История Японии - Эльдар Дейноров
- Дата:21.10.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: История Японии
- Автор: Эльдар Дейноров
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
История с захваченными переселенцами показательна: по ней хорошо видно, насколько ослабла центральная власть в северо-восточных провинциях, и почему впоследствии реальный центр государства переместился на восток страны.
Политика переселений успешно продолжалась (тогда, заметим, не было ООН, чтобы посчитать это актом геноцида). Возможно, некоторые из высланных были разорившимися крестьянами, бежавшими из внутренних провинций. Часть этих групп людей наверняка принадлежала к сословию полубродяг-полукрестьян, которое могло даже породниться с айнами. Не забудем, что самурайский кодекс бусидо во многом заимствовал мораль и обычаи «северных варваров».
Продолжалось и формирование войск из местных жителей. В 802 г. Тамурамаро построил крепость в Идзава в земле Муцу с гарнизоном в 4 000 человек. Усиливались и уже существующие крепости, и многие айнские вожди стали сдаваться на милость победителей. Милость была реальной, но не всегда. Так, некоторых сдавшихся айнских вождей Тамурамаро отвез в столицу, где, после споров и размышлений их все же предали казни.
В 806 г. была построена крепость Сива, и японцы продолжили продвижение вперед. Но замиренность айнских вождей зачастую оказывалась весьма условной, а экспедиции против них сталкивались с большими трудностями. А тяготы обеспечения ложились на крестьян.
И это — не говоря уже о том, что вновь назначенные чиновники в северо-восточных провинциях подчас делали все, чтобы свести победу к поражению. Конечно, совершали они это неумышленно, виной тому оказывалась их жадность. В итоге, вспыхивали бунты даже среди «замиренных варваров».
Правительство искренне хотело привлечь крестьян на новые земли, поскольку это было выгодно. Но вся выгода доставалась жадным местным чиновникам.
И вот уже следующий полководец, Ватамаро, был удостоен в 818 г. почестей за искоренение племен и логовищ «варваров», а походам не было видно конца.
Может быть, именно тогда родилась у айнов такая легенда. Будто бы поспорили прародитель айнов и прародитель японцев, кто создаст наиболее совершенную вещь. И айн выковал меч, а японец — деньги… Что ж, изображать несимпатичного человека торгашом — это, наверное, общая черта самых различных народов. Оказывается, нечто подобное было и на Дальнем Востоке.
К счастью, как мы увидим из следующей главы, определение, данное айнской легендой, относилось далеко не ко всем японцам.
Глава 17.
«Рисунки на воде»
…Всего невыносимей
Не общество, не время, не страна,
А то, что даже избежав несчастий,
Прожив всю жизнь, а не короткий миг,
Не прочитаешь ты и сотой части
Достойных твоего вниманья книг.
Ю. Нестеренко, «Величайшая несправедливость»За событиями в «горячей точке» (а ею как раз были в то время северо-восточные провинции Японии) мы как-то совсем забыли о жизни духовной. Ведь совершенно необязательно человек, принявший монашество, должен оказаться похожим на Докё. Больше того, «император учения Будды» — это все-таки неприятное исключение.
Эта глава посвящена человеку, который по своему значению для японской культуры вполне может сравниться с Сётоку Тайси. Речь идет о монахе Кукае, жившим в переломную эпоху Нары — Нагаоки — Хэйана.
Со времен монаха Докё в хрониках буддизму уделялось гораздо меньше внимания. Но вера уже успела распространиться но стране, и с этим приходилось считаться.
Юность книжника
Кукай родился в 774 г. в достаточно влиятельной семье. Его отец происходил из Отомо, а мать была из рода, берущего начало от корейского переселенца Вани, который, как считается, познакомил японцев с понятием иероглифов. Кстати, и первым учителем Кукая стал его дядя по матери, начала литературы и китайской философии преподавал ему именно он. Вероятно, дядя оказался отличным преподавателем, поскольку сумел вызвать интерес к книге у юного воспитанника.
В то время аристократ из провинции мог либо стать чиновником невысокого ранга (при этом он вряд ли бы оказался в высших сферах, где все распределено заранее), либо уйти в монастырь. Кукай вначале испробовал первый путь, он поступил в Дайгаку (школу чиновников). Между прочим, даже аристократ из захудалого рода мог бы при некотором старании обзавестись там друзьями, которые впоследствии помогли бы ему в пути наверх. В одно время с Кукаем обучение в Дайгаку проходили юноши, носившие фамилию Фудзивара, а это в те времена было очень серьезным и полезным знакомством. Один из этих аристократов даже сделался впоследствии министром левой руки.
И, что характерно, в те времена от науки не отлынивали даже самые родовитые «недоросли», лишь позже отношение с их стороны переменилось.
А учение было столь напряженным, что нам трудно себе это вообразить. Промежуточные экзамены (мы сказали бы — контрольные) проводились раз в десять дней. А основным предметом стала китайская философия.
Все это приводит к удивлению — и как тогдашние студенты могли выдерживать такой ритм занятий? Но для этого в те годы уже существовали определенные методики. Одна из них была рекомендована Кукаю. Заучивание выдержек из китайских классических трактатов запоминались лучше, если читать определенные мантры-заклинания перед изображением бодисатвы Кокудзоку. Неизвестно, что тут помогало больше — то ли милосердный бодисатва, то ли определенный ритм заклинаний (они назывались «сингон»), который и в самом деле настраивал мозг на определенный ритм. Но, должно быть, помощь в зазубривании оказалась реальной, иначе потом Кукай вряд ли стал проповедовать и развивать китайское учение Сингон в Японии.
Студенческие годы Кукая были коротки, курс обучения он так и не прошел до конца. И вряд ли причиной тому стала неспособность к образованию. Видимо, ему стало неприятно как раз то, ради чего стремился пробиться наверх монах Докё, ради чего худородный аристократ шел в Дайгаку, где учились Фудзивара, которым в будущем предстояло обрести великую влиятельность. Кукаю оказалась неприятна власть, к тому же, он уже ощутил свое призвание.
Вот как сам он писал об этом: «Тогда я изо всех сил возненавидел славу и пышность двора и торжища и жить возжелал в чащобах и горах, покрытых дымкой. Когда я видел легкие одежды и откормленных лошадей, я тут же с грустью сознавал, что век их скоротечней вспышки молнии. Когда я видел калеку или нищего, я не уставал потрясаться неотвратимости воздаяния. Мои глаза видели, и я обрел решимость. Кто может остановить ветер?»
Надо сказать, что все же некоторые полезные знакомства из Дайгаку ему впоследствии пригодятся.
Жизнь аскета
В те времена в Японии оказалось много монахов и отшельников, не имевших официального духовного сана. Они не прошли церемонию посвящения, предписанную двором, не давали обеты на «правильном» кайдане. Приютом для таких людей стали горы — мир злых и добрых духов из народных поверий, которые передались буддизму. (И как тут не вспомнить в очередной раз чудесную повесть-фэнтези Далии Трускиновской «Монах и кошка», где буддийский священнослужитель запросто подружился с горным оборотнем тэнгу).
Ну, а если серьезно, культ гор существовал и в синто, и в буддизме махаяны. А Кукай приобщился именно к жизни бродячего монаха, исповедовавшего буддизм, неоскверненный распущенностью и роскошеством «придворных» священнослужителей.
Эти горные бродячие отшельники («ямабуси» — «спящие в горах») представляли собой полный контраст с религиозными деятелями вроде Докё. Они намеревались постигнуть истину и совершенствовать тело и дух, ведя суровую жизнь, молясь и медитируя. Иногда они объединялись в группы, очень напоминавшие ту самую первую сангху, основанную Буддой Гаутамой.
Кукай тоже вступил в подобный «монастырь». Он назывался «Дзинэнти Сю» — «Природная Мудрость».
Бродячие аскеты стали серьезными конкурентами официального буддизма. К тому же, они действительно старались вести буддийский образ жизни, что казалось очень неприятным для тех, кто уже давно за роскошью и богатством не видел собственного предназначения. Но попытки пресечь деятельность таких «монастырей» оканчивались ничем. Горы надежно укрывали праведников, а их образ жизни был куда понятнее простым крестьянам, чем чтение сутр на неведомом языке.
Родичи не одобрили устремлений юноши. Помнится, и Будде Гаутаме пришлось в свое время тайно покинуть дворец. Но над Гаутамой, по крайней мере, не нависали конфуцианские добродетели и принцип «сяо» — исполнения сыновнего долга. Кукай ответил на эти притязания так: «Суть живого бывает разной. Есть птицы — они летают, а есть рыбы — они плавают. Для святого есть три Учения: Будды, Лао-цзы, Конфуция. Хотя их глубина различна, это учения святых. Если выберешь одно из них, почему это должно противоречить исполнению сыновнего долга?» Это строки из первого его произведения, «Сангосики», написанного в 24 года.
- Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс - Эпическая фантастика
- Всеобщая история кино. Том 6 (Кино в период войны 1939-1945) - Жорж Садуль - Прочая документальная литература
- Маленькие японские хитрости II - Норико Эндо - Прочее домоводство
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Объявление - Кирилл Бенедиктов - Ужасы и Мистика