Севастополь (сборник) - неизвестен Автор
- Дата:20.06.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Севастополь (сборник)
- Автор: неизвестен Автор
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он сказал это с полным убеждением, и старшина понял, что тот все еще во власти бензинного бреда. Заменить электрика у станции было некем, а ждать, когда к нему вернется сознание полностью, было нельзя. Тогда старшина прошел на мостик и сказал капитан-лейтенанту, что у электрика в голове шарики вертятся еще не в ту сторону, но что хода давать можно: он сам будет стоять рядом с электриком и посматривать, чтобы тот больше не чудил.
Лодка вновь попыталась сняться. Ошибка электрика поставила ее в худшее положение: главный балласт был продут полностью, и уменьшить ее осадку было теперь уже нечем, а от рывка вперед она плотно засела в камнях. Время не терпело, рассвет приближался. Лодка рвалась назад, пока не разрядились аккумуляторы.
Но за это время воздух, гулявший внутри лодки, и вентиляция сделали свое дело. Краснофлотцы приходили в себя. Первыми очнулись те упорные подводники, которые потеряли сознание последними. За ними, один за другим, вставали остальные, и скоро во всех отсеках началось движение и забила жизнь. Мотористы стали к дизелям, электрики спустились в трюм к аккумуляторам, готовя их к зарядке. Держась за голову и шатаясь, прошел в центральный пост боцман. У колонки вертикального руля встал рулевой. Что-то зашипело на камбузе, и впервые за долгие часы подводники вспомнили, что, кроме необходимости дышать, человеку нужно еще и есть.
Среди этого множества людей, вернувших себе способность чувствовать, думать и действовать, совершенно затерялся тот, кто вернул им эту способность.
Сперва он что-то делал, помогал другим, но постепенно все больше и больше людей появлялось у механизмов, и он чувствовал, будто с него сваливается одна забота за другой. И когда, наконец, даже у трюмного поста появился краснофлотец (тот, кого он когда-то — казалось, так давно! — пытался разбудить) и официально, по уставу, попросил разрешения стать на вахту, старшина понял, что теперь можно поспать.
И он заснул у самых дизелей так крепко, что даже не слышал, как они загрохотали частыми взрывами. Лодка снова дала ход, на этот раз дизелями, и винты полными оборотами стащили ее с камней. Она развернулась и пошла к выходу из бухты. Дизеля стучали и гремели, но это не могло разбудить старшину. Когда же лодка повернула и ветер стал забивать через люк отработанные газы дизелей, старшина проснулся. Он потянул носом, выругался и, не в силах слышать запах, хоть в какой-нибудь мере напоминающий тот, который долгие шестнадцать часов валил его с ног, решительно вышел на мостик и попросил разрешения у командира остаться. Тот узнал в темноте его голос и молча нашел его руку. Долго, без слов, командир жал ее крепким пожатием, потом вдруг притянул старшину к себе и обнял. Они поцеловались мужским, строгим, клятвенным поцелуем, связывающим военных людей до смерти или победы.
И долго еще они стояли молча, слушая, как гудит и рокочет ожившая лодка, и подставляли лица свежему, вольному ветру. Черное море окружало лодку тьмой и вздыхающими волнами, оберегая ее от врагов.
Потом старшина смущенно сказал:
— Конечно, все хорошо получилось, товарищ капитан-лейтенант, только неприятность одна все же есть…
— Кончились неприятности, старшина, — сказал командир весело. — Кончились!
— Да уж не знаю, — ответил старшина и неловко протянул ему часы. — Часики ваши… Надо думать, не починить… Стоят…
1941
А. Ивич
Небо Севастополя
Настоящая добротаРадость жизни долго не уходила из Севастополя. Откуда взялись цветы — не знаю. Но в один из весенних дней, незадолго до третьего штурма города, неожиданно открылся цветочный магазин на улице Фрунзе. Он просуществовал всего два или три часа — цветы раскупили сразу. Проходил краснофлотец с автоматом за плечом. Останавливался у витрины с выбитым стеклом и широко улыбался. Раздумывал секунду, заходил и снова появлялся на улице, неловко прижимая к груди охапку цветов. Он засовывал левкой в дуло автомата, нарцисс за ленту бескозырки и протягивал охапку первой встретившейся девушке. Улыбка долго не сходила с его лица.
Но настали дни, когда зачахла единственная кем-то засаженная на Приморском бульваре клумба, перестал ходить трамвай и реже появлялись улыбки на похудевших лицах севастопольцев.
Было начало июня. Грохот наполнял город. Гудок Морзавода не успевал оповещать о самолетах, группа за группой, почти без перерыва, налетавших на город, на аэродром, на позиции. Чаще рвались снаряды на улицах и бульварах, рушились уцелевшие стены уже поврежденных бомбами домов.
Для третьего штурма фашисты сосредоточили около тысячи самолетов. Им могло противостоять меньше сотни наших, потому что был один только аэродром Херсонесский да еще крохотная площадка почти в самом городе — "Куликово поле". Больше авиацию разместить было негде.
"Чайки" все еще летали с Куликова поля. У летчиков — то же сосредоточенное спокойствие, что на фронте и в городе, та же страда тяжелых и упорных сражений, что и на позициях.
Куликово поле обстреливалось почти беспрерывно. Четыреста снарядов за день — не редкость.
Эскадрилья в эти дни пополнилась молодыми летчиками, прибывшими с "Большой земли".
Как бы отлично ни кончил летную школу сержант, надо ему войти в строй. Сперва послушать разборы полетов, потом слетать в учебном самолете, чтобы ознакомиться с районом действий, проверить технику пилотирования, а потом лишь начать бои.
Попытка применить этот общий порядок могла бы вызвать только смех в те дни. Какой там учебный самолет, когда вражеские самолеты висели над аэродромом! Добраться от землянки до своей машины — и то уже проблема.
Звонят с командного пункта: вылетать Феоктистову с Воловодовым — одним из новичков эскадрильи. От блиндажа к самолетам приходится пробираться короткими перебежками, ложась, когда свистит снаряд, определяя на слух, где он разорвется. Добравшись до капониров, надо выжидать подходящую для взлета минуту.
Снаряды по аэродрому фашисты кладут сериями — несколько штук один за другим, потом интервал. Сидя в кабинке, запустив моторы, летчики ждут конца серии, выбирая направление рулежки — такое, чтобы не свалиться в воронку. С каждым днем, сколько ни разравнивали аэродром, все труднее находить прямую дорожку, годную для взлета.
Наконец-то Феоктистов и Воловодов взлетели. Они сделали круг над городом и пошли к бухте, откуда появлялись обычно вражеские бомбардировщики.
Им не пришлось долго ждать. С моря шли «юнкерсы» — семь машин плотным строем.
Феоктистов, склонный к строгому расчету, в обычных условиях не стал бы без маневра вклиниваться в такую плотную группу. Но в эти июньские дни осторожные атаки были редкостью. Севастополь и на земле, и на море, и в воздухе оборонялся с ожесточением, в которое вкладывались все душевные силы.
Феоктистов все же предпринял было своего рода обходный маневр: собрался атаковать группу с фланга. Но в последние, решавшие характер боя секунды он вспомнил, что за ним идет новичок-сержант, и сразу мелькнула мысль: "Если осторожничать, я его, конечно, живым домой приведу. А дальше? Приучится «осторожно» воевать, пропадет! Жалко губить парня".
Надо сказать, что самая характерная черта Феоктистова — душевная мягкость и доброта. Нет в эскадрильи человека, который не чувствовал бы его заботливости, готовности помочь в трудную минуту и оказать услугу товарищу.
Феоктистов, не раздумывая больше, идет в лоб «юнкерсам», под весь их огонь. Он врезается в строй, дает очередь по правому ведомому, потом по левому. Оглянулся. Воловодов не растерялся, врезался за ним в группу бомбардировщиков.
Как обычно бывает при таких смелых атаках, строй вражеских самолетов рассыпался, плотность уже не та, фашистские стрелки нервничают, и трассы их проходят далеко от «чаек».
Не прошло и минуты, как Феоктистов поджег один «юнкерс». Мотор бомбардировщика горел, но пилот еще пытался продолжать путь. Воловодов заметил пламя и направил огонь своих пулеметов на подбитую машину. «Юнкерс» свалился в море. Остальные наскоро сбросили бомбы в воду, развернулись и поспешили уйти.
Вернулись и Феоктистов с Воловодовым на свой аэродром, сели, вылезли из кабин. Сняв парашют, Феоктистов подходит к своему ведомому. Ласковая улыбка образует мелкие морщинки вокруг глаз:
— Ну, как — понравилось?
А Воловодову — словно после холодного душа в знойный день — и приятно, и мурашки по спине бегают.
Отвечает он, впрочем, самым равнодушным тоном, словно ему такой бой и два десятка пробоин в самолете — не диковинка.
— Ничего, все нормально.
Успел уже научиться севастопольскому хорошему тону!
Впрочем, он усвоил его не только в разговоре. Ему и в самом деле после такого "ввода в строй" врезаться в плотную группу бомбардировщиков казалось самым естественным делом. Дрался он в Севастополе замечательно и летал до последнего дня обороны.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Немецкие субмарины под прицелом английских эсминцев. Воспоминания капитана Королевских военно-морских сил. 1941-1944 - Дональд Макинтайр - О войне
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Начало Великой Отечественной войны - Виктор Анфилов - История
- За фасадом строительства советского ВМФ - Почтарев Андрей Николаевич - История