Конструирование языков: От эсперанто до дотракийского - Александр Пиперски
- Дата:23.11.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Прочая научная литература
- Название: Конструирование языков: От эсперанто до дотракийского
- Автор: Александр Пиперски
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что же касается лексики, то ее выбор в меджусловјанском языке устроен очень интересно. Если какой-то корень в одном и том же значении представлен во всех трех подгруппах славянской группы – в восточной (русский, украинский и белорусский), в западной (польский, чешский, словацкий и др.) и в южной (болгарский, сербский, словенский, македонский и др.), он включается в состав меджусловјанского языка. Если же одно и то же значение выражается по-разному, то между языками устраивается своего рода голосование. Избирательные права распределяются так:
1 голос – русский
1 голос – украинский и белорусский
1 голос – польский
1 голос – чешский и словацкий
1 голос – словенский и сербский / хорватский / боснийский / черногорский
1 голос – болгарский и македонский.
Если языки с одним голосом (например, украинский и белорусский) расходятся в показаниях, их голос делится пополам. Если же при голосовании получается ничья, то решение принимается по количеству славянского населения, использующего тот или иной вариант, – на практике это означает, что всегда побеждает то слово, которое есть в русском, поскольку это самый крупный из славянских языков. Правда, создатели меджусловјанского языка так и не приводят ни одного подробного разобранного примера голосования с результатами, так что приходится верить им на слово.
Заключение
Проблема общения между носителями разных языков всегда остро стояла перед человечеством. Пиджины и лингва франка – это языки, естественно возникавшие для решения этой проблемы. Однако в XIX в. для этой цели начали создаваться искусственные конструкты – международные вспомогательные языки. Необходимость в них объяснялась тем, что в Европе возросла потребность в транснациональной коммуникации, а латинский язык уже не мог играть эту роль. Первые проекты были априорными (как сольресоль) или, по крайней мере, стремились казаться таковыми (как волапюк, связь которого с английским намеренно затемнена). Однако наиболее успешным оказался апостериорный международный язык – эсперанто, создатель которого Людвик Заменгоф удачно использовал лексику крупных европейских языков и составил грамматику, достаточно простую по структуре (хотя в его время еще и не существовало научных исследований языковой сложности). Дальнейшие попытки усовершенствовать эсперанто или сочинить другой язык в том же духе предпринимались, но не снискали особого признания, так что и сейчас эсперанто остается фактически единственным искусственным языком, которым владеет много людей во всем мире.
4. Языки естественные, да не совсем
Нормирование языка как лингвоконструирование
Как говорилось во введении, большинству лингвистов хотелось бы изучать язык как природную сущность, развитие которой подчиняется своим внутренним законам. Но львиная доля языков, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, отнюдь не таковы. Возьмем, например, русский и представим себе, что приходит в голову обывателю, когда речь заходит об этом языке. Он задумается вовсе не о том, каким звуковым изменениям русский язык подвергся за последнюю тысячу лет, и не о том, как устроены в современном русском языке правила порядка слов. Первой его ассоциацией будут правила орфографии и пунктуации, которым его учили в школе. А если он и вспомнит о чем-то имеющем больше отношения к звуковому языку, то это будут запреты вроде того, что нельзя говорить зво́нит и ло́жит, а надо – звони́т и кладет.
Дело в том, что мы обычно имеем дело с литературным языком – специальным стандартом, который должен быть понятен всем носителям языка вне зависимости от диалектной и социальной принадлежности, а также призван обеспечивать связь между поколениями, немного сдерживая языковые изменения. Собственно говоря, борьба за звони́т – это типичнейший пример попытки остановить время. Многие другие глаголы проделали аналогичный путь почти незаметно, не вызывая бурного общественного возмущения. В XIX в. говорили кури́т (Он сладко ест, и пьет, и спит, / Кури́т и весь свой век зевает у Державина), вари́т (Увы, никто в моей родне / Не шьет мне даром фраков модных / И не вари́т обеда мне у Пушкина), подари́т (Посмотрит – рублем подари́т! у Некрасова). Сейчас так не произносит уже никто (разве что выражение кури́т фимиам сохранило старое ударение, да и вулкан кури́тся, а не ку́рится), а вот против такого же изменения в глаголе звонит почему-то восстали ревнители чистоты языка. Именно эта форма стала маркером, отличающим людей, владеющих нормой, от тех, кто ею не владеет, хотя ясно, что если бы позволить русскому языку развиваться естественно, то мы давно уже говорили бы зво́нит.
Проводниками норм литературного языка являются отдельные люди, действующие осознанно: лингвисты, авторы учебников, учителя родного языка. Они занимаются не лингвоконструированием, а скорее лингвоконсервированием – с большим или меньшим успехом. Но когда литературный язык только возникает и консервировать еще нечего, возникает огромный простор для языкового творчества.
Представьте себе ситуацию: есть люди, которые этнически близки, но живут поодаль друг от друга и говорят на разных диалектах одного и того же языка, причем эти диалекты довольно сильно различаются. Однако им всем хотелось бы иметь возможность читать одни и те же книги, а также понимать друг друга в разговоре – а значит, нужно иметь какой-то общий язык. Разумеется, этим языком может быть что-то совсем отличное от их родных диалектов (например, международный язык типа эсперанто), но это было бы странно – наверное, имеет смысл либо выбрать на эту роль один диалект, либо сконструировать что-то среднее, чтобы никому не было обидно. По одному из этих путей обычно и идут создатели литературных языков.
Напомню, что о чем-то подобном говорилось во вступительном тексте к проекту меджусловјанского языка: там сообщалось, что старославянский язык, на который Кирилл и Мефодий переводили церковные книги, – это фактически искусственный смешанный славянский язык. На самом деле это южнославянский язык – в его основе лежит древнемакедонский диалект, но туда проникло несколько западнославянских слов, которые Кирилл и Мефодий усвоили в Моравии: мънихъ 'монах', оцьтъ 'уксус', постъ и др.{70} Слегка утрируя, можно сказать, что разница между старославянским и меджусловјанским лишь в том, что кирилло-мефодиевское изобретение оказалось успешнее; так, в Русской православной церкви языком богослужения до сих пор остается церковнославянский, который в конечном счете восходит к старославянскому.
В связи с вопросом об искусственности литературных языков нельзя не вспомнить знаменитый трактат Данте Алигьери «О народном красноречии» (1303–1305). В нем автор сравнивает между собой 14 итальянских диалектов и приходит к выводу, что самый красивый из них – болонский (разумеется, это чисто эстетическая оценка, с которой вполне можно было бы и не согласиться), но немедленно отмечает, что не следует считать именно этот вариант кандидатом на роль правильного единого итальянского языка. Напротив, он предлагает пользоваться volgare illustre, «блистательным народным языком», который в определенных пропорциях сочетает в себе черты разных диалектов. Правда, сам Данте в поэтическом творчестве склонялся к своему родному флорентийскому диалекту, так что теория и практика у него несколько расходятся. А его «Божественная комедия» снискала такую популярность, что в конечном итоге именно флорентийский диалект и лег в основу современного итальянского литературного языка.
Но, как бы то ни было, предпринималось и много более последовательных попыток сочинить или возродить язык, пользуясь имеющимся материалом. О трех таких попытках и пойдет речь дальше. В отличие от рассказов о международных вспомогательных языках, здесь все истории – это истории успеха.
Немецкий язык
Мы привыкли считать, что существует единый немецкий язык, и это кажется нам не менее естественным, чем, например, существование единого немецкого государства (а тот факт, что до 1871 г. его не существовало, а еще 30 лет назад оно было разделено на две части, вызывает у нас некоторое удивление). Тем не менее на протяжении очень долгого времени ни единого немецкого языка, ни единого немецкого государства не было. Баварцы, тюринги, швабы, франки, саксы, алеманны осознавали себя как близкородственные, но отдельные народы. В латинских источниках второй половины I тыс. н. э. часто встречаются германские слова, которые приписываются не немецкому языку, а языкам отдельных племен:
- Создание, обслуживание и администрирование сетей на 100% - Александр Ватаманюк - Программное обеспечение
- Убийца планеты. Адронный коллайдер - Этьен Кассе - Эзотерика
- В сетях страсти - Линдсей Армстронг - Короткие любовные романы
- Интернет-маркетинг в социальных сетях и на YouTube - Маргарита Акулич - Прочая научная литература
- Прогноз на каждый день. 2017 год. Овен - Михаил Кош - Прочее домоводство