Сумерки в полдень - Даниил Краминов
- Дата:11.01.2025
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Политика
- Название: Сумерки в полдень
- Автор: Даниил Краминов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В вестибюле полпредства Антона остановил Краюхин.
— Дети есть?
— Какие дети? — удивился Антон.
— Самые обыкновенные. Ваши дети. Составляю список. Приказано подготовиться к эвакуации.
— Куда?
— Куда-то на север. Подальше от Лондона. Его же первым будут бомбить.
Краюхин, уже немолодой человек, с худым, усталым лицом, говорил спокойно, но в его глазах была тревога.
— Хорошо, что у вас нет детей, — сказал он Антону. — У меня их трое, и младшему пошел четвертый. Как они там, в эвакуации, без матери будут?
Ту же тревогу увидел Антон и в глазах Звонченкова. Вопреки обыкновению тот не направил свет лампы на дверь, когда Антон входил в их комнату, и не стал расспрашивать, как провел тот предшествующий вечер. У Звонченкова было двое мальчишек-сорванцов, и, хотя им вместе насчитывалось десять лет, они, как однажды горделиво признался отец, стоили целого детского сада. Глаза опоздавшего Горемыкина были немного заспаны и красноваты (вчера он возил кого-то ужинать в Сохо), но спокойны: он «не успел» или не спешил жениться.
Когда всех позвали к Андрею Петровичу Краевскому, Антон стал невольно всматриваться в глаза тех, кто собрался в кабинете советника. Сомов и Ковтун явно беспокоились: у обоих были маленькие дети. Ракитинский смотрел прямо перед собой с меланхолической задумчивостью: дочь его кончала институт в Москве, а сын только что поступил на первый курс университета. Глаза вернувшегося вчера из Женевы Грача блестели, как обычно, ничего не выражая. Толстое и круглое лицо Гришаева — Антон познакомился с ним лишь в то утро — хранило самоуверенную и всепонимающую улыбочку, которая дала полпредским острякам основание прозвать его «Буддой». Дровосеков, «редкая особь — советский банкир», как называл его Горемыкин, казался равнодушно-бесстрастным, словно ничто происходившее вокруг не волновало его. Советник поспешно дописывал что-то, и Антон не мог заглянуть в его глаза.
Несколько минут в кабинете царило молчание, и дождь забарабанил в большое решетчатое окно так громко, что все, кроме Дровосекова, повернули головы. За окном ветер срывал мокрую листву, обнажая черные деревья.
— А может, их домой отправить? — обеспокоенно спросил Сомов. Маленький, нервный, он вертелся на стуле, наклонялся вперед, выпрямлялся и наклонялся снова.
Советник, перестав писать, поднял голову.
— Кого домой отправить?
— Да детей же! — воскликнул Сомов.
Советник подумал, вероятно, не о детях — его взрослые и уже семейные дети жили и работали на Родине, — поэтому все еще не понимал, о чем говорят.
— Каких детей?
— Всех наших детей, — нетерпеливо сказал Сомов, — которых предлагают эвакуировать на север.
— А-а-а… — протянул Андрей Петрович, и в глазах его появилась та же тревога. — Детей…
— Дома, — заговорил Сомов, наклоняясь вперед, — есть кому за ними присмотреть, кому позаботиться. А тут, можно сказать, на произвол судьбы бросаем.
— Ну, это не совсем так, — возразил Андрей Петрович сдержанно. — Английские власти обещают предоставить нам один или два отеля на берегу Ирландского моря, дали слово обеспечить детей всем необходимым и разрешают сопровождать их нашим женщинам.
— Но наши женщины, как и дети, не говорят по-английски, — заметил Звонченков.
— Мне сказали, что жена Виталия Савельевича хорошо владеет языком, — вставил Ракитинский, повернувшись к Грачу.
Тот молча смотрел в окно.
— Лучше бы детей домой отправить, — поддержал Сомова Гришаев. — Детей да и матерей тоже. Дома, говорят, и стены помогают.
Андрей Петрович поморщился.
— Ну, затеяли разговор, — произнес он осуждающе. — Мы не можем этого сделать без разрешения Москвы, а она, безусловно, не разрешит: это красноречивее всяких слов доказало бы, что мы сами признали неизбежность войны.
— Но американский посол уже распорядился, чтобы дети и женщины немедленно покинули Лондон, — торопливо напомнил Звонченков. — И вчера специальный поезд доставил часть американской колонии в Портсмут, где американцы сели на пароход.
— Кеннеди нам не пример, — возразил Андрей Петрович. — Он давно добивается сближения Англии с Германией и старается одних англичан соблазнить выгодами такого сближения, других запугать силой рейха, поэтому охотно подхватывает все, что усиливает страх.
— Конечно, если отправим детей домой, это покажет, что мы считаем войну неизбежной и притом скорой, но англичане и сами знают об этом, — ворчливо проговорил Сомов. — Мы тут Америки никому не откроем.
— Америки-то не откроем, — досадливо повторил Андрей Петрович, — но покажем, что и у нас слабые нервы, что и мы тоже поддались шантажу, испугались.
— Почему «тоже»? — спросил Дровосеков с тем же бесстрастным выражением на лице. Одетый в серый твидовый костюм, с таким же серым галстуком, охватившим крахмальный стоячий воротничок, «банкир» действительно выглядел в кабинете «редкой особью». Хотя все сотрудники полпредства одевались на английский образец, в их «обличье», как сказал Антону Краюхин, все равно было что-то отличное от англичан: прически, жесты, манеры. Дровосеков «обангличанился» полностью и даже говорил с английской медлительностью и бесстрастием. — Почему тоже? — повторил он.
— Потому что в Лондоне ныне стало модным пугаться и распространять страхи, — ответил советник, повернув скуластое лицо к Дровосекову. — Сторонники Гитлера лезут из кожи вон, чтобы запугать англичан и заставить их согласиться на уступки Германии во всем, чего она хочет сейчас и чего захочет в будущем.
— Лорды-близнецы Кэмзли и Ротермир расписывают в своих газетах разрушения испанских городов немецкой авиацией такими красками и с такой старательностью, что у читателей волосы встают дыбом, — бросил со своего места у двери Гришаев. — И прямо намекают, что английским городам предстоит такая же участь, если дело дойдет до войны с Германией и Гитлер прикажет своей авиации бомбить их.
— Но для этого ей надо еще долететь до Англии, — сердито возразил советник. — Долететь и вернуться в Германию, и каждый военный может подтвердить, что при нынешнем радиусе действия бомбардировщиков германской авиации без баз в Бельгии, во Франций или хотя бы в Голландии придется туго.
Ковтун согласно наклонил голову, а Андрей Петрович повернулся к Ракитинскому.
— Начнем, что ли?
— Да, начнем, чего тянуть, — ответил Ракитинский. — День обещает быть хлопотным, и чем скорее закончим, тем лучше.
Советник пододвинул к себе толстую тетрадь в кожаном переплете, в которую записывал полученные из разных источников сведения. По записям он составлял потом телеграммы и доклады в Москву, а исписанные тетради складывал стопкой в сейфе: собирался писать не то историю, не то мемуары.
Ракитинский, глядя на тетрадь советника, неторопливо заговорил. Он рассказал о том, что после второго возвращения Чемберлена из Германии английский кабинет заседает с утра до вечера и, насколько известно, не принял пока никакого решения. Между сторонниками соглашения с Германией и противниками развернулись ожесточенные споры. Саймон и Хор, которые до сих пор столь ревностно поддерживали Чемберлена во всех его заигрываниях с Гитлером, считают, что, сказав «а», нужно сказать и «б», то есть двигаться дальше по избранному пути. Морской министр Дафф Купер предлагает оказать сопротивление и требует, чтобы правительство разрешило призвать на флот резервистов — матросов и офицеров. Галифакс колеблется: не хочет капитулировать перед наглостью Гитлера, но и боится решительных шагов. Словом, спор в правительстве продолжается, и позиция Англии остается все еще неясной.
— Я бы не сказал, что позиция Англии остается неясной, — заметил Гришаев, продолжая улыбаться с самоуверенной и все-понимающей мудростью истинного Будды. — По-моему, она ясна.
Советник отложил перо, посмотрев на Гришаева поверх очков вопросительно и испытующе. Не дождавшись продолжения, он снял очки и выпрямился.
— Ну, говори, говори, коль начал.
— Я уже передал в Москву обзор нынешней прессы, — сказал после короткого молчания Гришаев, словно это было главным доказательством правильности его замечания. — «Дейли мейл», например, призывает правительство сделать правильный выбор и не оказаться по недомыслию или просчету «не на той стороне». Газета уверяет, что «Москва использует всякие трюки и нелегальные методы, чтобы затеять войну». А «Таймс» пишет, что только безумие может поставить европейскую цивилизацию на край гибели из-за каких-то жалких коров, старых сараев, развалившихся вагонов и устаревших пушек.
— Минутку! — Советник предупреждающе поднял руку, останавливая Гришаева. — Чушь какая-то… Какие коровы? Какие старые сараи и развалившиеся вагоны?
- Москвичи и черкесы - Е. Хамар-Дабанов - Исторические приключения
- Любовь в полдень - Лиза Клейпас - Остросюжетные любовные романы
- Красные каштаны - Михаил Коршунов - Советская классическая проза
- Дети ночных цветов. Том 1 - Виталий Вавикин - Ужасы и Мистика
- Букет строк - Галина Якименко - Поэзия