Заговор генералов - Владимир Понизовский
- Дата:20.06.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Заговор генералов
- Автор: Владимир Понизовский
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Кто там? Ты, Сашко?
Девушка ступила в горницу. Вгляделась, обмерла:
- Антон!
- Здравствуй, Наденька.
Она прижалась к его гимнастерке и зарыдала, плечи заходили ходуном.
- Что ты? - мягко положил он ладони на ее руки. - Чего ты?
- Дура - вот почему!.. - она подняла лицо. Плачущие глаза ее сияли. Приехал! Живой! Как раз сию секундочку ты мне снился!..
Тут только, отстранив, он увидел - она сама на себя не похожа: на белых исхудалых щеках острей обозначились скулы и углубились ямочки. Вдвое больше стали глаза. И нет ее роскошной косы, острижена чуть не под солдатский ноль.
- Что с тобой?
- Да я ж, миленький, тифом переболела... Уже было померла, да мамо выходила...
- Не может быть! - полоснуло его. - Наденька, родная моя!
- Теперь ожила, - благодарно улыбнулась она, и вместе с ямочками проступили на щеках и у глаз морщинки. - С домом управляюсь. Маму с Женькой в деревню отправили, не так там голодно... - Судорожно, порывисто, чего-то страшась, заглотнула воздух. - Я так тебя ждала! Так... - Она потянула его за руку.
Наброшенный на плечи, на ночную сорочку платок соскользнул. Антон увидел белого жучка - след оспяной прививки, россыпь родинок.
- Идем!..
Пахнуло полынно-горьковатым чистым теплом. Он сделал шаг к ее комнатке. И остановился - как запнулся.
- Нет, Наденька... Я пришел к Сашке.
2
Александр Федорович Керенский сидел за своим, бывшим императорским столом в бывшем кабинете Александра III, а Борис Викторович Савинков - в просторном, увенчанном государевым вензелем кресле у стола. Министр-председатель внимательно изучал бумагу, представленную ему на подпись управляющим военным министерством.
Это был новый список лиц, подлежащих аресту в ближайшие дни. В списке значились как члены императорской фамилии, великие князья и наиболее приближенные к Николаю Романову сановники, так и наиболее видные большевики, еще находящиеся на свободе.
Список был как бы чертежом конструкции, которую терпеливо и целеустремленно возводил Савинков. Конструкция падежная. Прежде всего из-за отсутствия лишних деталей. Память о любимом Париже подсказывала Борису Викторовичу пусть и не оригинальное, но точное сравнение: башня Эйфеля. Ажурно-четкая, она вознеслась над всеми дворцами и фабричпыми трубами мира.
В конструкции Савинкова деталями были люди. Не только плитами опор, балками, но и соединительными винтами, кронштейнами, перилами прочной лестницы и ее ступеньками. Люди же были и строительным мусором, а также утяжелявшими его сооружение элементами. Все лишнее - прочь!..
Сейчас нужными Савинкову деталями были Керенский и Корнилов. Борис Викторович не заблуждался в оценке их качеств. Министр-председатель марионетка, которую по ошибке, под влиянием всеобщего психоза, пока принимают всерьез; истерик, "маленький Наполеон", комичный в своем подражании великому французу. Болезненно тщеславный актер. Обнажающиеся верхние десны и пена в углах губ, когда Керенский заходился, вещая, были физически противны Савинкову. Однако все эти качества, роль, которую сегодня играл Керенский, и заранее предопределенная недолговечность его пребывания на исторической сцене, - все это как раз и нужно было Борису Викторовичу.
Что же касается Корнилова, то эта "деталь" обладала совершенно противоположными качествами: генерал ничего не понимал в политике и совершенно не разбирался в правилах ее игры; сие было ему просто не по разуму. Но зато это был железный человек, острый, беспощадный меч. А оружие - Савинкову это куда как известно - само по себе нейтрально. Просто продукция. Все зависит лишь от того, в чьих руках оно окажется. Лавр Георгиевич должен быть в его руках.
"...Спускалась ночь над их могилой, забытой, неизвестной..."
Аресты, которые Савинков наметил, должны расчистить площадку для его башни. Нет, он не чрезмерно жесток и не хочет, чтобы его башня возвышалась посреди вытоптанной пустыни: пусть темнеет вековыми дубами лес, пусть зеленеет трава на лужайках... Но выкорчевать дряхлые пни монархии и колючие терновники большевизма необходимо. Если взвесить на весах души, кого он ненавидит сильней - царедворцев или большевиков, - гирьки окажутся равной тяжести. Он жгуче ненавидит и тех и других.
Это могло бы показаться парадоксальным: начинал-то он свой путь от того же межевого столба, что и все нынешние большевики. Его старший брат, революционер, погиб в Сибири, в ссылке. Сам он еще в. конце прошлого века участвовал в студенческом движении, а в первый год зека нынешнего примкнул к социал-демократическому петербургскому "Союзу борьбы за освобождение рабочего класса" и по делу социал-демократов был выслан в Вологду.
"Луначарский А. В.", - выделил он в списке.
Как раз там, в Вологде, и познакомился он с Анатолием Васильевичем. Образованнейший человек. Эрудит!.. Сколько ночей под завывание вьюг провели они тогда в интереснейших дискуссиях... В списке, который сейчас изучал Керенский, фамилия Анатолия Васильевича была не только подчеркнута, но и помечена на полях красным крестом.
Да, ошибки молодости, дань моде... -Он быстро понял: социал-демократическая программа - это не для него. Воспитание масс, пробуждение революционного самосознания пролетариата?.. Бог мой, да так и вся жизнь пройдет! И что ему до каких-то Петров и Иванов в замасленных блузах?.. В жилах бурлит кровь, тверды натренированные мускулы, он весь жажда быстрого и яркого дела!.. Но дело еще не найдено. Он на распутье... Там же, в Вологде, его натура почувствовала родственное у писателей "новой волны", крайней левой - у Метерлинка, Роденбаха, Гамсуна, Бальмонта. Их мятежный порыв - как первые зори. Их мечтания, их стремление к мистическому и бесконечному... И вдруг, как дар - Ницше! Индивидуалист-аристократ, презирающий "слишком многих", толпу, нивелирующую личность; Ницше жестокий и гордый, отвергающий сострадание, проповедующий "любовь к дальнему" за счет "любви к ближнему". Вот философия и психология борьбы!..
"Благословен, кто в бой ушел с тоской и радостью пророка..."
Но как объединить прозрение души и ума с практической деятельностью?.. Все поставила на свои места встреча с Брешко-Брешковской, "бабушкой русской революции", социалисткой-революционеркой. (Кстати, Керенский сейчас и ее тоже поселил в Зимнем дворце. Брешко-Бреш-ковская входит в свою опочивальню через подъезд "ея императорского величества".) Та давняя встреча и определила путь Бориса Викторовича. Он стал эсером. Бежал из ссылки через Норвегию в Швейцарию и тогда же, весной третьего года, прибыв в Женеву, вступил в боевую организацию. "Во имя дальнего - за счет ближнего"... По времени совпало: партия эсеров видоизменяла систему подготовки террористических актов, прославивших "Народную волю". Отныне боевая организация принимала характер замкнутой, строго изолированной, автономной и подчиненной своим собственным законам организации. Нечто вроде преждевременного корниловского тезиса: "ответственность перед собственной совестью". Даже центральному комитету эсеров отныне боевая организация должна была подчиняться лишь в одном - в решениях, на кого направить удар. А кто, когда и как осуществит его - это касалось только их, членов схимы. Они сами выделяли из своей среды и "члена-распорядителя", который становился полновластным диктатором. Их "членом-распорядителем" стал Евно Азеф...
В начале четвертого года Азеф поручил Савинкову организовать покушение на тогдашнего министра внутренних дел фон Плево. Савинков блестяще осуществил план. Руками московского универсанта Егора Сазонова.
Он помнит - будто произошло вчера... Петербург, летнее утро, Измайловский проспект, пыльные камни. На мостовой распростертый Егор, раненный близким взрывом, а рядом разнесенная в щепы министерская карета. Сазонова там же и схватили. Осудили на бессрочную каторгу. Семь лет назад он отравился в Горно-Зерентуйской каторжной тюрьме - в знак протеста против телесных наказаний, примененных к политическим. Савинков же после убийства фон Плеве вернулся в Женеву, был кооптирован в члены центрального комитета. Евно Азеф назначил его своим заместителем в боевой организации.
Следующим они наметили великого князя Сергея Владимировича, генерал-губернатора Москвы, дядю Николая II. Его убийство должно было явиться роковым предостережением самому царю. Опять организацию теракта Азеф поручил Савинкову. Борис Викторович выбрал исполнителем московского универсанта Ивана Каляева, с которым два года назад бежал из Вологды. Все подготовили на второе февраля пятого года. Поздним вечером карета великого князя катила через Воскресенскую площадь - генерал-губернатор возвращался со спектакля в Большом театре. За час до этого Савинков из рук в руки передал бомбу метальщику и теперь наблюдал издалека. Вот карета поравнялась с Каляевым. Иван сделал движение... Но бомбу не бросил. Струсил?.. "Нет, объяснил ему через несколько минут белый, как сама смерть, студент. - В карете я увидел рядом с князем женщину и двух детей..."
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Неизвестная революция 1917-1921 - Всеволод Волин - История
- 1917. Разгадка «русской» революции - Николай Стариков - История
- Ночь в тоскливом октябре - Роджер Желязны - Фэнтези