Подземелья Лубянки - Александр Хинштейн
- Дата:29.10.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Подземелья Лубянки
- Автор: Александр Хинштейн
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Солнце горит, отражается в меди фанфар, в раковинах золоченых труб. Спиной чувствует он восторженные взгляды зрительниц и заранее предвкушает, как после концерта они обступят его и тайком будут совать в отложные карманы маленькие, пропахшие духами записочки.
Кажется, все было только вчера. Это бескрайнее, безграничное ощущение счастья, наполнявшее его целиком…
Где они теперь, его благодарные поклонницы? Повыходили замуж, растолстели, постарели. Многие, наверное, стали уже бабушками.
И встречая его ненароком – в троллейбусе, в магазине – вряд ли признают они в этом старике того стройного дирижера в ослепительно белой форме: предмет их тайного обожания тридцатилетней давности.
Память не подвластна старению. Нет ничего легче, чем вернуться в прошлое: стоит лишь ненадолго прикрыть глаза и можно услышать голоса людей, которых давным-давно нет в живых. И даже ту неземную волшебную музыку, что когда-то, много десятилетий назад, полонила его, захватила целиком, без остатка, до самой смерти определив все его бытие…
Не только славой своей наш герой обязан счастливому стечению обстоятельств. Случайность определила и всю его судьбу – от начала до самого конца…
Василий Иванович Агапкин родился в нищей крестьянской семье в 1884 году. Матери своей Акулины он не помнил: умерла, когда мальчику исполнился год. Отец – Иван Иустинович – разгружал многотонные астраханские баржи. Недюжинное здоровье было единственным его капиталом, потому-то и подался он со всей семьей на Волгу, покинув родную Рязанщину.
Конечно, проще всего было ему сдать Васю в сиротский приют – не мужское это дело в одиночку поднимать ребенка – только не мог Иван через себя переступить. А тут и хорошая женщина повстречалась: соседка, Анна Матвеевна, прачка в порту, такая же, как и он, горемыка, с двумя дочками на руках.
Совсем тяжкой стала их жизнь. А уж когда родился у Агапкиных маленький Ваня, отец и вовсе поселился на пирсе. Тратить два часа на дорогу домой: такой роскоши он позволить себе не мог, каждая минута – на счету. Семья видела его теперь только по выходным и праздникам.
Ни один, даже самый здоровый организм таких нагрузок выдержать не в силах. Взвалил однажды Иван на плечи многопудовый мешок, сделал несколько шагов, да прямо тут, у сходней, и рухнул замертво. Было ему всего ничего: 39 лет.
Только теперь, оставшись сиротой, Агапкин понял, что значит настоящая нищета. И хотя горбатилась Анна Матвеевна от зари до зари – обстирывала всю округу, денег едва хватало на прокорм одного только маленького брата Вани.
Другого выхода у мачехи не оставалось. Собрала она Васю, двух своих дочерей, вручила им в руки нищенские котомки.
– Ступайте по миру. Даст Бог, добрые люди не оставят…
Уже потом, вспоминая свое детство, Агапкин так и не мог понять до конца, испытывал ли он чувство стыда оттого, что вынужден был побираться. Нет, пожалуй: когда от голода начинает урчать в животе, стыд, как и все остальные чувства, исчезает сам собой.
Да и интересно было ему оказаться в «людях». Дома – что? Ор вечно голодного Ваньки? Злая обреченность мачехи? А здесь – жизнь: самая настоящая, взаправдашняя, с новыми людьми, впечатлениями. Одни только рассказы новых его друзей (коллег по церковной паперти) – народа бывалого, повидавшего– чего стоили…
Каждый вечер совсем, как взрослый, приносил он теперь мачехе пусть нехитрый, но свой, кровно нажитый заработок. И невдомек Васе было, что уже поджидает его за поворотом судьба, что очень скоро жизнь его изменится до неузнаваемости…
Марш военный!Как он четкоВыбит и откован!Как чугунная решеткаСада городского.
(А. Аронов)День был самый обычный. Привычно переругивались меж собой нищие. Надрывно каркали вороны. До рези в глазах блестел под февральским солнцем снег.
Но что это? Где-то далеко зазвучала вдруг призывная музыка, совсем не похожая на ту, которую Агапкин привык слышать на базарах и ярмарках. От неожиданности и удивления он поперхнулся даже морозным воздухом, но музыка становилась все громче.
Чем ближе доносилась она, тем сильнее хотелось Василию вскочить со своего насиженного места, стремглав броситься куда-то – к приключениям, к подвигам…
А потом показался и оркестр: чеканя шаг, шли по улице солдаты. Сверкали литавры и трубы, вились перья на офицерской каске.
Это было настолько необычно и одновременно красиво, что Агапкин, не помня себя, бросился вслед за солдатами: точь-в-точь, как за дудочкой крысолова из старинной легенды…
Что испытывал в этот миг 10-летний мальчишка? Пожалуй, лучше всего эти чувства описал его ровесник Самуил Маршак[170]. В своей книге «В начале жизни» Маршак пишет, как впервые увидел и услышал военный оркестр:
«Весь мир преобразился от этих мерных и властных звуков, которые вылетали из блестящих, широкогорлых, витых и гнутых труб. Ноги мои не стояли на месте, руки рубили воздух.
Мне казалось, что эта музыка никогда не оборвется… Но вдруг оркестр умолк, и сад опять наполнился обычным, будничным шумом. Все вокруг потускнело – будто солнце зашло за облака. Не помня себя от волнения, я взбежал по ступенькам беседки и крикнул громко – во весь городской сад:
– Музыка играй!»
… Он проводил музкоманду до самых казарм. Понуро шел обратно, к церкви, а в голове сам собой звучал старинный марш – первый марш, слышанный в его жизни.
Только разве его существование – это жизнь?! Вот она – жизнь настоящая, светлая.
В солдатской колонне он приметил нескольких мальчишек – своих ровесников. Одетые в ладно подогнанную форму с блестящими пуговицами, они гордо шли, наравне со взрослыми, в строю и даже – Бог мой – дули в какие-то неведомые ему дудки.
Кажется, предложил бы кто: отдай полжизни за право идти в этой колонне, согласился, даже не раздумывая.
На другой день впервые примчался к церкви счастливым: в сладостном предвкушении. Вскочил ни свет ни заря: лишь бы не пропустить. И дождался.
Снова раздались волшебные звуки духового оркестра. Снова побежал он вослед.
Какой-то сердобольный музыкант, приметив настойчивого мальчишку, уже у самых казарм спросил:
– Нравится музыка?
Нравится? Да нет таких слов, чтобы выразить восторженное счастье, переполняющее его душу. Он хотел было ответить, что нравится, очень нравится. Рассказать про дудочку, которую смастерил ему когда-то отец и на которой он сам научился подбирать нехитрые мелодии. Про колыбельную, что пела ему покойницамать (ни облика ее, ничего другого он не помнил: одну лишь эту колыбельную).
Много чего можно было еще сказать, но вместо этого он только кивнул головой. И, не веря еще своим ушам, услыхал:
– А хочешь у нас служить? Музыканты нам нужны…
Никогда еще день не казался таким длинным. Только стемнело, пьяный от счастья прибежал домой.
Мачеха – женщина практичная – поняла все без лишних слов. За ночь выстирала и выгладила единственное приличное свое платье. Рано утром отправилась в казармы.
– Что ж, если есть у мальчишки слух, – важно изрек, выслушав ее мольбы, капельмейстер. – Так и быть, приму. А нет – ты уж, милая, не обижайся…
Слух у Василия оказался абсолютным…
На старой фотографии стоят в два ряда военные музыканты с бравым дирижером во главе. В самом уголке примостился лопоухий мальчишка с маленькой трубой в руках. На фуражке выбита цифра: 308.
Лицо у мальчишки сосредоточенное: это первое в его жизни фото. Только-только Агапкин облачился в военную форму – воспитанника 308-го царевского резервного батальона, не ведая еще, что одел ее на всю жизнь, что в отставку он выйдет только 61 год спустя…
308-й батальон стоял там же, в Астрахани. Но с семьей Агапкин почти не видится: лишь иногда урывками забегает домой, приносит жалованье.
Все свободное время посвящает он музыке. Агапкин хочет быть не просто хорошим музыкантом: он хочет быть первым.
«Я, согласно условиям, проучился 5 лет, – напишет он потом в автобиографии, – и в 15-летнем возрасте не только играл, как каждый рядовой музыкант, но был солистом в оркестре, почувствовал в себе силу и уверенность, что я смогу работать и получать вознаграждение за свою прекрасную игру на корнете».
Насчет «прекрасной игры» – это не простое бахвальство. Агапкин и в самом деле был на хорошем счету, и даже умудренные опытом музыканты отдавали должное мастерству вчерашнего попрошайки.
Учеба только закончилась, а от предложений нет уже отбоя. Но он почему-то выбирает Кавказ, где и завязнет на долгих одиннадцать лет. Дагестан, Чечня, Грузия: подолгу Агапкин не задерживается нигде. Нужда заставляет его менять города и полки, ведь в каждом новом месте ему платят все больше и больше. Почти все, до копейки, он отправляет домой.
Здесь же, под Тифлисом, отслужит он и срочную: в 43-м Тверском драгунском полку.
Чем меньше времени оставалось до демобилизации, тем отчетливее Агапкин понимал: надо учиться. Рамки военных оркестров стали ему тесны.
- Конституция Российской Федерации. Гимн, герб, флаг - Законодательство России - Юриспруденция
- Обеспечение информационной безопасности бизнеса - Н. Голдуев - Прочая околокомпьтерная литература
- Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" - Законодательство России - Юриспруденция
- Отсчет теней - Сергей Малицкий - Фэнтези
- В защиту науки (Бюллетень 1) - Комиссия по борьбе с фальсификацией научных исследований РАН - Прочая документальная литература