Эллинистически-римская эстетика I – II вв. н.э. - Алексей Федорович Лосев
- Дата:13.11.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Науки: разное
- Название: Эллинистически-римская эстетика I – II вв. н.э.
- Автор: Алексей Федорович Лосев
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
г) Сравнение изобразительного искусства и поэзии (235,20 – 240,16). Искусство скульптора и художника не обладает свободой, подобной свободе искусства поэта. Скульптор намного теснее связан своим материалом, а также своей моделью. Окрыленный малейшим представлением, малейшим движением своей души, поэт как бы из щедрого источника черпает множество летучих слов. Изобразительное искусство, напротив, тягостно и медлительно, оно лишь с огромным трудом продвигается вперед малыми шагами, преодолевая сопротивление упрямого и жесткого материала. Здесь тоже необходимо пользоваться «единой структурой» (hen schēma) для каждого изображения (eiconos). Но при всей неподвижной и пребывающей в себе структуре изобразительное искусство должно отражать собой «природу и значимость» (physin cai dynamin) божества, и художник часто в течение многих лет должен носить у себя в душе один и тот же модельный образ (eicona). При этом зрение, требуя большей точности, чем слух, предъявляет более строгие критерии к произведению изобразительного, чем к произведению поэтического искусства (234, 25 – 236, 20).
Ввиду ограниченных возможностей скульптуры, продолжает Фидий, он мог изобразить Зевса лишь благим, кротким, дружественным, в виде дарителя, в виде отца, но не мог одновременно придать ему грозный облик метателя молний, насылателя бурь, простирающего радугу, потрясателя земли: все это невозможно изобразить в скульптуре. Для Гомера же изображать подобное было нетрудно (236, 29 – 238, 27). И хотя никакой материал, конечно, не достоин бога и в этом смысле несуществен, однако для художника весьма существенно, что он не в состоянии использовать ни огня, ни воздуха, ни воды, ни вообще подвижных и неуловимых стихий. Только одному Зевсу дано творить из них живые существа и вообще действительные предметы, используя для своего творчества возможности и материалы всей вселенной [tēn pasan toy pantos hylēn], а не только дерево и камень, которые может предоставить художнику принявший его город. Сравниться с богом смертному, даже самому искуснейшему, не дано (238, 27 – 239, 26).
Подобную защитительную речь, заключает Дион, приняли бы у Фидия все греки, и в знак одобрения и признания присудили бы ему венок (239, 26 – 28).
2. Историко-эстетическое значение речи
Историко-эстетический вывод, который мы вполне вправе были бы сделать из столь обширной речи, к сожалению, не отличается слишком большой яркостью и глубиной.
Прежде всего несомненной заслугой Диона Хризостома является признание одинаково большой ценности за разными типами понимания и изображения богов. У Диона Хризостома оказывается, что и философский и художественный подходы к этому предмету одинаково ценны. Но о том, как он понимает существо философского подхода к познанию бога, здесь ничего не говорится, как не говорится о существе и художественного богопознания. В художественной области Дион Хризостом глубоко чувствует разницу между изображением в поэзии и изображением при помощи пластических искусств. Здесь речь его звучит и убедительно и красноречиво; но существо дела и здесь не вскрывается. Говорится о более легком сочетании слов в поэзии и о более трудном, более ограниченном сочетании материальных масс в искусстве изобразительном. Едва ли, однако, это можно считать существенным раскрытием эстетического предмета. Пластический Зевс Фидия и поэтический Зевс Гомера, вообще говоря, мало отличаются один от другого; и скульптура, несмотря на ограниченность своих средств, так же касается сущности Зевса, как и поэзия.
Наконец, кроме общеизвестных способов изображения богов признается еще какое-то врожденное и общепонятнее представление о божестве, свойственное решительно всем людям. Но в чем сущность этого представления и каково его отличие от поэзии или искусства, – об этом не говорится ни слова. На этом фоне и философский способ богопознания, который традиционным образом у Диона восхваляется, тоже не получает никакой специфической характеристики. Таким образом, в отношении разных способов богопознания, которым посвящена вся эта речь, у Диона ничего не находим специфического.
Тем не менее в порядке популярной риторики и художественного изложения, эта речь производит, несомненно, положительное и, можно сказать, даже прекрасное впечатление. Греческие выражения подобраны с большой тщательностью, но риторика не бьет в глаза как нечто самодовлеющее и надоедливое. Диону Хризостому, несомненно, свойственно то синтетическое восприятие художественной действительности, которым отличалась еще и эстетика периода классики и которое также и здесь, в этот период второй софистики, производит мягкое и приятное впечатление.
То, что выше мы говорили о внутренней объединенности риторики и философии у Диона Хризостома, вполне подтверждается этой XII речью. Он действительно виртуоз и в своем морализме, и в своей риторике. Поэтому, если у Плутарха мы находили склонность к созерцательно-смысловому изображению эстетического предмета с отстранением чистого морализма, чистого онтологизма и вообще той или иной жизненно корыстной заинтересованности, то с такой точки зрения у Диона можно найти сколько угодно материалов. Но у Плутарха, как мы видели, нет способности давать в этом отношении чисто монистическую картину мира; и в философии, как мы видели, он все же весьма часто является дуалистом. Вероятно, и о Дионе Хризостоме в значительной мере необходимо говорить то же самое. Но Дион Хризостом несравненно еще менее Плутарха заинтересован в каких-либо философских конструкциях. Для него философия – это просто серьезный и возвышенный подход к действительности, в котором современная нам филологическая скрупулезность без труда может отличить стоические или кинические элементы. Но такой чересчур популярный подход к философии делает и всю его эстетику занятием тоже достаточно популярным. В риторике Дион, несомненно, профессионал, как и в философии, но в эстетике он не профессионал и потому предлагает нам разного рода картины серьезного и интересного подхода к явлениям красоты и искусства, но – без всяких философских уточнений, без философской терминологии и без специально продуманной эстетики.
- Лосев - Аза Тахо-Годи - Биографии и Мемуары
- Журналистика и коммуникативистика. Концептуализация медийных процессов в современной зарубежной науке - Лидия Михайловна Землянова - Культурология
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Беседы о рентгеновских лучах - Власов Павел - Прочее домоводство
- Эстетика и теория искусства XX века. Хрестоматия - Коллектив авторов - Культурология