Новгородский толмач - Игорь Ефимов
- Дата:19.10.2024
- Категория: Разная литература / Прочее
- Название: Новгородский толмач
- Автор: Игорь Ефимов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А как складываются отношения монастырей с королем у вас, в Литве? Здесь, я вижу, монастыри часто бывают подмогой не только душам людей, но и их телам и даже кошелькам. Если боярину или купцу нужно продать или заложить землю, он знает, что всегда может договориться о сделке с монастырем и уговор будет соблюдаться честно. Да и простой крестьянин может взять новый участок в аренду у монастыря и быть уверен, что монахи не обманут его.
С другой стороны, монастыри часто освобождались великими князьями Московскими от пошлин и налогов, что вело к уменьшению доходов казны. Сами же монастыри разрешенные им дорожные сборы дерут с каждого воза, проехавшего по их земле, без жалости. А если торговые люди попытаются проложить новую дорогу к ярмарке в объезд старой, в Москву летят челобитные с требованием «закрыть и запретить». И князь часто говорит: «Быть по сему». Из-за этого дорог в Московии мало, и новые прокладывать нелегко.
Очень вероятно, что нынешний разлад между князем и церковью стал известен врагам Московии и придает им еще больше дерзости. Доходят слухи, что тевтонцы и ливонцы, отбитые зимой, снова вторглись в Псковские земли. А передовые отряды хана Ахмата уже замечены в верховьях Дона.
Господь Всемогущий, неужели снова допустишь врагов наших под стены Москвы? Сохрани эту землю и помилуй и дай нам хоть ненадолго вкусить на ней мир и покой.
Прощаюсь с Вами, досточтимый брат, и желаю Вам не знать тех тревог и опасностей, которые нынче подступили к нам так близко.
С. З. Эстонский дневник«Душа самовластна, — любит повторять Федор Курицын. — Ограда самовластью — вера. Вера — наставление, данное пророком. У пророка мудрость, наука преблаженная. Ею приходим к страху Божию. Страх Божий начало добродетели».
Я люблю его слушать, завидую покою его души и ума. У меня же ум с душой всегда в разладе. Ум вопрошает, душа не знает, что ответить, только сердится.
Если мы все расплачиваемся за грех Адама, все погибли в нем, почему не все будут спасены во Христе?
Если душа самовластна, то есть свободна что-то совершить вне воли Твоей, где же Твое всемогущество?
А если в каждом нашем поступке Ты незримо правишь нами и потом караешь за грехи, где же Твоя справедливость?
А если у Тебя другая справедливость, которую нам понять не дано, как же можешь Ты карать нас за нарушение закона, нам неизвестного?
Или Ты учишь нас, неразумных, как хозяин учит бессловесного коня: плеткой и сахаром, вожжами и лаской?
Но на какую же работу Ты решил взнуздать нас на этой земле? На какую гору должны мы отвезти весь тяжкий груз страхов, сомнений, угрызений?
Или работа не здесь, а здесь только испытание, отбор для какой-то будущей работы?
Испытание!
Есть ли в Библии хоть один пророк, который не произнес бы этого слова?!
«Бог пришел, чтобы испытать вас», говорит Моисей.
«Господь испытует все сердца», вторит ему Давид.
«Но Он знает путь мой; пусть испытает меня — выйду, как золото», стенает Иов.
И Соломон слагает стихи про то же: «Плавильня — для серебра, и горнило — для золота, а сердце испытывает Господь».
«Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог», читаем у Экклезиаста.
«Вот Я расплавил тебя, но не как серебро: испытал тебя в горниле страдания», разъясняет Исайя.
«Пострадают некоторые и из разумных для испытания их», грозит Даниил.
«Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь!», призывает апостол Петр.
А уж апостол Павел говорит об испытании чуть не в каждом послании своем.
Да — верю, знаю! Всю мою жизнь Ты испытывал меня и спасал, испытывал и спасал.
Но чувствую — вот оно грядет, последнее испытание!
Падут городские ворота пред страшным врагом, будет вокруг стон и ужас, огонь и разорение, кровь и мука невинных.
Но как — о, Господи! — как должен я послужить Тебе? Научи! Должно ли мне взять меч в руки и принять смерть в бою с неверными? Или, наоборот, явить пример смирения, дать зарубить себя татарской сабле на пороге храма Твоего?
О, прикажи одно или другое!
Дай ясное повеление!
Избавь душу от бремени самовластья!
Фрау Грете Готлиб, в Мемель из Москвы, осажденной страхом, октябрь 1480Милая, родная Грета!
Видимо, это будет мое последнее — прощальное — письмо. Долго судьба щадила меня, Господь замечал в последний момент грозящую мне погибель и спасал от беды. Но сейчас туча так черна и так широка — по всему небу, — что даже лучику надежды не дано прорваться сквозь нее. Тысячу лет простоял великий град Константинополь — но даже его могучие стены пали перед напором неверных. Где уж выстоять молодой Москве. Несметные орды катятся к ней с юга, сжигая все на своем пути.
Даже сам великий князь утратил мужество, отправил жену, детей и казну в далекий северный город. Богатые купцы и бояре тоже бегут в свои дальние вотчины. Но я среди тех, кому бежать некуда. Нужно покориться судьбе.
Московская рать выступила на юг, навстречу врагу, но трудно поверить, что она сумеет удержать его. И некого позвать на помощь. Двое братьев великого князя в начале этого года поссорились с ним, увели свои дружины на запад. Псковичи сами с трудом отбиваются от немецкого нашествия. С западной границы нельзя снять войска — оттуда в любой момент могут ударить литовцы. Призвать подкрепление из восточных городов? Но этим тут же воспользуется хищное Казанское ханство. (Недаром «казань» по-татарски означает «кипящий котел».)
Три дня назад я шел через посад к дому Ивана Курицына. Вдруг толпа на Ордынке взволновалась, распалась на две части. Раздались крики:
— Державный! Державный!
Кто-то упал на колени, кто-то прижимался лбом к земле. И действительно: сам великий князь проезжал по улице с небольшой свитой. Но как же так? Все полагали, что он при войске, готовится отразить татар, как его прадед Дмитрий Донской. А он что же? Бежал в Москву? Оставил армию без полководца?
Ужас и безумие накатили на толпу, прогнали трепет перед власть имущим.
— Не оставь на погибель! — закричал кто-то.
— Спаси, государь!
— Смилуйся!
— Оборони!
— Защити!
Задние давили на передних, проезд делался все уже. Свита размахивала плетками, но люди все напирали. Какая-то баба ухватилась за княжеское стремя, дала коню волочить себя в пыли.
— Мы же твои дети и слуги! Неужто оставишь нас погибнуть от поганых?
— Сам же разгневал Ахмата, не платил ему дань!
— Тебе, знать, богатеть, а нам живота лишаться?
— Не слушай, государь, лихих советников!
— Им бы только свои вотчины да мошну сберечь!
— Восстань на врага — и мы все за тобой!
— Не оставь!
— Пощади и помилуй!
С большим трудом княжеская кавалькада протиснулась сквозь вопящую и рыдающую толпу, ускакала в сторону Кремля. И что там происходит, за его стенами, не знает никто. Федор Курицын при войске, на берегах Оки. У нас, в Посольском приказе, тоже смятение. Вспоминают, как отец великого князя, Василий Темный, попытался противиться татарам, как они его разбили под Суздалем и сколько крови тогда пролилось. А даже если и даст Бог победу, что с того? Вот Дмитрий Донской победил Мамая, а через два года новый хан собрал силы, напал, взял Москву обманом, жег и убивал, не щадя ни старых, ни малых. И тот же победитель, Дмитрий Донской, в бой уже с ним не вступил, укрылся с семьей на севере.
Я пытался говорить с нашим священником об устройстве лазарета для раненых — он не стал слушать. Чувство безнадежности заливает души, течет по улицам, поднимается до церковных маковок.
А тут еще куда-то исчезли мои друзья: Кара Бешмет и Иван Курицын. Жена Ивана со слезами рассказала мне, что перед отъездом он прощался с ней, будто навсегда. Но куда уезжал — не открыл. Когда мне удается проведать их, я часто застаю ее забившейся за сундук в дальней комнате, без света, с обоими детьми, закутанными в меховой кожух.
Духовник великого князя, ростовский епископ Вассиан, прислал ему послание, в котором призывал не падать духом и смело поднять меч против неверных, защищать страну и церковь свою. Кто-то снял копию с письма епископа, и оно попало к нам в Посольский приказ. Читая его, я так разволновался, что сам был готов напялить доспехи и записаться в ополчение. Но нас никто от дворцовой службы не освободит. Переведу для тебя несколько отрывков из этого Боговдохновенного послания. Пусть в Европе знают, что в гибнущей Москве не все души были сломлены страхом.
«По Божьему изволению, наших ради согрешений, охватили нас скорби и беды от безбожных варваров. Слыхали мы, что басурманин Ахмат уже приближается и губит христиан, и более всего похваляется одолеть твое отечество, а ты перед ним смиряешься и молишь о мире, и послал к нему послов. А он, окаянный, все равно гневом дышит и моления твоего не слушает. А еще дошло до нас, что прежние смутьяны не перестают шептать в твое ухо слова обманные и советуют тебе не противиться супостатам, но отступить и предать на расхищение врагам словесное стадо Христовых овец.
- Неверная - Игорь Ефимов - Современная проза
- Приступаю к задержанию - Николай Леонов - Полицейский детектив
- Собрание сочинений в 14 томах. Том 5 - Джек Лондон - Классическая проза
- Очерки истории средневекового Новгорода - Валентин Янин - История
- О мысленной в нас брани - Преподобный Нил Сорский - Религия