Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь - Эдвард Бульвер-Литтон
- Дата:06.08.2024
- Категория: Разная литература / Литература 19 века
- Название: Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь
- Автор: Эдвард Бульвер-Литтон
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Аудиокнига "Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь"
📚 Эта увлекательная аудиокнига расскажет вам историю Кенелма Чиллингли - главного героя, чьи приключения и взгляды на жизнь заставят вас задуматься о многом. Вас ждут захватывающие события, загадочные тайны и неожиданные повороты сюжета.
Автор книги Эдвард Бульвер-Литтон - талантливый писатель, чьи произведения завоевали признание читателей по всему миру. Его книги всегда отличались глубоким смыслом, увлекательным повествованием и непредсказуемым развитием сюжета.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения, которые подарят вам море положительных эмоций и незабываемых впечатлений.
Не упустите возможность окунуться в мир захватывающих приключений и увлекательных историй, которые раскроют перед вами новые грани литературы. Погрузитесь в мир книг вместе с нами!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так почему же вы говорите «слава богу»?
– Потому что меня утешает мысль, что я по крайней мере не делаю несчастным другого.
– А вы не думаете, что, если бы любили жену, которая платила бы вам тем же, это значило бы, что вы делаете ее несчастной?
– Наверное сказать не могу, но я еще не видел женщины, которую мог бы полюбить как жену. И не будем больше углубляться в этот вопрос. Скажите лучше, что стало с бедной серой лошадкой?
– Благодарю вас, когда я слышала о ней в последний раз, лошадка чувствовала себя прекрасно.
– А ваш дядюшка, которому так хотелось навязать меня вам в мужья, если б только вы сами не защищались так храбро?
– Он живет все там же и женился на своей экономке. У него хватило деликатности подождать, пока я сама не вышла замуж и не ушла из дому.
Тут миссис Брэфилд заговорила очень торопливо, как все женщины, когда хотят скрыть сильное волнение. Она рассказала Кенелму, как она была несчастлива в продолжение многих недель после того, как нашла убежище у тетки; как мучила ее совесть и как угнетала мысль о своем сумасбродном поступке и ненавистное воспоминание о мистере Комптоне; как она уверяла себя, что ни за что на свете никогда не выйдет замуж! И вот совсем случайно в их места попал мистер Брэфилд и, увидев ее в церкви, пожелал быть ей представленным. С первого взгляда он ей не особенно понравился, но был так добр, так внимателен! А когда наконец он сделал ей предложение и она чистосердечно рассказала ему все, как было, о своем побеге, о своем ребяческом увлечении – о, как великодушие он благодарил ее за прямоту, которая, как он сказал, заставляет уважать ее так же сильно, как прежде любить.
– И вот с этой минуты, – докончила с горячим волнением миссис Брэфилд, – я привязалась к нему всей душой. Теперь вам все известно. Вот мы и приехали.
Кабриолет, прокатившись по широкой аллее, усыпанной гравием и окаймленной редкими, вечнозелеными деревьями, остановился у прекрасного дама с портиком со стороны фасада и длинной оранжереей с задней стороны – одного из тех домов, принадлежащих коммерсантам, в которых часто можно встретить больше комфорта и роскоши, чем во многих величественных аристократических усадьбах.
Миссис Брэфилд с явным чувством гордости повела Кенелма через красивый вестибюль, выложенный малвернскими плитками и украшенный колоннами из имитации камня, в гостиную, меблированную с большим вкусом и выходившую в большой цветник.
– Но где же мистер Брэфилд? – спросил Кенелм.
– Он уехал поездом в свою контору, но вернется задолго до обеда. Конечно, вы отобедаете с нами.
– Вы очень гостеприимны, но…
– Никаких «но», я не принимаю извинений! Пожалуйста, не бойтесь, что мы вас угостим только бараньими котлетами и рисовым пудингом. Кроме того, сегодня к двум часам у меня соберется большая компания детей, и будет весело. Ведь вы любите детей?
– Пожалуй, не очень. Но мне никогда еще не случалось как следует проверить свою склонность к этим созданиям.
– Так сегодня у вас будут широкие возможности проверить свои чувства к ним. И, кроме того, я обещаю вам показать самое очаровательное личико, какое только вы могли бы вообразить, мечтая о будущей жене.
– Надеюсь, моя будущая жена еще не родилась, – уныло произнес Кенелм, делая над собой усилие, чтобы не зевнуть, – но, во всяком случае, я останусь у вас до двух часов, так как предвкушаю, что обед будет превосходен.
Миссис Брэфилд рассмеялась.
– Вы сохранили свой аппетит.
– Это можно сказать о любом холостяке, пока он не влюбился и тем самым не удвоился.
Миссис Брэфилд не удостоила даже улыбкой этот неостроумный каламбур, но, отвернувшись, сняла шляпу и перчатки и провела обеими руками по лбу, как бы для того, чтобы пригладить выбившуюся прядь. В женской одежде она была не так красива, как в костюме мальчика, и не казалась такой юной. Во всех других отношениях она стала несравненно лучше. В искренних, блестящих глазах было более мягкое, более невозмутимое выражение, в игре полураскрытых губ больше нежности. Кенелм загляделся на нее, приятно удивленный. Повернувшись от зеркала, она встретила его взгляд, и яркий румянец вспыхнул на нежной белизне ее лица, а правдивые глаза увлажнились. Она подошла к креслу, в котором он сидел, взяла его руку и крепко сжала в своих.
– Ах, мистер Чиллингли, – глубоко взволнованным голосом сказала она, – оглянитесь вокруг себя, посмотрите на этот счастливый, мирный дом! Жизнь без забот и печалей, муж, которого я люблю и уважаю. Сколько драгоценного я могла навеки потерять, если б не встретилась с вами, и была наказана, как того заслуживала. Как часто думала я о ваших словах, что вы будете гордиться моей дружбой, когда мы опять встретимся с вами. Как они подкрепляли меня в часы унизительных терзаний совести!
Тут ее голос замер, как бы от усилия сдержать рыдания.
Она отпустила его руку и, прежде чем он успел ответить, быстро вышла через стеклянную дверь в сад.
Глава IV
Пришли дети – их было не меньше тридцати, хорошеньких, какими обычно бывают английские дети, счастливых от летнего солнечного света и цветов на лужайках и от предвкушения пиршества под шатром, раскинутым между каштановыми деревьями и устланным дерновым ковром.
Без сомнения, Кенелм не ударил лицом в грязь на общем пиру и делал все, что мог, для того чтобы внести лепту в общее веселье. Что бы он ни говорил, дети слушали внимательно, а заключительные слова всегда покрывались веселым смехом.
– А милого личика, которое я обещала вам показать, пока еще здесь нет, – шепнула миссис Брэфилд. Я получила записочку от юной леди, которая извещает меня, что миссис Кэмерон чувствует себя не совсем хорошо, но надеется собраться с силами, чтобы прийти несколько позже.
– Простите, кто же эта миссис Кэмерон?
– Ах, я совсем забыла, что вы незнакомы со здешними жителями. Миссис Кэмерон – это тетушка, у которой живет Лили. Не правда ли, прелестное имя?
– Очень! Эмблема прядильщицы, которая не прядет[181], с белой головкой на тонком стебле.
– В таком случае, как вы сами увидите, эта эмблема совсем не подходит к моей Лили.
Дети покончили с угощением и пустились танцевать на площадке, укатанной для игры в крокет. Им играл на скрипке дедушка одной из танцующих внучек. Пока миссис Брэфилд хлопотала, составляя пары для танцев, Кенелм воспользовался случаем, чтобы ускользнуть от юной нимфы лет двенадцати, сидевшей рядом с ним за столом. Он до того понравился ей, что ему стало даже страшно при мысли – вдруг она вздумает все время ходить за ним по пятам. Поэтому он сбежал от нее.
Бывают минуты, когда чужое веселье только наводит на нас тоску, в особенности веселье резвых детей, которое часто идет в разлад с нашим мирным настроением. Пробираясь сквозь густые кусты, где сирень уже отцвела, но акация еще сохранила там и сям поблекшее золото своих гроздьев, Кенелм зашел в уединенное убежище, преграждавшее ему путь и приглашавшее к отдыху. Это была круглая площадка, обнесенная тонким трельяжем, по которому вились розы, отягощенные густой листвой и цветами. Посредине с серебристым журчанием бил маленький фонтан. На заднем плане высились могучие деревья, на вершинах которых играли солнечные лучи. Эти деревья замыкали весь горизонт. Не так ли и в жизни могучие господствующие над нами страсти – любовь, честолюбие и властолюбие, жажда золота, славы или знаний – образуют величественный фон для быстро увядающих цветов нашей юности? Они заставляют нас поднять взор от цветов, от их нежных улыбок, улавливают блеск высокого солнечного луча, но, увы, исключают из поля нашего зрения всякий простор.
Кенелм вышел на утоптанную площадку у фонтана. Издали доносились крики и смех детей, забавлявшихся играми и танцами. С далекого расстояния их веселье уже не наводило на него прежней тоски. Он задумался, пытаясь объяснить причину такого явления.
«Поэт, – так потекла его ленивая мысль, – сказал нам, что простор придает очарование ландшафту[182], и сравнил иллюзию надежды с прелестью далей. Но поэт ограничивает ширину охвата своего же объяснения. Расстояние создает приятное не только нашему зрению, но и слуху, и не только этим физическим чувствам – воспоминание, которое обязано своим очарованием все той же „прекрасной даме“. Находясь среди этих шумливых детей, я никак не мог представить себя ребенком. Но теперь, когда их громкое веселье доносится издалека, укрощенное и смягченное расстоянием и сознанием, что, слава богу, эти ребятишки не могут здесь настигнуть меня, я готов опять мечтать о своем детстве и жалеть о безвозвратно отошедших в прошлое школьных играх.
Вероятно, точно то же должно быть и с горем. Какая громадная разница между мучительной тоской, когда любимый человек только что покинул все земное, и тихой скорбью о такой же близкой душе, улетевшей на небо много лет назад! Точно так же и с искусством поэзии: когда дело идет о сильных чувствах трагедии, как необходимо, чтобы поэзия отдаляла от нас актеров! Чем более должны нас возносить изображаемые чувства и чем более мы ценим слезы, которые трагедия исторгает из наших глаз, тем дальше должны быть от нас актеры. Представьте же себе, как были бы мы возмущены, если бы поэт вздумал вывести на сцену какого-либо солидного джентльмена, с которым вы вчера только вместе обедали, и стал бы уличать его в том, что он убил отца и женился на своей матери. Но когда Эдип совершает эти злополучные ошибки, никто не возмущается. Оксфорд девятнадцатого столетия уже далеко не то, чем были Фивы три или четыре тысячелетия назад.
- Forgive me, Leonard Peacock - Мэтью Квик - Современная проза
- Призрак - Эдвард Бульвер-Литтон - Ужасы и Мистика
- Каролина и разбойник - Линда Миллер - love
- The Plague Court Murders - John Carr - Прочее
- Пелэм, или приключения джентльмена - Эдвард Бульвер-Литтон - Классическая проза