И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе - Найджел Рааб
- Дата:13.07.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе
- Автор: Найджел Рааб
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Аудиокнига "И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе"
📚 Эта увлекательная аудиокнига расскажет вам о стихийных бедствиях и катастрофах, которые произошли в Советском Союзе. Автор Найджел Рааб подробно исследует каждое событие, погружая слушателя в атмосферу тех времен и показывая, как люди справлялись с невероятными испытаниями.
Главный герой книги - это не отдельный человек, а сама страна, ее народ, который сталкивался с различными бедствиями и проявлял невероятную выдержку и силу духа в самых тяжелых ситуациях.
Об авторе:
Найджел Рааб - известный исследователь и писатель, специализирующийся на исторических темах. Его работы всегда отличаются глубоким анализом и увлекательным изложением фактов. Рааб уже успел завоевать множество поклонников по всему миру своими увлекательными произведениями.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения различных жанров, включая бестселлеры и книги от талантливых авторов.
Не упустите возможность окунуться в захватывающий мир книг, погрузиться в увлекательные истории и расширить свой кругозор. Аудиокниги - это удобный способ получить новые знания и провести время с пользой, даже когда вы заняты другими делами.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чуть позже Каюмов показывает свадебную церемонию. Подобное отделение бракосочетания от вышеописанных чувственных сцен дает понять, что возрождение города сопровождалось отношениями полов обоих типов – как инстинктивными, так и признанными официально. Фильм предлагает зрителю некоторую вариативность в плане сексуального поведения, возвращая нас к вопросу о непредвиденных возможностях, проявлявшихся в результате землетрясения.
Дабы лучше понять многообразие советской жизни, историкам пришлось выйти за пределы диссидентских кружков московской интеллигенции и обратиться к иным формам политической деятельности. Традиционный повышенный интерес к интеллектуальным элитам де-факто заглушал голос простых людей, в силу нехватки времени мало писавших, но тем не менее изыскивавших иные пути несогласия, строя собственные революционные планы. В. А. Козлов с соавторами опубликовали подборку архивных документов советской прокуратуры, демонстрирующих, как самые обычные люди могли выразить свое пренебрежение к режиму. Авторы переводят фокус внимания с диссидентства – неуклюжего и странного заимствования в русском языке – на то, что он предпочитает совокупно именовать крамолой [Козлов, Мироненко 2005: 6–8]. Под данное определение подпадали практически любые «акты народного неповиновения»: от самиздатовских брошюр «антисоветского содержания» до банального словесного выражения недовольства внешней или внутренней политикой режима [Козлов, Мироненко 2005: 8–9, 18–19, 21–22].
Материалом для исследования послужили документы нескольких тысяч официально связанных с «крамолой» дел, хранившихся в архивах Прокуратуры СССР. Проблема данного подхода в том, что «крамола» определялась самим государством, а не теми, кто предположительно участвовал в ее распространении [Козлов, Мироненко 2005: 8–9]. В то же время он позволяет значительно расширить научные представления о формировании антисоветских взглядов.
В доступных документах комсомола, связанных с Ташкентом, прокуратура фигурирует крайне редко; большинство имевших место преступлений и проступков не были идеологически обусловлены, являясь типично юношеским бунтом против какой бы то ни было власти. Пусть, в отличие от примеров, приводимых Козловым, подобное бунтарство и не было ярко окрашено в оппозиционные цвета, но все же – можно ли также считать крамолой многочисленные эпизоды пьянства или прогулов лекций и прочих мероприятий? Или же между крамолой и пассивным принятием режима существовал еще какой-то промежуточный вариант – такой, что допускал свободное перемещение и пренебрежение комсомольской миссией, но без необходимости устно или письменно нападать на режим? Именно такому пути и предпочитали следовать весьма многие комсомольцы.
Помимо комсомольцев, на жилищно-бытовые условия в Ташкенте жаловались и некоторые другие граждане. Так, в анонимном письме, адресованном лично Брежневу, утверждалось, что один высокопоставленный партийный чиновник, ответственный за восстановительные работы, распорядился, пользуясь случаем, отремонтировать себе двенадцатикомнатный «особняк», для чего потребовалось собрать бригаду из десяти – двенадцати рабочих[366]. Партийное руководство Узбекской ССР провело соответствующее расследование и примерно наказало чиновника. Данный пример напоминает о продуктивной системе коммунистической самокритики, приветствовавшей гражданские донесения о злоупотреблениях на местах [Fitzpatrick 2011: 11].
Помимо этой дозволенной критики и сам Брежнев, и его окружение попали под шквальный огонь самых разнообразных претензий относительно жилищных условий в городе. Озлобленных горожан («Мы, жители Ташкента»), лишившихся жилья в эпицентре землетрясения, временно разместили в зданиях школ в Чиланзаре. В одной такой школе поселили аж пятьсот человек, вынудив множество молодых семей соседствовать без каких-либо ширм и перегородок: местные власти словно бы вовсе «забыли о[б их] существовании», ни малейшего интереса не проявляя к «кошмарным» условиям, в которых жили все эти люди. Они же верили, что «забота о советских людях должна выражаться не только в печати и по радио, но и претворяться в жизнь, как учил Ленин»[367]. Эти люди были перевезены сюда сразу после землетрясения и являлись лишь малой частью огромного миграционного процесса. Еще одна женщина обратилась к московским чиновникам с просьбой решить проблему с жилищными условиями: после того как ее квартира оказалась разрушена, она переехала в Барнаул, расположенный более чем в тысяче километров от Ташкента, но в городе жить ей не разрешили. Когда же местные власти предложили ей жилье в сельской местности, она наотрез отказалась[368].
Землетрясение спровоцировало множество миграционных процессов, весьма плохо поддающихся оценке в силу того, что, перемещаясь в самых разных направлениях, люди попадали в совершенно разные ситуации. Официально распределение граждан по всему Советскому Союзу проходило под эгидой дружбы народов: как в Ташкент массово прибывали издалека стройбригады, так и сами отдаленные братские республики приветствовали ташкентцев у себя. К примеру, семейная пара написала в «Правду Востока», приглашая ташкентцев погостить у них на Черном море: «пережив крымское землетрясение в 1927 году», супруги понимали тяготы, выпавшие на долю узбекского народа[369]. Нет никаких оснований сомневаться в искренности подобных жестов.
В типичной авторитарной манере государство с точностью определяло, кому и куда отправляться, а местные власти должны были с подобной же точностью следовать полученным указаниям. Скажем, к Украине было приписано две тысячи семей – подобные круглые числа уже сами дают представление о том, какое внимание государство уделяло данному вопросу на человеческом уровне[370]; подобно измерению предполагаемого к постройке жилья в квадратных метрах, семьи также оценивались в числах, в соответствии с которыми они распределялись по территории СССР. При составлении этих списков государство стремилось предотвратить массовую миграцию в наиболее популярные районы страны. Узбекские власти обратились к советскому руководству с вопросом, могут ли пострадавшие от землетрясения переехать к своим родным и близким, проживающим в иных республиках; в подписанном Косыгиным письме был дан утвердительный ответ, из которого следовало, что ташкентцы могут ехать куда угодно, за исключением «Москвы, Ленинграда, а также курортных зон Северного Кавказа и Крымского полуострова»[371]. Подобной модели поведения власти в дальнейшем придерживались и после трагедии в Чернобыле – не дозволяя эвакуированным гражданам переселиться в Киев, – и после этнических столкновений в Баку и землетрясения в Армении, когда армянам не разрешалось переезжать в
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Мой бывший муж - Оливия Лейк - Современные любовные романы
- Рико, Оскар и тени темнее темного - Андреас Штайнхёфель - Детские остросюжетные
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Черный лед - Майкл Коннелли - Триллер