1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны - Майкл Карлей
- Дата:19.07.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны
- Автор: Майкл Карлей
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что касается французов, то они по прежнему плелись в хвосте. 14 июля во время парада, посвященного дню взятия Бастилии, Даладье подошел к Сурицу, который был на гостевых трибунах. «Нет ли новостей из Москвы?» — спросил он. Никаких новостей, отозвался Суриц. «Надо скорее кончать, — сказал в свою очередь Даладье, — тем более, что сейчас никаких серьезных разногласий я уже не вижу».89 К несчастью, это было неправдой. Молотов был уже по горло сыт поведением Галифакса и Чемберлена. Он писал, что сохранялись разногласия по определению «косвенной» агрессии и сетовал, что «в этом вопросе наши партнеры прибегают к всевозможным жульничествам и недостойным уверткам». Они хотели разделить политическое и военное соглашения, в то время как наша позиция состоит в том, «что военная часть есть неотъемлемая составная часть военно-политического договора». В ином случае вся эта политическая конвенция окажется просто «пустой декларацией».
«Только жулики и мошенники, какими проявляют себя все это время господа переговорщики с англо-французской стороны, могут, прикидываясь, делать вид, что будто бы наше требование одновременности заключения политического и военного соглашений является в переговорах чем-то новым, а в прессе пустили даже утку, что мы требуем будто бы военного соглашения предварительно, т. е. до заключения политического соглашения. Непонятно только, на что они рассчитывают, когда пускаются в переговорах на такие неумные проделки. Видимо, толку от всех этих бесконечных переговоров не будет. Тогда пусть пеняют на себя».90
Британцы не испытывали большой приязни к Советам. «Мы обеими руками протягиваем им то, чего они требуют, — писал Кадоган в своем дневнике, — а они просто отталкивают эти руки. Молотов — это невежественный и подозрительный мужик, крестьянин». А все они вообще «неумытые мусорщики», писал тот же Кадоган в конце июня.91
Суриц соглашался с Молотовым, замечая, что подталкиваемым широкой волной французского общественного мнения к скорейшему заключению соглашения, англо-французским участникам переговоров не оставалось ничего, как заявлять, что советская сторона все время выдвигает новые требования. Наши партнеры не хотят «настоящего соглашения с нами», но боятся реакции общественности в случае провала переговоров. Может быть стоит припугнуть их еще, опубликовав материалы переговоров, предлагал Суриц; даже намек на такую возможность мог принудить другую сторону изменить свою тактику.92 Да, во всех советских действиях сквозила явная подозрительность. Правда также и то, что советская позиция с конца апреля мало изменилась, хотя многие историки разделяют мнение, что советская сторона неоднократно выдвигала в это время новые требования. Но ведь требование гарантий для балтийских стран, требование специального военного соглашения, как части общего договора, и озабоченность относительно непрямой агрессии были отнюдь не новы. Даже вопрос о гарантиях западным странам Бонне ставил в разговорах с Сурицем еще в апреле. Новой можно считать разве что настойчивость Молотова относительно дефиниций непрямой агрессии, но она была связана с настойчивостью британцев относительно западных гарантий, а он хотел связать ее с заключением пактов о взаимной поддержке с Польшей и Турцией.93 В целом же вопросы, обсуждавшиеся в Москве были не новы. Те же самые проблемы и те же самые разногласия начинали преследовать договаривавшихся, как наваждение.
Однако, наконец, кое в чем наметились сдвиги и англо-советские страсти на время успокоились. Этому немало способствовали англо-французское общественное мнение и растущая угроза войны. Вопросы о предполагаемых гарантиях Голландии, Швейцарии и Люксембургу были оставлены в стороне, так же как и советские условия о заключении пактов с Польшей и Турцией. 23 июля Молотов отметил, что теперь он более или менее удовлетворен политическим соглашением; оставшиеся сложности, связанные с определением «косвенной агрессии» могли быть «легко» улажены потом. Он хотел немедленного начала военных переговоров, Наджиар и Сидс тоже настаивали на принятии этого молотовского условия. Французское и британское правительства быстро согласились — в качестве ответного шага — послать в Москву военную миссию. Но британцы, в отличие от французов, не были готовы отложить в сторону вопрос о «косвенной» агрессии и связывали заключение военной конвенции с его решением. Французы, как обычно, согласились с позицией англичан.94
Зато в других отношениях позиция французов, похоже начинала отвердевать, так во всяком случае заявлял Леже Фиппсу, в июле. Даладье был настроен решительно и «твердо убежден в необходимости продемонстрировать непоколебимое нежелание сотрудничать с режимом [нацистской Германии], на обещания которого никак нельзя было положиться, а любые договоры заключать бессмысленно». На самом деле, «Даладье был так убежден в разумности этой позиции решительной сдержанности, что издал указы, запрещающие любое проявление дружественности к Германии, включая обмен спортивными командами и тому подобное, хотя даже естественный инстинкт подсказывает, что в настоящее время лучше всего вести себя «по-джентльменски»...».95 О переговорах с Советским Союзом Леже и словом не обмолвился — во всяком случае Фиппс ничего не пишет об этом.
7Тем временем советские дипломаты продолжали дискуссии и со своими немецкими коллегами. Здесь мы прервали рассказ на 17 июня, когда Астахов встретился с Шуленбургом, который сделал очередной заброс относительно улучшения германо-советских отношений. Тремя днями позже Астахов отметил в своем деловом дневнике, что берлинская мельница слухов работает весьма активно. Среди прочих уток был слух о том, что к посылке в Москву готовится германская экономическая миссия. Когда об этом спросили самого Астахова, он ответил — по его же собственным словам — в рамках майской речи Молотова. Были также слухи о том, что в начале сентября немцы собираются напасть на Польшу, а британцы отказываются защищать Данциг. Астахов сообщал, что обедал с двумя журналистами из «Times» и британским пресс-атташе в Берлине, Р. Ф. О. Бэшфордом. После обеда они отправились на квартиру к Бэшфорду, чтобы избежать бесплатных услуг гостиницы «Эдлон», широко известного как место встреч дипломатов и не менее известного своими средствами прослушивания. Британцы пребывали в расстроенных чувствах и смотрели на все пессимистично. Польша не была соперником Германии и могла представлять собой только «пушечное мясо». Мнение о Румынии было не лучше. Бэшфорд заметил, что договариваться Гитлером невозможно. Астахов ответил в том духе, что это уже давно известно любому русскому. Удивительно, как этого до сих пор не уразумело британское правительство. Несколькими днями позже он сделал запись о беседе с турецким послом, который интересовался германо-советскими переговорами. Об ответе Астахова в записи нет ничего.96
Шуленбург, который вернулся в Москву в конце июня, несколько раз встречался с Молотовым. 28 июня он открыто заявил, «что германское правительство желает не только нормализации, но и улучшения своих отношений с СССР». Я действую, добавил Шуленбург, по инструкциям Риббентропа, одобренным Гитлером. Молотов довольно скептично выслушал посла, который продолжал настаивать на том, что намерения германского правительства вполне серьезны. В качестве доказательства добрых намерений Германии Шуленбург упомянул о заключении договоров о ненападении с Эстонией и Латвией.
Эти пакты никак не касаются интересов СССР, ответил Молотов, но вот что там с недавним аннулированием германо-польского договора о ненападении?
В этом виновата сама Польша, ответил Шуленбург. Молотов записал, что он не захотел вступать в полемику по этому вопросу. Тогда Шуленбург добавил: «что ни у кого в Германии нет, так сказать, наполеоновских планов в отношении СССР».
«Нельзя, — ответил Молотов, — никому запретить мечтать, что, должно быть, и в Германии есть люди, склонные к мечтаниям». И добавил, что у посла не должно остаться сомнений относительно советской позиции. «Советский Союз стоял и стоит за улучшение отношений или, по крайней мере, за нормальные отношения со всеми странами, в том числе и с Германией». Шуленбург продолжал свои увещевания, но Молотов не смог удержаться от ироничного комментария о ветрености германского отношения к Советскому Союзу. Тогда Шуленбург предположил, что советскому правительству стоило бы «умерить» тон своей прессы. Молотов ответил, что советская пресса не дает никаких поводов к германскому беспокойству, чего никак нельзя сказать о немецких газетах. Там можно найти немало свидетельств враждебности к Советскому Союзу. Первоначальный отчет Шуленбурга об этой встрече в основном согласуется с изложенным, но напрочь лишен какой-либо юмористической окраски. «Хотя во всем, что говорил Молотов, без сомнения, сквозила изрядная доля подозрительности, — пишет Шуленбург, — он тем не менее принял возможность нормализации отношений с Германией, как вполне возможную и желательную». Это не вполне согласуется с отчетом Молотова.97
- Расколотые сны - Сидни Шелдон - Триллер
- От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в. - Юрий Акимов - История
- Обеспечение информационной безопасности бизнеса - Н. Голдуев - Прочая околокомпьтерная литература
- Танцор у гроба - Джеффри Дивер - Триллер
- Неизвестная революция 1917-1921 - Всеволод Волин - История