Жорж Дюамель. Хроника семьи Паскье - Жорж Дюамель
- Дата:20.06.2024
- Категория: Разная литература / Прочее
- Название: Жорж Дюамель. Хроника семьи Паскье
- Автор: Жорж Дюамель
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дезире разжал руку: на его ладони блеснула золотая монетка, маленькая десятифранковая монетка. Он продолжал, понизив голос:
— Остается еще двадцать франков. Постараюсь их раздобыть. Но главное, главное ничего не говори об этом моему папе и даже маме. Я уж как-нибудь вывернусь. Запомни, остается вернуть всего двадцать франков.
Глава XIV
Новые соображения относительно чечевицы. Переписка с коллегией нотариусов. Проект путешествия в Америку. Поль Глазерман, или искушение. Элементарные подсчеты. Г-н Лаверсен, г-н Боттоне и м-ль Вермену или Верменуз. Декларация независимости
Следующий период нашей жизни был печальным, туманным и не совсем понятным. Я предпочел бы целиком предать его забвению. Если я сейчас хоть бегло о нем рассказываю, то, быть может, потому, что слова имеют роковую власть отравлять воспоминания и под конец их умерщвлять.
Добрых три месяца Гаврский нотариус не был главным предметом наших семейных мечтаний. Но когда экспроприация растаяла как дым, Гаврский нотариус снова выступил на первый план. То был поистине самый молчаливый из нотариусов. Я никогда его не видел, даже забыл его имя, но всякий раз, как о нем подумаю, мне представляется чудовище, у которого нет ни рта, ни ушей. Бездушный идол равнодушия.
Мама снова принялась писать, несколько раз в неделю она отправляла письма, то умоляющие, составленные ею самой, то кипящие гневом, продиктованные папой. Все эти письма словно падали в глухой, бездонный колодец, Когда послание казалось отцу образцом обличительного красноречия, он посылал его заказным. Мне думается, что деньги, истраченные на письма, связанные с этим злополучным делом, позволили бы нам недурно прожить целых два месяца, ежедневно питаясь мясом. Это соображение может повлечь за собой целый ряд других. Еще в ту пору я пришел к убеждению, что сам по себе не слишком привлекательный вегетарианский режим питания, при котором человек забывает, что он плотоядное животное, к тому же никак не совместим с трудовым образом жизни. Делая смелый скачок через пропасть, существующую, по мнению философов, между физиологией и психологией, могу сказать, что злоупотребление каким-нибудь блюдом, обычно вызывающее тошноту, иной раз может привить к нему любовь. У меня были бы основания возненавидеть чечевицу. А между тем нет! Меня нередко тянет к чечевице. Если позабудут меня угостить чечевицей, я прошу ее, даже требую! Я повторяю вслед за отцом: «Это фосфор в таблетках». Чечевица по-прежнему остается для меня основной едой. Я ее смакую сосредоточенно, благоговейно, с какой-то трезвой меланхолией.
Но прекратим эти гастрономические рассуждения. Однажды в нашей корреспонденции... Нет! Уступаю брату Жозефу столь напыщенные выражения: как бедные люди, мы получали лишь время от времени какое-нибудь письмецо, зачем же говорить о «корреспонденции»? Любое письмо сразу же бросалось в глаза, привлекало к себе внимание. Однажды мы получили письмо с печатной надписью: «Коллегия нотариусов». Оно было адресовано моей матери, и она схватила его дрожащей рукой.
— Боже! Что мы сейчас узнаем? Что-нибудь ужасное? Вот увидите, этот господин из Гавра удрал, унося с собой все наши деньги, наши процентные бумаги и что еще там, боже мой!
Моя мать вскрыла конверт и самолично прочитала раз десять письмо вслух, так как папы не было дома. Мы, детишки, обступили ее и тоже старались вникнуть в смысл этого загадочного письма. Наконец мама уразумела, что папа, ни слова ей не говоря, подписавшись ее именем Люси Делаэ-Паскье, обратился в Коллегию нотариусов с жалобой на их гаврского коллегу; он обвинял его в медлительности, в недобросовестности, удивлялся его молчанию. Этот подвиг был совершен отцом, по крайней мере, месяц тому назад, как это явствовало из текста: «В ответ на ваше любезное письмо от... » Как-никак Коллегия нотариусов прислала ответ. Ответ неопределенный, уклончивый, не слишком вежливый: там одним махом оправдывались все должностные лица, современные и будущие, и в заключение рекомендовалось запастись спокойствием и терпением.
Мама до крайности встревожилась: она ведь всегда проявляла изрядное благоразумие и осмотрительность, если только дело не касалось непосредственно ее выводка, но в таком случае слово «тигрица» было бы слишком слабым. Итак, она размышляла, отрывисто высказывая нам свои опасения:
— Если господин из Гавра узнает об этом, то все кончено. Мы пропали. Хватит нам неприятностей на добрых десять лет.
Вечером, когда папа вернулся, мама передала ему письмо.
— Что такое? — вырвалось у папы, и усы у него зашевелились.
— Раймон, я боюсь, что мы сделали ошибку!
Мама не участвовала в этой сумасбродной выходке, но, заговорив об ошибке, сразу же приняла часть вины на себя.
По некоторым признакам было видно, что отец готов разразиться благородным гневом, исполняя партию соло:
— Я сделал то, что считал нужным сделать, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Плевать мне на эти деньги из Гавра! Но я не могу выносить безразличия этого болвана. Я имею в виду нотариуса. Раз Коллегия нотариусов стоит горой за эту каналью, я знаю, что мне остается сделать. Мне остается только поехать туда.
— Куда же? В Гавр?
— Н е т , — отрезал отец с олимпийским величием. — Не в Гавр. В Америку! Уж там-то я добьюсь своего.
На минуту воцарился ужас. Мне казалось, что моя мать бросится сейчас на колени перед отцом, умоляя его отказаться от столь безумного и вместе с тем столь грандиозного замысла. Но вот она расплакалась. Глядя на ее слезы, папа стал улыбаться. Через несколько минут он уже позабыл об Америке, и к нему вернулось спокойствие, которое так горячо ему рекомендовала Коллегия нотариусов.
В это лето мы подверглись самому пагубному искушению. Я говорю: «мы». О, я был тогда всего лишь хрупким мальчуганом, но переживал наши испытания с юным пылом, и бедствия, постигавшие наш клан, потрясали меня до глубины души.
Как-то раз мама получила письмо, которое со временем было обнаружено мною в семейном архиве. Это просто чудо, что письмо сохранилось после сорока с лишним лет нашей жизни, полной всяких передряг и случайностей. Оно сейчас передо мной, и мне будет проще всего его переписать.
ПОЛЬ ГЛАЗЕРМАН, ХОДАТАЙ ПО ДЕЛАМ
Авансирование. Выдача ссуд под залог. Расследования частного порядка. Коммерческие операции. Секретные поручения. Деньги по завещаниям.
Сударыня,
Нам стало известно через наших агентов, что дело о завещанном Вам наследстве в настоящее время является предметом расследований, предпринятых во Франции и в Америке; дело это носит спорный характер, и, к сожалению, упомянутые расследования еще далеко не пришли к концу, и могут пройти долгие годы, прежде чем Вы получите удовлетворение. После рассмотрения папки с документами, доставленной в нашу контору нашими специальными агентами, мы можем сделать Вам следующее предложение, которое, бесспорно, окажется для вас весьма выгодным. Мы можем взять на себя обязательство осуществлять от Вашего имени и вместо Вас все меры, содействующие ускоренному и, если возможно, окончательному разрешению дела. Поскольку указанные меры связаны со значительными расходами и немалым риском, Вы, со своей стороны, благоволите дать по установленной законом форме письменное обязательство предоставить нам шестьдесят процентов от причитающейся Вам суммы. Четвертая часть остатка будет Вам выплачена при подписании нашего соглашения, подписании, каковое будет иметь место спустя десять дней после данного Вами устного согласия.
Мы пребываем в надежде, сударыня, что Вы расцените должным образом наше предложение и соблаговолите принять в соображение риск, на который наша контора готова пойти, соблюдая Ваши интересы.
Благоволите, сударыня, принять заверение...
Папа перечел письмо два раза с начала до конца.
— Жулики! Прохвосты! — воскликнул он с презрительной усмешкой. — Мы окружены мошенниками. Удивительное дело.
Но вот гнев улегся, папа поднял брови. Лицо его посветлело.
— В сущности говоря, — сказал он, — мы можем получить сейчас же десять тысяч франков. Не будем спешить с отказом. Я уже почти совсем разуверился в успехе этого гаврского дела. Знаешь, Люси, пожалуй, лучше получить на руки десять тысяч франков, чем надеяться на эти сорок тысяч, которых, быть может, мы никогда и не понюхаем.
— Погоди, Рам, — остановила его мама, и лицо у нее стало серьезным. — Мне кажется, ты ошибаешься. Там сказано: «четвертая часть»...
— Да четвертая часть от сорока тысяч франков — это десять тысяч. Я еще не разучился считать.
— Нет, Рам, ты, конечно, ошибаешься. Там сказано: «четвертая часть остатка». Шестьдесят процентов от сорока тысяч, это будет... Дай мне сообразить. Это будет двадцать четыре тысячи. Значит, остается шестнадцать тысяч. И четвертая часть шестнадцати тысяч — это всего лишь четыре тысячи. Вот, Раймон. И это все. Четыре тысячи теперь же и со временем двенадцать тысяч. Теперь тебе ясно, что это мошенничество.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- "Фантастика 2023-193". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Попаданцы
- ХРОНИКА ОДНОЙ СМЕРТИ, ОБЪЯВЛЕННОЙ ЗАРАНЕЕ - Габриэль Гарсия Маркес - Русская классическая проза
- Когда руки грубеют - Клод Фаррер - Исторические любовные романы
- Муж по случаю - Марина Львова - Современные любовные романы