаю любой шум…
— Я не вижу вышку! — говорю я тихим замогильным голосом.
Бернд не отвечает, отвечает темнота. Только теперь я это замечаю. Небо заволокло тучами, звезды видны лишь местами; за пеленой облаков исчезла луна. Это очень опасно, мы можем потерять ориентиры!
— Мы правильно идем?
— Да! — говорит Бернд. Я плохо его слышу, но понимаю, что он ответил «да». Откуда он это знает? — мысленно недоумеваю я.
Мы осторожно тащимся дальше. Наши нервы, как антенны, тянутся в ночную тьму. Нет, Бернд не может знать, правильно мы идем или нет. Нет, не может, как он может это знать, если исчезли всякие ориентиры. На небе не видно ни одной звезды! Да он просто идет по борозде!
Нас окутывает полная, непроглядная темнота, я едва различаю моего спутника, но Бернд идет, и я следую за ним. Может быть, мы идем вдоль цепи постов, вместо того чтобы ее пересечь?
— Бернд, — шепчу я. — Бернд! Надо подождать. Это бессмысленно. Мы идем наугад. Надо хотя бы увидеть, где луна!
Но плотная пелена облаков скрыла луну, мы вообще не понимаем, где она может находиться. Темнота давит нам на плечи невыносимым грузом, угнетает, мешает дышать. Бернд останавливается и залегает. Я опускаюсь на землю рядом с ним. Мы лежим на пшеничном поле.
— Ночь кончится еще не скоро, — шепчет Бернд мне на ухо, я слышу его голос, чувствую щекой его жаркое дыхание. — Звезды еще появятся!
— Да! — отвечаю я. — Но достаточно и одной луны. По ней я сумею верно определить направление.
— Как ты? Держишься?
Я слышу я его тихий голос и снова чувствую теплое дыхание.
— Да, — отвечаю я и начинаю неудержимо трястись.
Дрожат и стебли пшеницы, в которой я лежу. Земля, пропитанная росой, стала липкой. Я отрываю ком и начинаю мять его в руке, лаская, словно возлюбленную, земля — моя жизнь, я томлюсь по ней, я лежу на ней, сгорая в огне, окутанный ночной тьмой. Я засыпаю, Бернд бодрствует. Я забываю об опасности, но Бернд начеку, он бдит…
Проходит час. Небо по-прежнему затянуто тучами — ни луны, ни звезд, только ночь и непроглядный мрак.
— Надо идти дальше! — говорит Бернд.
Преодолевая мгновенную дурноту, я приподнимаю голову и спрашиваю:
— Куда?
— Через границу, — шепчет он мне в ответ.
Я вдруг отчетливо сознаю, что Бернд нервничает. Его слова разрывают пелену в моем сознании, мысли мои снова приходят в порядок.
Что?.. Бернд снова что-то говорит. Я придвигаюсь к нему, напряженно прислушиваюсь. Что, какой ветер? Да, действительно дует легкий, нежный ветерок. Теперь и я это чувствую.
Но что бы это значило?
— Ветер западный, — упреждая мой вопрос, говорит Бернд.
— Почему ты думаешь, что он западный?
— Тучи пришли с запада!
Какой он наблюдательный! От Бернда ничто не ускользнуло, он нашел компас, и мы сможем хотя бы приблизительно ориентироваться в непроницаемой темноте. Мы прислушиваемся к ветру, принюхиваемся к нему, щупаем его и начинаем двигаться туда, откуда он дует. Ноги мои налились свинцом, но я иду, хотя временами меня пошатывает из стороны в сторону. Мое внимание приковано к Бернду, он знает, он все видит, он вовремя заметит любую опасность…
Как долго мы прислушивались к ветру? Не больше десяти минут. Бернд идет впереди, наклонив вперед голову, я иду за ним. Все наши чувства до предела напряжены. Кажется, даже нервы потрескивают от невероятного напряжения, усталость снимает как рукой. Шелестит пшеница… Какая-то тень появляется на поле. Пограничники? Зверь? Вот, опять! Шум, шорох, шелест — кто-то приближается к нам! Мы ложимся и вдавливаемся в землю, затаив дыхание. Прислушиваемся. Да, это пограничник. Он кашляет, прочищает горло, сплевывает. Снова раздается шорох и шелест. Шаги приближаются. Если он наткнется на нас, мы его убьем.
Пограничник проходит мимо. Он сейчас думает о своей жене и ее грудях, а не о контрабандистах, которых должен ловить. Мне и самому не раз случалось стоять в карауле. Но внимание напряжено только на войне, а она давно кончилась.
Со стороны границы не доносится ни звука, и мы снова идем дальше. Бернд меняет направление. Да, он обо всем подумал, мой Бернд! Пограничники патрулируют вдоль границы, и мы должны пересечь ее под нужным углом. Теперь ветер дует сбоку.
Ночь абсолютно, абсолютно темна. Ни одного проблеска ни в небе, ни на горизонте. Все сливается в бескрайнюю черноту.
Я чувствую, что силы мои иссякают. Я слышу, как колотится сердце, отдаваясь в голове оглушительными ударами литавр и барабанов. Организм бунтует, не желая идти дальше. Болезнь точит меня, и я сопротивляюсь ей изо всех сил. Путь к границе кажется мне бесконечно долгим и безнадежным. Впереди какой-то силуэт. Но это зверь, на мгновение он останавливается, потом стремительно убегает.
Я сажусь на землю и теряю Бернда из виду.
— Райнхольд! — окликает меня кто-то, но я не отзываюсь. — Райнхольд!
— Да! — отвечаю я, и мой ответ больше напоминает стон, чем членораздельное слово.
— Возьми себя в руки! — говорит Бернд. — У нас еще есть время, а главное уже сделано!
Он говорит строго, без скидок на мое состояние. Бернд садится рядом, слушает мое тяжелое дыхание. Потом Бернд встает и помогает мне подняться. Мы идем дальше… Бернд то и дело останавливается, определяет направление ветра, потом снова тащит меня за собой, говорит со мной, подбадривает, ругает, обзывает трусом, и я иду, чувствуя, что силы у меня еще есть.
Когда мы оказались в лесу, я лег на землю, и Бернд укрыл меня своей курткой. Потом он тоже лег и тесно прижался ко мне. Так мы провели ночь в венгерском лесу.
Рассвет постепенно разогнал темноту, вернув меня к жизни. Бернд что-то сказал себе под нос и встал. Я остался лежать. Мне казалось, что меня опутала паутина, связавшая меня, словно коконом. Сознание блуждало где-то далеко, не в силах разорвать эту сеть. Из пут меня вырвал резкий окрик Бернда. Борьба не окончена; я тащусь по лесу вслед за Берндом. Может быть, он слышал пение ранних пташек — я не слышал ничего. Я не чувствовал, не воспринимал и не слышал ничего, все мои чувства притупились. Венгрия, вертелось у меня в голове, Венгрия. Пошатываясь, я делал шаг вперед, чтобы не отстать от шедшего впереди Бернда.
Движение давалось мне с большим трудом. Мы шли медленно, но сознание мое прояснилось, я постепенно начал понимать, где я нахожусь и что происходит.
Мы уже в Венгрии, мы перешли границу, я выстоял, выдержал переход. Теперь я смогу отдохнуть в каком-нибудь крестьянском доме — на сеновале, в коровнике — господи, да где угодно! Я поправлюсь. Наш путь продолжается, мы победили. Мы будем идти дальше, пока не дойдем до Германии!
— Бернд! — окликаю я товарища.
— Да? — отвечает он, обернувшись.
— Мы это сделали!
— Да, — говорит он и идет дальше. На его усталом лице проступает смесь веселья и серьезности. Встает солнце, в лесу становится светло, мы идем и идем все дальше и дальше. Мы уже в Венгрии…
Лес остается позади. Вокруг нас простираются луга и поля. Потом начинаются виноградники. Мы идем между вьющимися лозами, светло-зеленые листья обращены к солнцу, пьют его своими устьицами. Я оживаю, глядя на это.
Мы входим в деревню виноградарей.
Бернд стучится в дверь. Нас прогоняют. Прогоняют? Такого с нами еще ни разу не было.
Бернд стучится в другую дверь. То же самое. Но нам показывают дом, где нас примут.
Несколько секунд мы думаем. Я очень слаб и не могу двигаться дальше. Мы идем в указанный нам дом. Нас дружелюбно принимают, дают нам поесть. Общаться нам практически невозможно, но хозяева сразу поняли, что мы немцы, и этого оказывается достаточно. Вскоре выясняется, что я болен. Дочь хозяина, цветущая юная девушка, кладет ладонь на мой пылающий лоб. Лихорадка! Это я понимаю. Девушка начинает трогательно за мной ухаживать. Она кладет мне на грудь компресс, но я едва ли могу заметить и оценить ее доброту. Сознание и силы покидают меня. Я просто больная развалина. Только в хлеву до меня доходит, что теперь у меня одна задача — выздороветь. Меня укрывают огромной кучей соломы. Бернд слегка ее утрамбовывает, добавляет еще.
— Ты должен потеть, — говорит он мне. — Только потеть. Будешь потеть — выздоровеешь завтра или после завтра.
Только бы он оказался прав! — думаю я, лихорадка окутывает меня, обнимает, кружит, как мельница… Ах, мельница… Мой дорогой товарищ, осторожно ступая, уходит в дом. Мельница, да, мельница, лесопилка, доски, компас… виноград — все путается у меня в голове…
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- У ворот Ленинграда. История солдата группы армий «Север». 1941—1945 - Вильгельм Люббеке - Биографии и Мемуары / Военное / Прочая документальная литература / История / Публицистика
- Простая правильная жизнь, или Как соединить радость, смысл и эффективность - Николай Козлов - Психология, личное
- История одного листа - Надежда Скорнякова - Эзотерика