История и повествование - Геннадий Обатнин
- Дата:01.08.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Прочая научная литература
- Название: История и повествование
- Автор: Геннадий Обатнин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1037
В частности, в записных книжках накопим такие примеры: «В ноябре: входит Раскольников, а его старушка рраз топором» (с. 409); «Чтобы попасть в гостиницу, рекомендуется: „Я внук знаменитого Павлика Морозова, геройски замученного партизанами“» (с. 408); «И чудак же этот Ахиллес Пелид! У всех нормальных людей только пятка неуязвима, а у этого — все наоборот» (с. 355); «А Тихонов бы все напутал. Он в Афинах был бы Брут, а в Риме — Периклес» (с. 364).
1038
См. об этом мотиве в связи с убийством героя: Козицкая Е. А. Путь к смерти и ее смысл в поэме Вен. Ерофеева «Москва — Петушки» // «Москва — Петушки» Вен. Ерофеева: Материалы Третьей международной конференции «Литературный текст: проблемы и методы исследования». Тверь: Тверской гос. ун-т, 2000. С. 20.
1039
См.: «И опять началось все то же, и озноб, и жар, и лихоманка, а оттуда, издали, где туман, выплыли двое этих верзил со скульптуры Мухиной — рабочий с молотом и крестьянка с серпом, и приблизились ко мне вплотную и ухмыльнулись оба. И рабочий ударил меня молотом по голове, а потом крестьянка — серпом по …цам» (с. 237).
1040
Ср. об ангелах (в записной книжке Вен. Ерофеева): «Демоны не громыхают, они говорят вкрадчивыми голосами. Грохочут только ангелы Господни» (с. 414).
1041
Аналогия Понтий Пилат — Митридат поддерживается не только тем, что они оба — персонажи одной «древней» греко-римско-библейской истории на рубеже двух исторических эр, но и тем, что Митридат — царь «Понтийский», а этот титул фигурирует применительно и к Понтию Пилату (в православном «Символе веры»): «Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна». Ранее это было отмечено И. Паперно и Б. Гаспаровым (см.: Паперно И. А., Гаспаров Б. М. «Встань и иди» // Slavica Hierosolymitana 1981. Vol. V–VI. P. 393), а затем — Г. Прохоровым (см.: Прохоров Г. С. Функция библейского парафраза в организации внутреннего интертекста поэмы Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки» // «Москва — Петушки» Вен. Ерофеева: Материалы Третьей международной конференции «Литературный текст: проблемы и методы исследования». Тверь, 2000. С. 100 (примеч. 10)). Правда, это подобие Понтия Пилата и царя Митридата Понтийского исследователи устанавливают через посредничество романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Учитывая известное признание Вен. Ерофеева в том, что он романа М. Булгакова не читал (как свидетельствует В. Муравьев; см.: Театр. 1991. № 9. С. 93), следует пока признать роман Булгакова спорным подтекстом поэмы Ерофеева.
1042
В эту парадигму не вписывается, однако, еще один исторический случай убийства, в котором также фигурирует нож (кинжал), — убийство Марата Шарлоттой Корде: «<…> Ведь они зарезали Марата перочинным ножиком, а Марат был неподкупен, и резать его не следовало» (с. 169). Впрочем, этот исторический эпизод может быть квалифицирован и как ложная историческая параллель, ибо дезавуируется самим автором. Во-первых, автор подчеркивает, что в убийстве Марата не было надобности (то есть это — историческая ошибка?). Во-вторых, упомянутое орудие убийства — перочинный ножик — делает убийство невозможным (маловероятным). В-третьих, как уже было отмечено, «Неподкупный» — это прозвище не Марата, а его антипода — Максимилиана Робеспьера (см.: Власов Э. Бессмертная поэма Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки». С. 276–277). Иными словами, мы опять сталкиваемся с характерным для Ерофеева примером исторической путаницы (называется Марат — подразумевается Робеспьер). Фигура же Робеспьера интересна в данном случае как пример не только жертвы террора (что верно в отношении Марата), но одновременно — его идеолога и организатора, то есть Робеспьер стал одновременно и тираном, и жертвой. Но смешение Марата и Робеспьера не совсем бессмысленно, ибо Робеспьер был казнен на гильотине — и тоже, таким образом, погиб от ножа (гильотины).
1043
Единственное упоминание имени В. Ленина (да и то зашифрованное — лишь указанием на первую букву его отчества) находим в гл. «Железнодорожная — Черное», в рассуждениях героя о достоинствах и недостатках женщин: «Но, с другой стороны, ведь они в И… из нагана стреляли!» (с. 169).
1044
Об интересе Вен. Ерофеева к параллелизму событий разных исторических эпох свидетельствует такая запись в записной книжке писателя: «Новая история интереснее старой. Можно было бы проследить, как дублируются поступки древних из тех соображений, которые им показались бы смешными. Муций Сцевола — о. Сергий, Курий — Гаршин» (с. 356). Кстати, на эрудицию героя Венички по части древней истории указывается в гл. «85-й километр — Орехово-Зуево»: «Он страшно заинтересовался и попросил меня рассказать подробнее обо всем античном и римском. Я стал рассказывать, и дошел уже до скандальной истории с Лукрецией и Тарквинием. <…> Я от римской истории перешел к христианской и дошел уже до истории с Гипатией <…>» (с. 208, 209).
1045
Как пример размышлений писателя об исторической безгрешности/греховности см. достаточно «темную» запись в записной книжке: «Венедикт! Какое незапятнанное имя! Ср. Как запятнаны Николай, Александр, Борис» (с. 409). Какой смысл имеет здесь выражение «незапятнанное имя»? Возможно, Вен. Ерофеев подразумевает следующее: в этом ряду «запятнанных» — цари, «запятнавшие» себя чьей-либо кровью (Борис Годунов — кровью царевича Дмитрия, Александр I — кровью отца, императора Павла I, а Николай I — кровью декабристов; другой же Николай II («Кровавый») — кровью погибших на Ходынке). Путаницу, впрочем, можно обнаружить и здесь: если речь идет о другом Александре (то есть Александре II), то он — тоже «запятнан» кровью, но — уже своей (в буквальном смысле: «запятнать себя кровью» — быть в «пятнах крови»), ибо был убит народовольцами. А другой Николай — Николай II («Кровавый») — так вообще с двух сторон (так сказать, вдвойне) «запятнан» кровью, ибо в 1918 году был убит большевиками.
1046
См. в этой связи комментарий Ю. Левина, согласно которому нелепое предположение героя Ерофеева (о том, что царевич Димитрий якобы убил Бориса Годунова) имеет свою логику: Борис Годунов умер, потрясенный успехами самозванца, то есть царевич Димитрий «убил» («сразил») Бориса Годунова не буквально, а в политическом смысле (см.: Левин Ю. И. Комментарий к поэме «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева. Graz, 1996. С. 31). В данном случае комментатор опирается на вывод историка В. О. Ключевского: «Царь Борис умер весной 1605 г., потрясенный успехами самозванца, который, воцарившись в Москве, вскоре был убит» (Курс русской истории. Лекция XLI).
1047
В частности, пока надо признать лишь гипотетической версию, согласно которой четверо неизвестных — это «классики» марксизма-ленинизма (Маркс — Энгельс — Ленин — Сталин), косвенные и прямые идеологи и создатели советского государства (см.: Паперно И. А., Гаспаров Б. М. «Встань и иди» // Slavica Hierosolymitana 1981. Vol. V–VI. P. 390; Власов Э. Бессмертная поэма Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки». С. 544–545, 547; Козицкая Е. А. Путь к смерти и ее смысл в поэме Вен. Ерофеева «Москва — Петушки» // «Москва — Петушки» Вен. Ерофеева: Материалы Третьей международной конференции «Литературный текст: проблемы и методы исследования». Тверь, 2000. С. 17–22; см. несколько иную трактовку этой проблемы: Плуцер-Сарно А. Ю. Веня Ерофеев: «Разве можно грустить, имея такие познания!» Комментарий к комментарию // Новый мир. 2000. № 10. С. 215–226).
1048
Ср. такую реплику в адрес Венички: «Ты, чем спьяну задавать глупые вопросы, лучше бы дома сидел, — отвечал какой-то старичок. — Дома бы лучше сидел и уроки готовил. Наверно, еще уроки к завтрему не приготовил, мама ругаться будет. — А потом добавил: — От горшка два вершка, а уже рассуждать научился!» (с. 220).
1049
Тема подвластности героя поэмы судьбе (року) актуализируется, в частности, многочисленными отсылками к мифу о царе Эдипе.
1050
«Homage to Marcus Aurelius» (Brodsky 1995: 293).
1051
Анжамбеманы играют заметную роль в «Fin de siècle». Поэт оканчивает строки предлогами и союзами, что вызывает дополнительный интерес к рифмам и их семантической нагрузке. Об анжамбемане у Бродского, см.: Шерр 2002: 269–299.
1052
Ср., например, высказывания Бродского о роли деталей и памяти в эссе «In a Room and a Half» (Brodsky 1986: 492), «Letter to Horace» (Brodsky 1995: 446–447), см. также: Könönen 2003: 223–224.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Записи и выписки - Михаил Гаспаров - Публицистика
- Религия и культура - Жак Маритен - Религиоведение
- Обозрение пророческих книг Ветхого Завета - Алексей Хергозерский - Религия
- Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918 - Эрих Людендорф - О войне