История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I - Алексей Величко
- Дата:28.10.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Прочая научная литература
- Название: История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I
- Автор: Алексей Величко
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его философские настроения хорошо передаёт следующий случай. Задолго до своей смерти он получил предсказание собственной смерти: «Когда, потрясая мечами, ты покоришь скипетру своему персидское племя до Селевкии, тогда, освободясь от смертных, подверженных страданию членов, ты вознесёшься к Олимпу на лучезарной колеснице и, возвращаясь в вихрях бурных, достигнешь родной обители эфирного света, откуда, заблудившись, ты нисшел в человеческое тело». Восторгу Юлиана не было предела! Он радостно говорил, что с удовольствием оставит своё смертное бренное тело и воспарит в мир идей и духов — ясный и классический пример, позволяющий доказать, что «предсказатель» вполне владел философскими настроениями Юлиана (а, судя по отрывку, он полностью был погружен в философию Платона) и слабыми сторонами его души[290].
Эвнапий Сардиец (346 — после 404 г.), приверженец язычества и глубокий почитатель Юлиана, говорил, что тот имел любовь к воинам не потому, чтобы льстить им, но потому, что знал, что это полезно. Милосердный к преступникам, полагал историк, он всячески демонстрировал свою доступность и открытость людям, к которым выходил после языческих богослужений; «многие тяжебные дела доходили до Юлиана, все вполне удовлетворялись правосудием судящим их»[291]. Однако некоторый неизвестный христианский писатель того века более жёстко и — главное — объективно описывает василевса: «Он избрал царскую власть не для того, чтобы исправить жизнь человеческую, — да он ничего и не исправил, — но по необузданному славолюбию он оказался неблагодарным к благодетелю (Констанцию), и, предаваясь пагубному поклонению водящих его демонов (богам языческим), он не узнал, что получит от них и конец, достойный лжи и его неистовства»[292]. Если уж Феодорит Кирский в своей «Церковной истории» называет благочестивым Галла («который и в то время соблюдал благочестие, и после, до конца жизни был благочестив»), то можно представить, каков был в действительности Юлиан[293].
В своей краткой биографии новый царь дал немало примеров решительности и способности идти на риск, даже чрезвычайный. Но за этим фоном нередко скрывалась душа робкая и нерешительная. Это была гордыня, поставившая себя на невероятную высоту собственного тщеславия, не имевшая внутри себя никакого нравственного стержня и потому нередко срывавшаяся с вершин до уровня «твари дрожащей». Юлиан мечтал стать по славе выше Александра Македонского и Юлия Цезаря, считал себя избранником богов, нисколько не колеблясь, высмеивая всех предыдущих государей в своих памфлетах. Но, приняв решение, нередко впадал в некое подобие психологического ступора, из которого мог выйти только при помощи своих льстивых соратников и многочисленных жертвоприношений. В минуты мистерий он, в буквальном смысле этого слова, призывал к помощи демонов и только успокоенный ими, поддавшись внушениям, которые признавал за слова утешений богов, приходил в себя и вновь являл решимость и настойчивость в реализации самых дерзновенных планов.
Глава 2. Царствование и преследования христиан
Жизнь показала, насколько Юлиан был готов к выполнению начерченной им же себе задачи построения «просвещённого государства» и соответствовал высокой роли благодетеля Римской империи. Став императором, Юлиан всё же первое время опасался заявить о возврате языческих культов. Наконец, прибыв в Константинополь 11 декабря 361 г., он открыто заявил о своей принадлежности к язычеству, после чего стал именоваться Юлианом Отступником. Далее, пишет Феофан Византиец, «сделавшись самодержцем, Юлиан без стыда начал жить по-эллински, святое крещение смыл с себя кровью жертв и делал всё для служения демонам»[294]. Наивно полагать, будто Отступник, вкусивший прелести мистерий и получивший посвящения в самые тайные культы, без улыбки взирал на отеческие культы. Но, как человек «просвещённый», он отдавал себе отчёт в том, что положенное «избранникам богов и судьбы» не может быть преподано рядовому гражданину.
Казалось бы, склонность Юлиана к политеизму не предполагала введения какого-то нового персонифицированного культа. Но, как ни странно, в сочинении Отступника «Против христиан», письмах и философских отрывках, дошедших до нашего времени, он признавал существование «верховного разума» и «вечного отца, царя всего мира и всех людей», из которого рядом эманаций проистекает всё обновление мира[295]. Кажется удивительным, но при всей нелюбви Отступника к иудеям он искренне пытался включить иудаизм в свою философскую систему[296]. Но тонкость заключается в том, что к этому времени иудаизм делает решительный отход от древнееврейских благочестивых обычаев и формирует собственную интерпретацию Ветхого Завета, включая кабалистические учения, принадлежавшие кругу избранных. Несложно предположить, учитывая характер Юлиана и его страсть принадлежать к некоторым тайным группам особо посвящённых, что такого рода учения очень льстили его самолюбию, давали выход безудержному стремлению познать мистические тайны и встать в тесный круг лиц, где простым смертным нет места.
В целом, зная предысторию его духовного развития и круг учителей, трудно отделаться от мысли, что к тому времени Юлиан предался сатанистским культам. У современников складывалось небезосновательное ощущение, что на языческий алтарь укладывались не только жертвенные животные. Проходя с войском мимо города Карры во время похода на Персию, он велел закрыть на замок языческий храм, оставаясь там наедине со своими ближними духовными учителями. После ухода горожане открыли храм и обнаружили повешенную женщину с распоротым животом — Юлиан гадал о результатах похода на её печени. А в Антиохии после смерти Отступника были обнаружены многочисленные человеческие головы и мёртвые тела — также результат мистических опытов Юлиана[297].
Незадолго до войны он велел восстановить Иерусалимский храм, возведённый некогда Соломоном и разрушенный Веспасианом и Титом[298]. Безусловно, это предприятие было задумано василевсом не для того, чтобы подчеркнуть свой политеизм, с ним связывались и религиозные пристрастия Юлиана. Иногда предполагают, учитывая невероятную скаредность нового царя, что выделить громадные деньги для восстановления Иерусалимского храма его заставила тщеславная надежда опровергнуть пророчество Христа, согласно которому святой город и храм будут разрушены и пребывать в запустении[299].
Но и этот мотив слишком затратный, чтобы Юлиан только ради него решился на данный шаг. Представляется, что, как минимум, здесь были соединены несколько планов — и практический («унизить» Христа), и духовный, связанный с религиозными симпатиями Отступника. Во-первых, он искренне симпатизировал иудеям, верование которых полагал вполне уместным в своём государстве и с которыми его роднила ненависть к христианству. А, во-вторых, хорошо знакомый с Священным Писанием, Юлиан знал о пророчестве Христа на счёт Иерусалима и рама Соломона. И ему не терпелось показать христианам, что их Бог ничтожен перед его языческими богами[300].
Попутно заметим, что, несмотря на все старания, работы в Иерусалиме не увенчались успехом — бури разбрасывали вырытую землю, огненные языки выходили из земли и прогоняли рабочих, иных даже и умерщвляя, а потом землетрясение поглотило все возведённые постройки. А в небе воссияло знамение в форме креста, отражающееся на всех окружающих предметах и одеждах работников. Как и следовало ожидать, стать выше Христа Юлиану не удалось.
Первой заботой нового царя стало восстановление справедливости, в собственном понимании Отступника, в государстве и упразднение тех традиций, которые укоренились в бытность Констанция. Твёрдый аскет, новый царь немедленно освободил свой двор от многочисленной прислуги, которая тысячами промышляла при Констанции, и ввёл буквально спартанский образ жизни. Он также отменил некоторые, наиболее непосильные налоги и обратил самое пристальное внимание на судопроизводство. С полным беспристрастием пытался вникать царь в каждое дело, переданное на его рассмотрение, желая воздать каждому по закону и высшей справедливости. Особенную строгость он испытывал к клеветникам, поскольку, пребывая иногда ранее едва ли не в заточении, на себе испытал последствия их наветов. Юлиан проявлял ревностное стремление разобраться в существе каждого дела, порой нарушая для этого даже правила судопроизводства. Впрочем, высший судья не всегда был справедлив и объективен; например, он нередко в ходе процесса интересовался у сторон об их конфессиональной принадлежности и, надо полагать, ответ на этот важнейший для Юлиана вопрос нередко предвосхищал судебный приговор. Даже Марцеллин, чрезвычайно благоволивший к Юлиану, был вынужден отметить, что «кое в чём он руководствовался не законом, а своим произволом (выделено мной. — А. В.) и кое-какими погрешностями омрачил широкий и светлый ореол своей славы»[301]. Конечно, это было серьёзным отступлением от платоновских принципов, где закон являлся высшим мерилом справедливости вне зависимости от личных настроений.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Итальянский ренессанс XIII-XVI века Том 2 - Борис Виппер - Биографии и Мемуары
- Пётр Машеров. Беларусь - его песня и слава - Владимир Павлович Величко - Биографии и Мемуары
- Литература и революция. Печатается по изд. 1923 г. - Лев Троцкий - Публицистика
- Экзамен на профпригодность - Андрей Величко - Альтернативная история