Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934 - Олег Кен
- Дата:20.06.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934
- Автор: Олег Кен
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На следующий день после принятия постановления Политбюро советская позиция была доведена до сведения МИД Эстонии и Латвии. 13 июня эстонский посланник Ю. Сельямаа вручил Б.С. Стомонякову проект согласительной конвенции, полностью устраивавший СССР. В результате ни согласительная конвенция с Латвией (18 июня 1932 г.), ни конвенция с Эстонией (10 августа 1932 г.) не содержали формулировок, имевшихся в советско-финляндской конвенции.
28 июня 1932 г.
Решение Политбюро
40/9. – О пакте с Румынией (т. Крестинский)
Послать т. Литвинову через НКИД следующую телеграмму (см. приложение).
Выписка послана: т. Крестиискому.
Приложение к 40/9 рс (о.п.) пр. ПБ № 106.
«Заявите Залескому, что, поскольку в предложенном проекте советско-румынского пакта нет оговорки о том, что спорные между СССР и Румынией вопросы пактом не задеваются, и что стороны сохраняют по ним свои позиции, его формулировка для нас неприемлема. Вместе с тем скажите, что вы принимаете предложение Титулеску о возобновлении переговоров о пакте. Принимайте меры к тому, чтобы задержка заключения пакта с Румынией не имела своим последствием отсрочки подписания и ратификации пакта с Польшей. По поручению инстанции Крестинский».
Протокол № 106 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 28.6.1932. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 13. Л. 3,9.
Рассматриваемое постановление является первым из трех известных решений Политбюро относительно заключения пакта ненападения с Румынией, переговоры о котором были начаты в январе и продолжались до ноября 1932 г. Политбюро не принимало специального решения о вступлении СССР в переговоры с Румынией в декабре 1931 г. Это обстоятельство отчасти может объясняться тем, что согласие с польским предложением о заключении пакта о ненападении между Советским Союзом и Польшей прямо подразумевало открытие параллельных переговоров с Румынией[1087]. По существу же, «пакт с Румынией самостоятельной ценности для нас никогда не имел и не имеет», напоминал Стомоняков в письме Сталину, «он нас всегда интересовал лишь постольку, поскольку заключение его нужно для заключения пактов с Францией и Польшей»[1088]. Замечания о неразрывности советских пактов ненападения с Польшей и Румынией и о подчиненной значимости договора с Румынией интересам урегулирования отношений с Парижем и Варшавой могут с не меньшим основанием быть отнесены и к проблематике переговоров между СССР и странами Балтии, по поводу которых Политбюро принимало специальные решения (см. выше).
Между тем, с момента установления первых прямых контактов между советскими и румынскими дипломатами в Анкаре и Варшаве не только принципиальные установки, но и тактика ведения переговоров согласовывались руководителями НКИД с Генеральным секретарем ЦК ВКП(б)[1089].
Насколько удалось установить, члены Политбюро (за исключением секретаря ЦК ВКП(б) Кагановича в период летне-осеннего отпуска Сталина) не получали специальной информации НКИД о состоянии переговоров с Румынией. По всей вероятности, если основные решения относительно пакта о неагрессии с Польшей и условий его подписания принимались Политбюро и созданной им «комиссией по советско-польским делам», то по проблеме советско-румынского пакта – лично Сталиным. Известно лишь о трех обращениях НКИД в ЦК ВКП(б) с просьбой поставить вопросы отношений с Румынией на Политбюро, причем все они относятся к июню-августу 1932 г., т. е. ко времени пребывания Сталина в отпуске (установить его точные сроки не удалось[1090]). По двум из этих обращений были приняты официальные постановления (от 28.6.1932 и 19.8.1932), одно из предложений НКИД было утверждено без привлечения членов Политбюро[1091]. Таким образом, постановление «О пакте с Румынией» составляет своеобразное исключение из складывавшегося порядка, в соответствии с которым эта проблема была выведена из ведения Политбюро.
Рассматриваемое решение относится к началу второй стадии переговоров с Румынией. В ходе первой стадии (на переговорах Б.С. Стомонякова и кн. М. Стурдзы в Риге 7-20 января 1932 г.) удалось разрешить второстепенные разногласия относительно содержания пакта. С самого начала переговоры уперлись в возражение советской стороны против формулировки 2-го абзаца ст. 1 румынского проекта, в которой констатировалась недопустимость какого-либо насильственного акта против «целостности и неприкосновенности территории, находящейся в настоящее время под суверенитетом другой договаривающейся стороны». Стомоняков указал, что это положение «не может не быть истолковано как признание нами суверенитета Румынии над Бессарабией», а потому «неприемлемо и недискутабельно». Не смущаясь тем, что официальная позиция СССР состояла в необходимости свободного волеизъявления населения Бессарабии для определения ее государственной принадлежности[1092], советский уполномоченный заявил М. Стурдзе: «Мы никогда не признавали и не признаем аннексии Бессарабии и рассматриваем ее как нашу территорию». Румынский делегат имел основания ответить, что таким образом, вопреки предварительной договоренности оставить бессарабскую проблему «в стороне» на переговорах о пакте ненападения, она поставлена, причем не Румынией, а СССР. Согласно аргументации Стурдзы (в записи Стомонякова), «в румынском проекте Бессарабия даже не названа, а второй абзац первой статьи предложен не для того, чтобы получить наше признание нынешнего статута Бессарабии, а для того, чтобы распространить наше обязательство ненападения также и на Бессарабию. Пакт не имел бы для Румынии никакой цены, если бы не было зафиксировано, что мы будем респектировать нынешние границы Румынии. Это не означает, что Румыния добивается в этих переговорах нашего признания воссоединения с Румынией Бессарабии, которая была незаконным образом оторвана царским правительством от остальной Румынии». 11 января «по поручению советского правительства» Стомоняков сделал заявление, которым даже полный отказ Бухареста от упомянутой формулы первой статьи объявлялся недостаточным, Москва «настаивала и настаивает на зафиксировании того обстоятельства, что существующий между сторонами территориальный спор является неразрешенным». Два последующих заседания оказались бесплодными: румынская сторона требовала упомянуть в пакте об охране им «интегритета» территории Румынского королевства, советская – отказывалась продолжать переговоры без прямой констатации в тексте договора наличия спорных вопросов между СССР и Румынией[1093]. Эпилогом рижских переговоров явились интервью М.М. Литвинова и М. Стурдзы. Нарком подробно охарактеризовал советскую позицию, утверждая, что согласие определить в договоре «какие бы то ни было попытки разрешения насильственным путем существующих между обеими сторонами территориальных и иных споров» является доказательством «доброй воли» Москвы и потому исход приостановленных переговоров зависит отныне только от Бухареста[1094]. Стурдза откликнулся заявлением о том, что «представленный Москвой проект пакта является лишь средством для ослабления тех обязательств внешнего характера, которые уже существуют между сторонами в виде пакта Келлога и Протокола Литвинова», и «румынское правительство предпочитает оставаться в формальных границах правовых норм», созданных этими соглашениями «до тех пор, пока Москва не изменит своей позиции»[1095].
Несмотря на парафирование 25 января 1932 г. советско-польского пакта о ненападении, правительство Румынии на протяжении последующих месяцев не проявляло заинтересованности в возобновлении переговоров с Москвой, требуя вначале аннулирования январского письма Стомонякова Стурдзе, в котором излагались основы советского подхода. В конце февраля А. Залеский предупредил Литвинова, что, хотя поляки рекомендуют Румынии «не настаивать на своих требованиях», Варшава «не введет в силу» пакт ненападения с СССР, пока его переговоры с Эстонией и Румынией не получат благополучного завершения[1096]. В середине марта английский посланник в Бухаресте поинтересовался у главы румынского МИД, не было ли на него оказано давление со стороны Варшавы, чтобы во время пребывания в Женеве возобновить советско-румынские контакты. Князь Гика ответил, что Залеский открыто сказал ему, что более не испытывает интереса к инициированному польским правительством пакту. Гика также добавил, что французский премьер А. Тардье заявил ему и Титулеску: вопрос советско-французского пакта всецело в руках Вертело и Бриана[1097]. Две недели спустя в беседе с английским послом в Москве Литвинов оценил состояние советско-румынских переговоров о пакте как «practically dead»[1098].
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Исторические кладбища Санкт-Петербурга - Александр Кобак - История
- В защиту науки (Бюллетень 1) - Комиссия по борьбе с фальсификацией научных исследований РАН - Прочая документальная литература
- Язык программирования C++. Пятое издание - Стенли Липпман - Программирование
- Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов - Биографии и Мемуары