ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ
- Дата:19.06.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / Культурология
- Название: ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ
- Автор: ДЖОРДЖО ВАЗАРИ
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Много работ Пьетро было также и за воротами, ведущими к Пинти, в монастыре братьев во Христе, но, так как названные монастырь и церковь ныне разрушены, я, нисколько себя не утруждая, воспользуюсь случаем, чтобы немного сказать и об этом, прежде чем продолжать это настоящее жизнеописание. Так вот, церковь эта, построенная Антонио ди Джорджо из Сеттиньяно, была длиной в 40 локтей и шириной в 20. По четырем приступкам, или ступенькам поднимались на возвышение в 6 локтей, на котором находился главный алтарь со многими украшениями в виде каменной резьбы, и на этот алтарь была поставлена в богатой раме доска, расписанная, как об этом уже упоминалось, Доменико Гирландайо. Посреди церкви шла каменная преграда с дверью, пробитой в середине ее и до самого верха, а по обе стороны этой двери было два алтаря, на каждом из которых стояло, как будет сказано, по картине работы Пьетро Перуджино, над дверью же находилось прекраснейшее распятие работы Бенедетто да Майано со скульптурными изображениями Богоматери и св. Иоанна по сторонам. Перед названным же возвышением главного алтаря, примыкая к упомянутой преграде, находились хоры орехового дерева, выполненные весьма отменно в дорическом ордере; а над главными дверями церкви были другие хоры, на деревянном балконе, выносная часть которого имела снизу вид потолка, или соффита с прекраснейшими кессонами, а сверху завершалась ордером балясин, служивших барьером перед хорами, обращенными к главному алтарю; хоры эти были весьма удобны для монастырской братии в ночные часы и для уединенной молитвы, а также для праздничных дней. Над главными дверями церкви, обрамленными прекраснейшей каменной резьбой и имевшими впереди колонный портик, перекрытый до самых ворот монастыря, находилось в полутондо прекраснейшее изображение св. Юстина, епископа, с двумя ангелами по сторонам работы миниатюриста Герардо, и это было потому, что церковь была посвящена названному св. Юстину и внутри нее братия хранила реликвии, а именно руку этого святого. При входе в этот монастырь был небольшой двор точно таких же размеров, как и церковь, а именно в 40 локтей длиной и 20 шириной и окруженный арками и сводами, которые опирались на каменные колонны и образовывали просторную и весьма удобную лоджию, опоясывавшую весь двор. Посредине этого двора, тщательно вымощенного каменными плитами, находился очень красивый колодец, а над ним, также на каменных колоннах, стоял навес, богато и красиво его обрамлявший. И на этом же дворе находился капитул братии с боковой дверью, которая вела в церковь, и с лестницей, поднимавшейся в общежитие и в другие помещения для нужд братии. За этим двором, против главных ворот монастыря, шла галерея, равная по своей длине капитулу и ключарне, и вела к другому двору, который был больше и красивее первого. И вся эта ось, то есть сорока локтевая лоджия первого двора, галерея и второй двор, составляла в совокупности очень длинную и красивую анфиладу, лучше которой и не придумаешь, и главным образом потому, что за последним двором и в том же направлении шла аллея сада длиной в 200 локтей, и, если идти от главных ворот монастыря, все это составляло чудесный вид, В названном втором дворе была трапезная в 60 локтей длиной и 18 шириной со всеми относящимися к нему помещениями или, как их называет братия, мастерскими, для подобного монастыря потребными. Наверху находилась опочивальня в виде буквы «Т», одна часть которой, а именно главная и прямая, размерами в 60 локтей, была двойной, то есть имела кельи по обе стороны, на торце же находилась молельня размером в 15 локтей, на алтаре которой помещался образ работы Пьетро Перуджино, а над дверями той же молельни находилась фреска его же работы, о которой речь впереди. И на том же этаже, а именно над капитулом, было расположено большое помещение, где отцы сии делали витражи, с печами и другими принадлежностями, для этого дела необходимыми; и так как Пьетро при жизни своей рисовал картоны для многих их работ, то все их произведения, выполненные ими в его время, были превосходными. Наконец, сад этого монастыря был так красив, так хорошо содержался и виноград обвивал двор и все кругом в таком порядке, что в окрестностях Флоренции невозможно было увидеть ничего лучшего. Равным образом и помещение, где настаивались по их способу благовонные жидкости и лекарства, имело все приспособления, больше и лучше коих и вообразить невозможно. В общем же монастырь этот был одним из самых лучших и благоустроенных во всей Флорентийской области, и потому мне и хотелось составить о нем настоящую памятку и главным образом потому, что большая часть находившейся там живописи была работы нашего Пьетро Перуджино.
Возвращаясь же, наконец, к этому самому Пьетро, скажу, что из работ, выполненных им в названном монастыре, сохранилось лишь то, что было написано на дереве, так как все, написанное фреской, было во время осады Флоренции вместе со всеми этими сооружениями уничтожено, доски же были перенесены к воротам Сан Пьер Гаттолини, где названной братии было предоставлено помещение в церкви и монастыре Сан Джованнино. Таким образом, и обе доски, находившиеся на вышеописанной преграде, были расписаны Пьетро; и на одной из них был Христос в саду и спящие апостолы, в которых Пьетро показал, насколько сон сильнее всяких забот и огорчений, изобразив их спящими в весьма удобных положениях. На другой же он изобразил Плач по Христу, а именно Христа на коленях у Богоматери в окружении четырех фигур не менее прекрасных, чем другие, в его манере, и, между прочим, изобразил он названного Усопшего Христа совсем окоченевшим, словно он так долго находился на кресте, что ветер и холод довели его до этого состояния, почему его и поддерживают Иоанн и Магдалина, убитые горем и все в слезах. На другой доске он с бесконечной тщательностью написал Распятие с Магдалиной, а у подножия креста – св. Иеронима, св. Иоанна Крестителя и блаженного Джованни Коломбини, основателя этого ордена. Три эти доски сильно пострадали и сплошь потрескались всюду, где темные места и тени; а происходит это оттого, что первый слой красок, накладываемый в ходе работы на мастику (ведь всегда накладываются три слоя красок один на другой), не вполне высыхает, а со временем, подсыхая, тянет за собой всю толщу верхних слоев и вызывает в них трещины; Пьетро же знать этого не мог, ибо в его время как раз только начали писать как следует масляными красками.
И вот, так как работы Пьетро весьма одобрялись флорентинцами, один из приоров того же монастыря братьев во Христе, любитель искусства, поручил ему написать на стене первого двора Рождество с волхвами в мелкой манере, что и было доведено им до совершенства с большим изяществом и блеском; там, среди бесчисленного множества разнообразных голов, было немало и портретов с натуры, в том числе голова Андреа Верроккио, его учителя. В том же дворе он написал фриз над арками колонн с отлично написанными головами в естественную величину, среди которых была голова названного приора, написанная столь живо и в такой хорошей манере, что опытнейшие художники признавали ее лучшей вещью, когда-либо сделанной Пьетро. Ему же в другом дворе над дверью, ведущей в трапезную, была заказана история, как папа Бонифаций утверждает орден блаженного Джованни Коломбино, где он изобразил восемь монахов из названного братства и уходящую вдаль перспективу, которая получила большое одобрение и по заслугам, ибо это было его специальностью. Под ней на другой истории он начал Рождество Христово с несколькими ангелами и пастухами, в очень свежем колорите, а над дверями названной молельни он написал в арке три полуфигуры – Богоматери, св. Иеронима и блаженного Иоанна – в манере столь прекрасной, что работа эта почиталась одной из лучших фресок, когда-либо написанных Пьетро. Названный приор, как мне приходилось слышать, весьма отличался изготовлением ультрамариновой лазури, и, так как ее у него было в изобилии, он требовал, чтобы Пьетро применял ее как можно больше во всех вышеназванных работах; однако он был столь скаредным и недоверчивым, что, не доверяя Пьетро, всегда хотел присутствовать при том, когда Пьетро пользовался лазурью в своей работе. Пьетро же, который от природы был прямым и честным, и от других желал лишь того, что полагалось за его труды, обижался на недоверчивость приора и потому решил его пристыдить. И вот, приготовив сосуд с водой и разметив то ли на одеждах, то ли еще на чем те места, которые собирался делать голубыми и белыми, Пьетро заставлял приора, жадно вцепившегося в мешочек, все время подсыпать ультрамарин в
баночку с водой для разведения, а затем уже, приступив к работе, он после каждых двух мазков опускал кисть в воду, так что краски в воде оставалось больше, чем попадало на работу; приор же, который видел, что мешочек пустеет, а на работе ничего не появляется, нет-нет да и приговаривал: «Ах, сколько же ультрамарина поглощает эта известка!» – «Сами видите», – отвечал Пьетро. Когда же приор ушел, Пьетро собрал ультрамарин, который остался на дне сосуда, и, улучив время, возвратил его приору со словами: «Это ваше, отче! Учитесь доверять честным людям, которые никогда не обманывают тех, кто им верит, но зато сумеют, если захотят, обмануть таких недоверчивых, как вы».
- Конец детства (сборник) - Джон Кристофер - Научная Фантастика
- Отцы-святогорцы и святогорские истории - Старец Паисий Святогорец - Прочая религиозная литература
- Золото Монтесумы - Икста Мюррей - Прочие приключения
- Переводы - Бенедикт Лившиц - Поэзия
- Озеро (вар. пер.) - Рэй Брэдбери - Ужасы и Мистика