Россия и последние войны ХХ века - Ксения Мяло
- Дата:10.10.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Россия и последние войны ХХ века
- Автор: Ксения Мяло
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И если события в Белоруссии не удалось развернуть по классической модели Народных фронтов, то это отнюдь не по недостатку усердия на Западе. Решающую роль сыграли прочность традиционной восточнославянской ориентации подавляющей части (около 80%) населения, живость воспоминаний о реальности плана "Ost" и, не в последнюю очередь, личные качества президента Лукашенко, оказавшегося гораздо более прочным на излом, нежели то представлялось его противникам как в самой Белоруссии, так и на Западе и в России.
Проект создания общей российско-белорусской военной группировки (до 300 тысяч человек), о котором речь идет уже несколько лет, может, несмотря на то, что он еще не обрел конкретных очертаний, в случае его реализации существенно укрепить позиции на этом направлении. Разумеется, при условии, что одновременно не будет даваться зеленый свет вступлению Литвы в НАТО и проекту ассоциированного членства Калининградской области в ЕС, что, несомненно, поставит под вопрос присутствие здесь российской вооруженной группировки; а также, разумеется, при условии, что не произойдет кардинальных изменений внешнеполитического курса Белоруссии. Но если Россия всерьез намерена не допустить смыкания Балто-Черноморской дуги, через Крым легко выходящей одновременно и на Кавказ, и в Турцию, то лишенным всякой логики предстает ее поведение на другом участке этой дуги. Там, где препятствием к такому смыканию вот уже на протяжении 10 лет остается непризнанная Приднестровская Молдавская Республика (ПМР), в обиходной речи Приднестровье.
После ухода российских кораблей из Измаила, что означает полную утрату Россией контроля над низовьем Дуная, после сдачи ею позиций в Крыму, на фоне однозначно враждебной позиции стран Прибалтики и на протяжении 10 лет нараставшей прозападной ориентации Киева и Кишинева лишь маленькая ПМР на этом, юго-западном, направлении не позволяет защелкнуть капкан. Одним лишь фактом своего существования она сохраняет для России возможность возвращения ее влияния на балканско-дунайском направлении.
Траянов вал
В один из ноябрьских дней 1924 года парламент королевской Румынии гудел и волновался: в сенате шли бурные прения по вопросу о том, как понимать новый и, несомненно, "коварный" ход Москвы - создание ею Молдавской, или, как нередко говорили тогда, Молдаванской республики (МАССР в составе УССР). Притом - на левом берегу Днестра, на территории, никогда не входившей в состав Молдавского княжества со времени его основания в XIV веке; и на протяжении всей недолгой жизни самого румынского государства никогда не являвшейся объектом каких-либо притязаний с его стороны.
"В какой мере, - встревоженно вопрошал сенатор Гиванеску, - можно считать серьезной Молдаванскую республику, находящуюся на берегу Днестра, в Подолии и на Херсонщине (курсив мой - К.М.) Я задаю этот вопрос, чтобы быть точно информированным относительно солидности этой республики и о тенденциях Русского государства, обозначаемых созданием этой республики".
Особую озабоченность высказал бывший министр Бессарабии Болос, хорошо осведомленный о положении дел и состоянии умов на этой еще недавно входившей в состав Российской Империи правобережной территории Днестра, от Румынии отделявшейся Прутом: "В Бессарабии господствует глубокое недовольство теперешней администрацией. Повсюду говорят только о злоупотреблениях и мошенничествах. На селе румынское слово пробивает себе дорогу с большими затруднениями. Работа в этом направлении почти совсем не велась".
Успокаивая возбужденное собрание, премьер-министр К. Братиану иронически и, как показало будущее, весьма дальновидно заметил: "Я не хочу останавливаться сейчас и здесь на тех намерениях и расчетах момента, из-за которых такая республика была образована. Я хочу рассмотреть этот вопрос с более общей и дальней точки зрения. Мы (румыны) не можем быть озабочены, а наоборот, можем только радоваться, что соседнее государство признало, что в наших территориальных притязаниях мы не пошли так далеко, как следовало бы" (курсив мой - К.М.).
Стенограмма фиксирует здесь "шумные аплодисменты", и они действительно были заслужены. Своим выступлением Братиану заронил в общественное сознание Румынии - да, пожалуй, и Европы* - мысль о том, что каковы бы ни были цели создателей МАССР, история может пойти своим путем. И новое политическое образование вовсе не обязательно всегда останется магнитом, втягивающим Бессарабию, а затем и Румынию в орбиту нового, сменившего Российскую Империю на просторах Срединной Евразии мегагосударства. Напротив, со временем, быть может, решение 1924 года послужит отторжению левобережья Днестра от российского, восточнославянского цивилизационного и политического ареала и втягиванию - впервые в истории! - в ареал западноевропейский, латинский в своей основе. И что Румынии в этом втягивании будет принадлежать ключевая роль.
Тогда же, в 1924 году, газета "Лупта", близкая к военным кругам, сообщала: "Военные круги получили сведения, что единовременно с провозглашением республики не исключается возможность, что румынские села Заднестровья, недовольные большевистским режимом, решат отправить делегации к нам, чтобы заявить, что они на стороне Румынии". И дальше: "В случае советской пропаганды в Бессарабии для ее объединения с Заднестровской республикой Советы рискуют возбудить намерение перехода румынских сел Заднестровья на нашу сторону".
Таким образом, сюжет грядущей драмы в основных своих чертах сложился именно в те осенние дни 1924 года, и весь он, как в ядре, сосредоточен в противостоянии двух приставок: "за-" и "при-". Когда левобережье Днестра именуют Заднестровьем (Транснистрией), это означает, что за точку отсчета принимается Румыния, движущаяся на восток не только от Прута, но и от Днестра. Именование же его Приднестровьем подразумевает иное: точкой отсчета в таком случае является Россия, движущаяся на юго-запад, в Причерноморье, и включающая в себя земли, прилегающие к Днестру с востока. Ядру этому еще предстояло детонировать взрыв.
Годы, прошедшие с той далекой осени, - годы, которые вместили в себя и катастрофу Второй мировой войны, и дорогой ценой оплаченную послевоенную стабильность Европы, застывшей в казавшихся уже незыблемыми границах, - к началу последнего десятилетия XX века сделали волнения, сотрясавшие 60 лет назад этот уголок Европы, где Карпаты сходятся с Балканами, далекими и какими-то игрушечными, словно интриги средневековых немецких дворов.
Однако с началом демонтажа СССР, получившего кодовое имя "перестройка", история, описав крутой изгиб, вернула на берега Днестра вопрос, так эскизно-небрежно очерченный некогда румынским премьером Братиану.
Случайно ли, что ПМР родилась той же осенью 1990 года (но парой месяцев раньше - 2 сентября), когда в Париже, по словам Бжезинского, Советским Союзом, в лице Горбачева, был подписан формальный акт капитуляции в "холодной войне", - либо это то самое совпадение, совсем не случайный смысл которого раскрывается мною позже? Думаю, минувшие десять лет уже позволяют ответить на этот вопрос уверенным "да". А то, что на саммите ОБСЕ в Стамбуле (ноябрь 1999 года) России было предъявлено требование ликвидировать свое военное присутствие не только в Грузии, но и в Приднестровье, таким образом по важности своей уравненном с Закавказьем, лишь подтверждает гипотезу о системном характере процессов, разворачивающихся по периметру нынешней России. Символическое же значение продвижения Запада за днестровский рубеж, предпосылкой к чему является уход отсюда России, в определенном смысле едва ли даже не превосходит значение его прорыва на Кавказ. Ибо здесь речь идет о пересечении им той границы, перейти которую он стремился и не мог еще со времен Римской империи. И вот теперь там, где некогда потерпела крах великая Pax Romana, готовится торжествовать победу Pax Americana.
* * *
Судьбе угодно было сделать этот крошечный клочок земли не только перекрестком народов (кто только не прошел здесь!), не только стыком трех великих империй - Османской/Оттоманской, Австро-Венгерской и Российской, но также и зоной напряженного соприкосновения Рима и мира как олицетворения, соответственно, западной цивилизации, желающей подчинить все человечество своему стандарту, и противящегося этой стандартизации, этому высокомерному насилию людского океана, простирающегося за пределами западной ойкумены.
"Уже в глубокой древности, - пишет тираспольский историк Н.В. Бабилунга, - Днестр стал условной границей, которая разделяла кочевую цивилизацию Великой Степи с народами Центральной и Юго-Восточной Европы. При этом кочевники связывали Дальний Восток по Великой Степи с мусульманским миром, тогда как население, проживавшее к западу от Днестра, через Дунай и Карпаты было связано с народами Западной Европы и Балкан" (Н.В. Бабилунга, "Приднестровье. Краткий исторический очерк", в: "Непризнанная республика. Очерки, документы, хроника", Москва, 1997, том 1, с. 19). В начале первого тысячелетия до нашей эры Днестр стал пограничьем между фракийскими племенами и киммерийцами, упоминаемыми еще в "Одиссее", обитавшими на восток от Днестра в Причерноморье и преградившими фракийцам путь на восток.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Дворец памяти. 70 задач для развития памяти - Гарет Мур - Менеджмент и кадры
- Хронология - Сергей Карамаев - Боевик
- Кибервойна. Как Россия манипулирует миром - Андрей Кемаль - Военное
- Защитит ли Россия Украину? - Егор Холмогоров - Политика