Гениальность и помешательство. Человек преступный - Чезаре Ломброзо
- Дата:04.09.2024
- Категория: Медицина / Психология
- Название: Гениальность и помешательство. Человек преступный
- Автор: Чезаре Ломброзо
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Гениальность и помешательство. Человек преступный"
📚 "Гениальность и помешательство. Человек преступный" - это увлекательная книга, которая рассказывает о тонкой грани между гениальностью и безумием. В ней автор *Чезаре Ломброзо* исследует различные аспекты человеческой психики, раскрывая тему преступности и умственных отклонений.
Главный герой книги - это человек, чья гениальность переплетается с помешательством, создавая уникальный образ личности. Автор подробно анализирует его поступки, мысли и мотивы, погружая слушателя в мир сложных психологических процессов.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения различных жанров, включая бестселлеры и книги классиков литературы.
Об авторе
🖋 *Чезаре Ломброзо* - известный итальянский психолог и психиатр, специализирующийся на изучении человеческой психики и поведения. Его работы оказали значительное влияние на развитие современной психологии и криминологии.
Не пропустите возможность окунуться в увлекательный мир аудиокниг и расширить свой кругозор. Слушайте книги, погружайтесь в истории и открывайте новые горизонты!
Погрузитесь в мир психологии с категорией аудиокниг: Психология.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переходя от глупого высокомерия к самому низкому подлизыванию, он то грозил, то унижался, то требовал, чтобы с ним говорили как с представителем сильной партии, а то давал понять, что удовольствуется койкой в сумасшедшем доме, как бедный больной.
В одном и том же письме он грозит убить Бильо и просит у него яда, чтобы самому отравиться, причем делает его своим душеприказчиком и сообщает свои распоряжения насчет похорон.
Политическая окраска его бредовых идей беспрестанно меняется; он пристает последовательно ко всем партиям и от всех потом открещивается; приписывает Карно обещание сделать его депутатом от Парижа, но ставит при этом условие состоять под покровительством графа Персиньи, а не герцога Морни!
Предполагая, что Франция и Европа интересуются только им одним, он сравнивает себя с Монтескье и ждет выбора в Академию за свой «Трактат о величии и падении демократии».
Писал он вообще очень много, причем, как все помешанные, любил подчеркивать ничего не значащие фразы и прибавлять множество постскриптумов. Говорил тоже свободно и много, но речь его была бессвязна. Он никогда не отвечал на вопрос прямо и при обсуждении самых свежих фактов начинал рассказывать свою прошлую жизнь или совершенно посторонние делу обстоятельства.
Однажды он вызвал к себе в Мазас одного из членов совета адвокатов, но принял его сначала за шпиона, а потом обвинил в напечатании в бельгийских газетах одной им самим написанной статейки.
3) Маттоиды-гении. Среди маттоидов попадаются иногда и люди, действительно поднимающиеся над средним уровнем, но скорее для того, чтобы упасть, как Икар, чем для того, чтобы парить, как настоящий гений: не успев увидать новые горизонты, они уже впадают в абсурд. Таковы были, например, Сбарбаро и Коккапиллер, о которых мы слишком много говорили, для того чтобы вновь к ним обращаться, а также Баффье, пробовавший зарезать депутата Касса, но только слегка его оцарапавший.
Этот Баффье был человек высокого роста, 33 лет от роду, очень сильный, с прекрасно развитым черепом и правильными чертами лица, опушенного черной бородой, без всякой психопатической наследственности и без всяких признаков вырождения, кроме разве довольно низкого лба. Начав свою карьеру ремеслом ножовщика, он вскоре нашел возможность поступить на службу к одному скульптору, причем усердно занялся самообразованием, прочел очень много, но переварил прочтенное весьма плохо. Под влиянием обостренного семейного и национального чувства он задался целью сделать искусство исключительно национальным и стал лепить характерные типы галльской расы, с большими лишениями отыскивая модели по деревням и разрабатывая их по традициям галльского искусства. Моделируя фигуру Сен-Жюста, он должен был изучить характер последнего по мемуарам, причем так проникся его идеями, что, несмотря на свою природную мягкость, принял формулу: «Убивай тех, кто плохо правит народом». С этими идеями вошел он в состав одного выборного комитета и, конечно, остался недоволен умеренностью и посредственностью своих товарищей. «Я вотировал вместе с ними, – говорил он, – причем, повинуясь партийной дисциплине, принужден был подавать голос за людей, совершенно того не заслуживших, тогда как мне всегда казалось, что власть должна принадлежать достойнейшему. Поэтому я чувствовал себя преступником; мне казалось, что я должен бы был употребить все силы, чтобы спасти свою родину от революции и остановить ее на наклонной плоскости, по которой она катится. Я предпочитаю смерть потере самоуважения, а между тем дело стоит так, что президент прячется за министрами, министры – за палатой, а палата – за мной, избирателем, и мне бы следовало подавать пример политической честности. Помню, один раз отец мой, показывая мне гусеницу, сказал: “Видишь ли, казалось бы и безвредное насекомое, а между тем оно поедает капусту!” И при этом раздавил ее ногой. Вот точно так же, мне кажется, следует поступить и с людьми, если они ведут себя подобно гусеницам, – их надо давить».
Слова эти достойны крупного мыслителя, а между тем статья Баффье представляет собой нечто весьма глупое и смешное. В ней, между прочим, говорится: «Великий Гюго есть не что иное, как ходульный поэт, пустопорожний мыслитель, раздутый беллетрист, туманный республиканец и вообще ярмарочный шарлатан. Народу не нужны такие недоноски, как Луи Блан, такие лицемеры, как Гюго, такие паяцы, как Рошфор, и такие комедианты, как Клемансо».
Особенным красноречием отличается обращенная к женщинам просьба Баффье о том, чтобы они отказались от «плеоназма», самым бесстыдным образом увеличивающего размеры и уродующего одну из частей их тел…
Попав в тюрьму, он ни в чем не раскаивается, говоря, что если он виновен перед законом, то не перед самим собой.
Вообще, Баффье бросается из стороны в сторону и высказывает много противоречащих друг другу и парадоксальных мыслей, но наряду с этим он иногда бывает действительно вполне искренен и очень красноречив, как, например, в следующем отрывке: «Отечество – это луч солнца, играющий в ветвях дуба; это – капли росы на листьях; это – пение соловья, крик совы, весеннее утро, тихая, звездная, ясная ночь! Это – доброе вино, играющее в моем стакане; это – взгляд ребенка, согревающий мое сердце; это – звон колоколов в деревенской церкви, разгоняющий мою печаль; это – могилы моих родителей на кладбище; это – кости старых воинов, выпахиваемые иногда из земли… Все это есть моя родина, и я люблю все это безмерной любовью!»
В других наших сочинениях приведены гениальные изречения Сбарбаро, из коих достаточно цитировать следующие:
«Если совесть человеческая не проникнется в достаточной степени справедливостью, то самые лучшие учреждения ни к чему не послужат и даже могут превратиться в орудия гибели. Так было, например, с инквизицией, основанной с целью спасать душу еретика, сжигая его тело».
«Один французский публицист говорит о языческом направлении современной мысли; но есть теперь и нечто худшее – языческое направление совести, проявляющееся в чувствах, в коллективных страстях, в политических инстинктах наций и тем более противное, что оно прикрывается формами социального правосудия».
Как в этой книге, так и в монографии о Пассананте было уже указано, что в писаниях последнего и еще более в его речах нередко встречаются смелые и оригинальные взгляды, которые и вводили в заблуждение лиц, сомневавшихся в действительности его психического расстройства. Стоит вспомнить хотя бы такие две фразы: «Где ученый теряется, там невежда преуспевает»; «История, выраженная в народных преданиях, гораздо поучительнее той, которая изложена в книгах».
Луиза Мишель обладала психопатической наружностью и происходила из психопатической или, во всяком случае, отличавшейся странностями семьи. Дед ее, например, излагал в стихах хронику своего рода. Сама она, по собственному признанию, до странности любила животных. Дом ее был зверинцем, наполненным
- Истинная для ледяного дракона, или Ректор на прицеле - Ирина Романова - Любовно-фантастические романы / Эротика
- Куда бы ты не шел - ты уже там - Джон Кабат-Зинн - Самосовершенствование
- Логика. Учебное пособие. Издание 2-е - Александр Ивин - Прочая научная литература
- 100 великих людей - Майкл Харт - Энциклопедии
- О фотографии - Сьюзен Сонтаг - Визуальные искусства