Впереди веков. Историческая повесть из жизни Леонардо да Винчи - Ал. Алтаев
- Дата:19.10.2024
- Категория: Разная литература / Прочее
- Название: Впереди веков. Историческая повесть из жизни Леонардо да Винчи
- Автор: Ал. Алтаев
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В минуту душевной тоски, находившей на Верроккьо, когда ему не удавался какой-нибудь замысел, Леонардо молча подкрадывался в комнату учителя и садился в уголке, принимая трогательную позу немого сострадания. Верроккьо иногда по целым часам оставался неподвижным, сжав голову обеими руками и мрачно глядя в одну точку, и Леонардо также сидел неподвижно в своем уголке.
– Это ты, мой Леонардо? – говорил, наконец, учитель усталым голосом. – Ты здесь. Это хорошо. Сегодня твой учитель разбит… Сегодня, – шептали с горечью после минутного молчания губы художника, – ты видишь, как твой учитель изнывает от припадка тоски и отчаяния. Здесь, – указывал он безнадежно на свою голову – так пусто! Ничего, ничего не могу создать! А здесь, в груди, так больно и так страшно холодно… У тебя вся будущность впереди, мой Леонардо. Что ожидает тебя? Быть может, громкая слава, шумный успех… Налей мне вина, мальчик; в горле так сухо! Неужели я уже истратил все свои силы и от меня ничего не осталось, Леонардо?
Тогда звучал ровный, спокойный голос Леонардо. Он вспоминал все заслуги учителя. Он напоминал ему лучшие минуты его творчества, те минуты, которые так дороги художникам… И под влиянием этих воспоминаний лицо Верроккьо прояснялось, а глубокие горькие складки около рта разглаживались. Это был вновь тот же добрый, ясный и бодрый учитель, и снова в его сердце теплилась вера в свои силы и в будущее.
Он брал в руки заветную арфу, на которой так чудесно играл, и в тоскующих, нежных аккордах изливал все, что накипело у него на сердце. Задумавшись, слушал сладкие звуки Леонардо, а когда учитель оставлял инструмент, он подходил к нему и тонкой рукой проводил по золотым струнам. Арфа пела; комната с низкими сводами наполнялась дивной гармонией импровизации юного музыканта. Ученики бросали кисти; любопытные лица высовывались в отверстие двери, ведущей на лестницу. Растроганный Верроккьо горячо обнимал ученика, видя, что между ним и Леонардо есть еще тонкая и крепкая связь – музыка.
И когда Леонардо спускался вниз из комнаты Верроккьо, в груди его росло какое-то неведомое смешанное и сладкое чувство любви, нежности, жалости и уважения к учителю, который сейчас плакал у него на плече, точно это был больной, страдающий ребенок.
Виламброзские монахи заказали Верроккьо для своей обители картину «Крещение Господне». Художник горячо принялся за работу. С раннего утра и до вечера трудился он над картиной, забывая о сне, о еде, об отдыхе… И вот на полотне явился Христос и Иоанн. Верроккьо задумал написать еще двух ангелов, благоговейно созерцающих великое событие. Но у него ничего не выходило.
– Здесь нет образов, – говорил он Леонардо, показывая на свою голову.
И он не мог написать две детские фигурки… Наконец, после долгой мучительной работы явился на картине херувим – детская фигурка с некрасивым толстым носиком, приподнятыми бровями, глуповатыми глазами, тарелкообразным грубым сиянием и в грубо намалеванной одежде. Это было последнее напряжение сил, которых не хватило, чтобы создать другого ангела. На месте его осталось белое пятно. С гневной тоской бросил Верроккьо кисти и хотел пробить ножом картину. Но полудетская рука с силой удержала его.
– Вы нездоровы, маэстро, – произнес знакомый спокойный голос, – сегодня все равно у вас ничего не выйдет. Отдохните немного: ведь эти две фигуры, Христос и Иоанн, очень хороши. Отдохните, маэстро! – настойчиво повторил Леонардо.
И Верроккьо, покорный этому голосу, тяжелыми шагами поднялся по витой лесенке к себе наверх.
Леонардо остался около картины один. Долго вглядывался он в лица Христа и Иоанна, и странная неопределенная улыбка играла на его губах. И вот глаза его вспыхнули, и легкая краска покрыла бледное лицо. Он лихорадочно схватил палитру и кисть и уверенно стал наносить ею мазки на то место, где оставалось белое пятно.
– Что ты делаешь, Леонардо? – раздался за его спиной испуганный голос Креди. – Разве учитель…
– Молчи! – сказал ему строго, почти торжественно Леонардо. – Ты увидишь, как он сейчас будет молиться…
И вот на месте белого пятна мало-помалу стал вырисовываться контур коленопреклоненного ангела. Его мечтательный и серьезный взгляд, казалось, понимал всю важность и значение происходящего. Кудрявая головка окружена, точно дымкой, тонким прозрачным сиянием, одежда лежит красивыми, вполне естественными складкам[2].
И Креди, счастливый и гордый за Леонардо, закричал в наивном восторге:
– О пресвятой Себастьян, да ведь ты, Леонардо, сделал его лучше, чем сам учитель!
В ту же минуту на лестнице показалась сгорбленная фигура Верроккьо. Тяжело ступая, он спустился вниз и остановился, как окаменелый.
– Кто это сделал? Ты? – прошептал Верроккьо медленно, растягивая слова.
– Я, учитель, – спокойно отвечал Леонардо, вытирая перепачканные красками руки. – Но если это плохо, вы можете…
– Плохо!? – горячо возразил Верроккьо. – Если ты, почти не учившись, сразу превзошел меня, возьми мою палитру, а я возьмусь за резец!
В этих словах слышна была и гордость за Леонардо и глубокая грусть за себя. Но Верроккьо подавил тяжелое чувство и от всего сердца обнял ученика.
И Леонардо продолжал усердно трудиться под руководством Верроккьо. Кроме Верроккьо на него имели в это время влияние два даровитых учителя – Лука делла Роббиа, прославившийся прекрасными работами на фарфоре, и знаменитый скульптор Сеттиньяно.
Годы шли, и Леонардо превратился в стройного юношу. Незаметно подкрался срок, когда он должен был оставить мастерскую Верроккьо. Леонардо минуло двадцать лет. Наконец он получил звание «мастера».
IV. Юный художник
Ученики Верроккьо собрались в таверне, чтобы торжественно отпраздновать радостный день, в который многие из них стали самостоятельными художниками.
Весело было в таверне. Звон кубков со сладким хиосским вином, которые то и дело наполнял хозяин кабака, добродушный толстяк Томазо, заглушали молодые голоса. Они пели песнь школьников:
Как вино, я песнь люблюИ латинских граций,Если ж пью, то и поюЛучше, чем Гораций!
А с улицы доносился чинный смех флорентиек, шедших домой из церкви…
Облокотясь о стол, задумчивый и грустный сидел Леонардо да Винчи. Он не притрагивался к своему наполненному до краев кубку Его благородное, изящное лицо было очень бледно; темно-серые живые и пронзительные глаза опущены, гордые брови нахмурены. Тонкая насмешливая и печальная улыбка слегка шевелила его губы. Прекрасная, точно выточенная рука нервно барабанила по столу. Порой из груди юноши вырывался тяжелый вздох. Тогда он поднимал опущенные веки и смотрел на неподвижную фигуру учителя, сидевшего напротив в тяжелом раздумье.
«Все уходят от меня, – думал грустно Верроккьо, – все вступают в жизнь, а я, привязавшийся к ним всей душой, должен отпускать их и еще радоваться… Придут новые ученики, и опять уйдут они, и опять новые… И каждый из этих детей, уходя, уносит с собою часть моего сердца… И Леонардо мой с ними…»
Леонардо не замечал шуток и хохота товарищей, не замечал и ласковых взглядов флорентийских красавиц, проходивших мимо таверны. Еще вчера он так весело шутил и отплясывал с ними на лугу… Но тогда учитель не был так печален… А ведь многие из этих девушек отдали бы полжизни за то, чтобы сделаться женой красавца Леонардо…
Весело звенели кубки с вином; весело смеялась молодежь, выпущенная на волю, на простор широкого жизненного пути, а Леонардо и Верроккьо думали свои одинокие думы.
Наконец грустные глаза учителя встретились с тазами ученика, и они поняли друг друга. Стройная, горделивая фигура Леонардо выпрямилась; он подошел к Верроккьо и сказал тихо, смотря, как всегда, прямо ему в глаза:
– Если соблаговолит маэстро, я останусь у него еще на несколько лет…
Убитое лицо Верроккьо внезапно просветлело, точно его озарил солнечный луч. Он вскинул удивленные и торжествующие глаза на ученика и голосом, полным любви и благодарности, прошептал:
– Да, сын мой, ты ведь знаешь, как я этого хочу и как для меня это важно…
И художник улыбнулся Леонардо… Леонардо, еще так недавно мечтавший о своей собственной мастерской, о свободном творчестве и самостоятельной жизни, почувствовал, как у него невольно сжалось сердце при мысли, что еще на несколько лет придется отложить заветную мечту. Но Верроккьо уже наполнил свой кубок и протягивал его Леонардо с радостной и благодарной улыбкой.
– За твое здоровье, мой Леонардо!
Они чокнулись…
А в раскрытое окно смотрело ясное небо, синее как сапфир. Белоснежный голубь, кружась, опустился на подоконник.
– Вестник мира, любви и кротости! – сказал загадочно Леонардо и показал Верроккьо на голубя.
И вот юный Винчи по-прежнему остался подле своего учителя. Из мастерской выбыли уже Сандро Боттичелли, потом Ваннуччи. Только Креди оставался. Он по-прежнему любил Леонардо, но как-то отдалился от него; Креди перестал его понимать. Для его восторженного, еще ребяческого ума была непостижимой эта сложная, глубокая натура. И часто следил он грустными глазами за своим бывшим кумиром и думал:
- ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ - Культурология
- Воскресшие боги, или Леонардо да Винчи - Дмитрий Мережковский - Историческая проза
- Поэты 1790–1810-х годов - Василий Пушкин - Поэзия
- Стань гением! Секреты супермышления - Станислав Мюллер - Психология
- Леонардо да Винчи. Загадки гения - Чарльз Николл - Биографии и Мемуары