Любовь... любовь? - Стэн Барстоу
- Дата:20.06.2024
- Категория: Разная литература / Прочее
- Название: Любовь... любовь?
- Автор: Стэн Барстоу
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И еще есть одна вещь, — говорит Ингрид. — Я не могла сказать тебе этого по телефону... Мама все знает. Мне пришлось признаться ей.
У меня перехватывает дыхание. Словно кто-то отвесил мне хороший удар ногой прямо в солнечное сплетение.
— Час от часу не легче! Ингрид! Как, черт побери, могла ты это сделать? Нельзя разве было помолчать еще немножко? — О господи, теперь мы пропали!
— Я должна была сказать маме, Вик. Она не хуже меня знает, что у меня всегда день в день. Она стала приставать ко мне с вопросами. Ты не знаешь мою маму, не знаешь, как она умеет выудить из тебя все, что ей нужно. Я просто не выдержала, разревелась и все ей рассказала.
Лишь бы она не разревелась сейчас, думаю я. Лишь бы она не начала рыдать во весь голос в довершение всего!
— И что же, ты ей все, все рассказала?
— Да... в общем...
А какое теперь это имеет значение, что она ей рассказала? Существует в конце концов только один способ сделать девушке ребенка. Я думаю о том, сколько парней попадало в такой вот переплет, как я, и перед глазами у меня возникает бесконечная вереница, уходящая куда-то в доисторические времена. Все они теперь небось подталкивают друг друга локтем, хихикают и перешептываются: «Глядите, вон еще один бедняга попался, прищемили ему хвост!»
— О господи... И что она сказала?
— Что она могла сказать, как ты думаешь? Она была вне себя. Я еще никогда не видела ее такой разъяренной. Я даже не решусь тебе передать, что она говорила.
— Про меня?
— Ее ведь можно понять, верно?
Итак, в самом лучшем случае, если даже ничего страшного не произойдет, эта женщина всегда будет считать меня грязной скотиной, считать, что я едва не погубил ее дочь. Хорошо еще, если она не доложит обо всем нашей Старушенции. В любой день может прийти письмо...
— Она заставила меня принять горячую ванну и выпить джина. Мне кажется, теперь она уже жалеет об этом, но тогда она была просто вне себя от ужаса.
— И все-таки не помогло?
— Нет. Я не могла выдержать такой горячей ванны, а когда я выпила стакан джина, меня стошнило.
— Все же это... Это в какой-то мере убийство, то, что вы...
— Да, вероятно, в какой-то мере... Но сотни женщин это делают, и ты бы ничего не сказал, если бы только это помогло, не так ли?
— А что теперь она собирается предпринять?
— Говорит, что подождет еще неделю, а потом сведет меня к врачу.
— Вероятно, потом она захочет поговорить со мной?
— Она сказала, что напишет отцу, вызовет его домой. Она говорит, что ты должен иметь дело с мужчиной, когда придешь к нам.
— О господи, ну и история!
— Вероятно, нам следовало подумать об этом раньше.
— Но ведь надо же, чтобы так не повезло — налетели в первый же раз, а другие годами стараются иметь детей, и хоть бы хны!
— Ты бы попробовал написать об этом в газету, — говорит она. Кажется, это самая остроумная шутка, которую я когда-либо от нее слышал, но мне не до смеха. Я не в силах даже выдавить улыбки.
Встаю, начинаю шагать взад и вперед. Да, выхода нет. Мне не отвертеться, это ясно как божий день. Придется через это пройти. Я вынимаю портсигар.
— Покурить-то мы, во всяком случае, можем. Это нам еще, слава богу, не возбраняется. Возьми сигарету... — Она берет сигарету, и мы закуриваем.
— Вик, — говорит она. — Что делать? Что теперь можно сделать?
Она расстроена, очень расстроена. Я вижу это. Не одному мне было тяжко эти последние пять дней. Да и до этого она ведь таила все про себя и мучилась одна уже много дней, прежде чем сказала мне. И в некотором отношении ей даже хуже, чем мне, — ведь это у нее будет большой живот и это на нее все будут показывать пальцем и судачить. Ей будет хуже, чем мне, во всем, за исключением одного: в конце концов она получит то, чего хотела, — она получит меня. Тоже ценная добыча, черт побери! Но быть может, именно это и угнетает ее сейчас — быть может, она сомневается, женюсь ли я на ней, если самое скверное произойдет. Быть может, именно это так ее и тревожит...
Я знаю, что она беременна. Ни секунды в этом не сомневаюсь. И ни секунды не сомневаюсь, что мне из этой истории не выпутаться. Я попался, и никуда от этого не уйдешь. Ни-ку-да. Вот и пришел конец твоим мечтаниям, Вик Браун. Можешь больше не искать свой идеал. Ты его уже нашел — единственный, который тебе дозволено иметь. Ты в ловушке, и спасения тебе нет. Ох, идиот! Проклятый, жалкий идиот!
Итак, все ясно. Остается только произнести это вслух, и я прислоняюсь лбом к столбу беседки, гляжу в глубину парка и говорю:
— Не волнуйся. Мы поженимся. Вот что мы сделаем.
Ингрид молчит, но вскоре я слышу какие-то звуки у себя за спиной, оборачиваюсь и вижу, что она плачет.
— Перестань расстраиваться, я тебе сказал, что мы поженимся. Ты же не думаешь, что я тебя брошу? Ты не думаешь, что я улизну и оставлю тебя одну расхлебывать всю эту кашу? Я, черт подери, конечно, не святой, но все же и не такой сукин сын.
Теперь она уже ревет белугой. Носовой платок пошел в ход, и водопровод открыт на полную катушку.
— Я всегда мечтала выйти за тебя замуж, Вик, — говорит она. — Часто мечтала о том, что ты сделаешь мне предложение. А теперь вот как все обернулось. Теперь получается, что ты вынужден. Не случись этого, ты ведь никогда бы не женился на мне? Знаю, что ты бы не женился. Знаю, что ты не любишь меня так, как я тебя люблю.
Ну хорошо, либо одно, либо другое, чего же она хочет? Вот женщины — всегда так.
— Но ведь теперь я женюсь на тебе? Женюсь? Я ведь сделал тебе предложение? Сделал?
— Нет, ты можешь не жениться на мне, если не хочешь, — неожиданно говорит она. — Я не стану принуждать тебя к этому.
Смешно! Даже если она не будет принуждать меня, а все остальные? Могу себе представить, что поднимется, если я хоть на секунду дам им понять, что не хочу идти на это. Я уже сейчас вижу, как они навалятся на меня всем скопом. Нет, чтобы такое выдержать, нужен парень покрепче, я на это не гожусь.
— Но ты же не укажешь мне на дверь, ты сама прекрасно это знаешь, черт подери, — говорю я, и, если это звучит нахально, ей-богу, я не виноват. Не такое уж это счастье знать, что она меня любит. Если бы она меня не любила, мы, может, никогда не влипли бы в эту историю. Мои слова вызывают новый поток слез.
— Нет, конечно, — говорит она, — конечно нет. Я же всегда мечтала о тебе. Ты сам знаешь.
Я отворачиваюсь и снова смотрю в парк.
— Ну вот, — говорю я спокойно, — теперь ты меня получила.
Я стою, смотрю в парк и жалею — жалею так, как никогда и ни о чем на свете не жалел,— что она попалась мне однажды на глаза.
Глава 5
I
Я наблюдаю, как вода уходит в сток раковины. Против часовой стрелки. Это зависит от притяжения Земли к Солнцу или чего-то в этом роде. В южном полушарии она течет по часовой стрелке. Интересно, что она делает на экваторе? Течет не крутясь, прямо вниз, должно быть. Мне приходит в голову, что было бы шикарно провести отпуск, разгуливая по Африке и наблюдая везде, где только сделаешь остановку, как уходит в землю вода. Сразу можно будет определить, когда ты пересек экватор: вода потечет в обратную сторону. Может, посчастливится попасть в такой город, который плюхнулся как раз на самый экватор, и в одном конце какой-нибудь улицы вода будет течь по часовой стрелке, в другом — против часовой стрелки, а посредине — прямо вниз. Пока ты будешь так разгуливать по Африке, тебе не грозит опасность попасть в беду — времени не хватит. На такую прогулочку уйдет, пожалуй, не один год...
— Виктор, чай на столе.
— Иду.
Сегодня понедельник, и на кухне тепло и уютно, оттого что наша Старушенция гладит белье. Возле моего стакана с чаем кусок горячей пикши, и обычно, когда она такая золотистая и хрустящая лежит на тарелке, а большие шарики хорошего сливочного масла тают на ней и она почти плавает в этом растопленном жире, у меня от одного вида ее слюнки текут. Но сегодня я жую ее и жую, точно какую-то картонку, и никак не могу проглотить. Наша Старушенция наблюдает, как я единоборствую с пикшей, которую всегда убираю единым духом, и говорит:
— Ты что не пьешь чаю, Виктор?
— Да не хочется.
— Ты вроде как любил раньше пикшу?
— Да я и люблю. Просто я не голоден, вот и все.
Половина седьмого. А в четверть восьмого я должен встретиться с Ингрид, и она ждет, что я ей что-нибудь сообщу. И подумать только, что было время, когда я, наевшись пикши и напившись чаю, разваливался на стуле, и единственный вопрос, который меня занимал, — куда бы лучше смотаться в кино, на какую картину.
Старик расчистил противоположный конец стола и разложил свои лотерейные билеты. Он любит заполнять их заранее, чтобы потом не позабыть.
— Ты что, напичкался сегодня всякой дряни? — спрашивает наша Старушенция.
— У меня ни крошки во рту не было.
Сегодня я пойду с Ингрид к ней домой, но сначала должен поговорить со Стариком и с матерью — я Ингрид это пообещал... Гладильная доска поскрипывает, когда наша Старушенция с силой налегает на утюг. Сейчас, в любую минуту, этот утюг может полететь мне в физиономию...
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Тень свободы - Дэвид Вебер - Космическая фантастика
- Ориентирование - К. М. Станич - Современные любовные романы
- Хватит мечтать, займись делом! Почему важнее хорошо работать, чем искать хорошую работу - Ньюпорт Кэл - Поиск работы
- Взбалмошная девчонка - Вера Армстронг - Короткие любовные романы