История войн на море с древнейших времен до конца XIX века - Альфред Штенцель
- Дата:25.09.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: История войн на море с древнейших времен до конца XIX века
- Автор: Альфред Штенцель
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для работы на веслах были назначены рабы и вольноотпущенники и граждане низших классов; обучение их было начато еще до того, как были готовы корабли, для чего были выстроены соответствующие подмостки; люди были расписаны по судам и по местам на судне, и их начали обучать движениям весел в такт; как только суда были спущены на воду, обучение продолжалось уже на воде. В качестве солдат на суда были посажены легионеры.
Качеством своей «морской пехоты» римляне превосходили карфагенян, зато во всех других отношениях они им значительно уступали: корабли их были гораздо тяжелее и тихоходнее, частью вследствие того, что уступали карфагенским по своей конструкции, частью потому, что были выстроены из совершенно сырого леса; на этот недостаток римляне впоследствии обратили серьезное внимание. У карфагенян гребцами были рабы, которые всю свою жизнь проводили на этой работе и приобрели в ней такой навык и такую выносливость, что сранвняться с ними было невозможно; во всяком случае, римские рабы и вольноотпущенники, исполнявшие эту работу, далеко уступали им в этом отношении.
Карфагенянам пригодилась их опытность старых мореплавателей, как в отношении эволюций и маневров, так и в отношении навигации; применять свою практику в бою у них было мало случаев, так как уже давно против них не выступало сильного, опытного в морской войне неприятеля. Вместе с тем у них не было врожденного таланта к ведению войны, в особенности в крупном масштабе. Тактические же навыки существовали у них, по-видимому, только в самых общих чертах. Как бы то ни было, мореходный опыт принес им, несомненно, очень большую пользу, а недостаток этого опыта у римлян послужил причиной тех больших потерь, которые они понесли. Зато в тактическом отношении им удалось восполнить недостаток морского опыта своим ясным взглядом на дело и практической сметкой.
Успех в таранном бою, который в те времена был во всеобщем употреблении и решал участь сражений, был обусловлен быстротою хода судов, их поворотливостью и искусством командира (конечно, при соответствующем высшем командовании); все эти условия складывались в пользу карфагенян.
Поэтому римляне решили использовать единственное преимущество, которое они имели перед карфагенянами – своих легионеров, лучших в мире солдат. На море оно могло быть применено только в абордажном бою, а для того, чтобы иметь возможность, вопреки общепринятому способу сражаться, перейти к такому бою, они снабдили свои корабли совершенно неизвестным до тех пор приспособлением – опускными мостками для абордажа. Эти мостки носили странное название «воронов» (corvi); впрочем, римляне, по-видимому, называли их также «железной рукой» (manus ferrata).
Относительно устройства этих мостков, которые у Полибия описаны довольно неясно, существуют разногласия; наиболее вероятным представляется нижеследующее: на носу судна, на одинаковом расстоянии от форштевня и обоих бортов, стоял вертикальный столб толщиной в 23 сантиметра, который на 7,75 метра выступал над палубой и в верхней части своей был снабжен блоком, через который был пропущен толстый канат; столб снизу упирался в киль и мог вращаться вокруг вертикальной оси. Самые абордажные мостки состояли из 11-метрового помоста, шириной в 1,2 метра, на котором были набиты поперечины, а по обеим сторонам устроена на высоту колен стенка или перила; внутренний конец помоста был прикреплен на высоте одной ступени от палубы к вертикальному столбу при помощи сквозного болта, на котором он мог вращаться, как на шарнире; на высоте блока к помосту был прикреплен упомянутый выше канат, при помощи которого помост мог подниматься и опускаться, на подобие подъемного моста. Чтобы иметь возможность устанавливать помост почти вертикально, а также и для того, чтобы плотно прилегать к столбу, в нем был сделан паз в 32/3 метра длины; тем не менее, помост даже при полном подъеме сохранял несколько наклонное положение, так что при отпускании каната он сам по себе падал; на внешнем (верхнем) конце помоста был прикреплен тяжелый железный придаток, имевший в верхней своей части широкую и толстую форму и кольцо для привязывания, а в нижней части – острую и слегка изогнутую; в разрезе этот придаток представлял некоторое сходство с вороньим клювом, что, вероятно, и дало повод назвать все устройство «вороном».
До встречи с неприятелем помост этот оставался поднятым, а затем поворачивался в сторону неприятельского судна: при столкновении с ним или при сближении на такое расстояние, что помост мог быть перекинут на неприятельскую палубу, канат опускался и помост падал; «вороний клюв» пробивал палубу, или, по крайней мере, настолько глубоко впивался в нее, что благодаря своей искривленной форме крепко в ней держался. В то же время солдаты по двое бросались через этот мост; первые двое держали щиты перед собой, а следующие пары ставили их на боковые стенки: тогда на неприятельском корабле начинался рукопашный бой, в котором римляне не имели себе равных. Кому принадлежала идея этих мостков – неизвестно, но успех применения этого изобретения связывается с именем Гая Дуилия.
По преданию, решающему сражению предшествовали две предварительные стычки. Оба консула, по-видимомоу, бросили жребий, кому из них командовать флотом, а кому войсками, находившимися в Сицилии; первое досталось Гнею Корнелию Сципиону, второе – Гаю Дуилию. Сципион не захотел ждать, пока будут готовы главные силы флота, и с 17 кораблями (которые не были снабжены абордажными мостками) отправился вдоль итальянского берега и благополучно прибыл в Мессану; карфагенский адмирал Ганнибал, стоявший с флотом в Панормусе, распустил ложный слух, будто бы жители Липары ждут только прибытия Сципиона, чтобы стать на сторону Рима; слух этот заманил Сципиона к Липаре, где на следующее утро на него напала превосходившая его силами карфагенская эскадра и захватила его со всем отрядом в плен; за это Сципион получил прозвище «ослица» (asina).
После этого Ганнибал с 50 кораблями, как можно предполагать, двинулся навстречу главным силам римского флота, которые шли вдоль итальянского берега, но при этом не принял никаких мер предосторожности; вследствие этого, а также и несчастной случайности, карфагенская эскадра, стоявшая, по-видимому, на якоре и, во всяком случае, не готовая к бою, была захвачена врасплох подходившим в боевом порядке римским флотом и потеряла несколько кораблей.
Как бы то ни было, главные силы римского флота благополучно пришли в Мессану. Здесь Гай Дуилий, передав командование войсками трибунам, принял главное начальство над флотом (возможно, что до этих пор он никогда в жизни не ступал на корабль) и, со свойственной римским военачальникам твердой решимостью, двинулся со 130 кораблями вдоль северного берега острова, на запад, к Панормусу, навстречу своему могущественному морскому сопернику. Со своей стороны карфагеняне уже шли навстречу ему; столкновение произошло у мыса Миле (Милаццо); карфагенский флот насчитывал 120-130 судов и состоял почти исключительно из пентер, а флагманский корабль был той самой гептерой (септиремой), которую карфагеняне захватили у Пирра.
Командовал карфагенским флотом тот самый Ганнибал, беззаботность которого незадолго перед тем привела к потере значительного числа кораблей; урок этот, однако, не сделал его умнее; карфагеняне, в течение целых столетий почти безраздельно господствовавшие на море и давно уже не встречавшие равного себе противника, считали себя в полной безопасности; это привело их к чрезмерной самоуверенности и к пренебрежению даже самыми простыми тактическими правилами: они полагали, что одно их приближение должно устрашить и обратить в бегство неприятеля; такое пренебрежение противником почти всегда бывает наказано, чему настоящий случай служит наглядным примером.
И на этот раз Ганнибал не выслал вперед разведчиков; флот его шел в беспорядке; когда показались римляне, он, имея около 30 кораблей, находился далеко впереди главных сил, и вместо того, чтобы дать последним подойти или хотя бы выстроить в боевой порядок суда, которые были с ним, он с безрассудной смелостью бросился на неприятеля.
Мы неоднократно высказывали мнение, что отвага есть самое важное условие на войне, в особенности в морской войне; смелость является необходимым элементом наступления и всякого крупного успеха; там, где нет этой смелости, надо уметь ее возбудить. У солдат и у младших офицеров смелость никогда не может быть чрезмерной, так как она направляется и держится в известных границах старшими начальниками; даже безрассудная смелость, то есть та, которая действует без надлежащей обдуманности, заслуживает снисхождения. Но в отношении самостоятельного военачальника дело обстоит совершенно иначе: чем выше он поставлен и чем крупнее вверенные ему силы, тем менее он имеет права пренебрегать тщательным взвешиванием всех наличных обстоятельств.
- Магия из прошлого (СИ) - Морес Мила - Любовно-фантастические романы
- Политическая концепция М. Каддафи в спектре «левых взглядов» - Анатолий Рясов - Прочая документальная литература
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- История России с древнейших времен. Том 12 - Сергей Соловьев - Образовательная литература
- Описание земли Камчатки - Степан Крашенинников - Биографии и Мемуары