Страна золота - века, культуры, государства - Лев Куббель
- Дата:22.09.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Страна золота - века, культуры, государства
- Автор: Лев Куббель
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, даже в XVI в., в пору упадка, североафриканские купцы сохраняли в Мали очень видное положение. Что же говорить о середине века четырнадцатого, когда власть мансы и его могущество находились в зените! Купцам принадлежали особые кварталы в главных городах страны, и в пределах этих кварталов пришельцы с севера пользовались полнейшим самоуправлением — старая традиция сохранялась. Вес купцов в общественной иерархии столицы державы был настолько велик, что манса Сулейман выдал свою племянницу замуж за одного из старейшин североафриканской, арабо-берберской торговой колонии в Ниани.
И все же главной силой в Ниани были не мусульманские купцы, как ни велико было их влияние. Первое место среди окружения мансы Сулеймана занимали командиры гвардейских отрядов, набранных из рабов клана Кейта. Ибн Баттута называл всех этих «начальников рабов» (на языке малинке они обозначаются именно так — дьон-тиги-у. Дьон — «раб; невольник», тиго — «начальник; глава», v — показатель множественного числа) тем словом, которое ему было более привычно, — эмир.
И весь его рассказ подтверждает, насколько выросла сила этой новой аристократии. И мансе она причиняла немалое беспокойство.
Наши источники очень мало говорят нам о том, какова была структура управления средневековым Мали. Ибн Баттута, правда, упоминает катибов и кадиев, т.е. писцов и мусульманских судей, при дворе Сулеймана. Но трудно что-то сказать о функциях и о месте в администрации этого, казалось бы, зачаточного канцелярского аппарата. Кроме того, поминает он и наместника Валаты (об этом доверенном царском рабе, уличенном в вымогательстве, речь уже была). Вот, собственно, и все. «История Судана» добавляет сюда еще двух высших военачальников-наместников: «Один из них двоих — правитель Юга, называемый санфара-дьома; другой же был правителем Севера и назывался он фарана-сура. В распоряжении каждого из них находилось столько-то и столько-то военачальников и войска». В обоих титулах мы видим мандингское слово фаран — «правитель; начальник», — с которым нам не раз еще придется встретиться.
Местная же власть, как можно судить по текстам и «Истории Судана», и «Истории искателя», целиком оставалась в руках прежних традиционных правителей, размеры владений которых иной раз не превосходили округи небольшого поселка, но могли также охватывать и весьма обширные области. В трех главных частях малийских владений в районе внутренней дельты до скалистого уступа Бандиагара к востоку от Нигера автор «Истории Судана» насчитал 36 таких правителей — по 12 в каждой. Вероятнее всего, их зависимость от мансы в Ниани ограничивалась выплатой дани; так же обстояло дело и в Дженне, судя по рассказу историка XVII в. Иначе говоря, практика полюдья на эти новые, так сказать, некоренные владения мандингов не распространялась. И за такими местными правителями как будто даже признавалось право «советовать» мандингскому государю; для этого один из владетелей считался как бы их старейшиной.
Но так обстояло дело на периферии державы мансы Сулеймана. В столице же многое выглядело совсем по-другому.
Среди сановников малийского двора самой видной фигурой был человек, которого Ибн Баттута называет дуга; сам он объясняет, что это слово означает «переводчик». На самом же деле это был личный гриот мансы. Дело в том, что старинный обычай не позволял мансе непосредственно общаться с подданными. Тот, кто желал испросить у повелителя какую-нибудь милость или же подать ему жалобу, должен был обращаться к гриоту: только тот мог говорить с государем. И когда манса желал обратиться с речью к своим подданным, то гриот его выслушивал, а затем громким голосом повторял его слова присутствующим. Ибо, как поясняет сказание о Сундьяте, «манса не кричит, как глашатай». Высокое положение царского гриота было у мандингов твердо устоявшейся традицией. В сказании о Сундьяте видное место занимает верный гриот героя, его наставник и советник Балла Фасеке. Не раз этот умный и проницательный певец выручал своего господина из беды. Это он возглавлял посольство к Сумаоро и, сбежав от повелителя сосо, который было пожелал сделать его своим гриотом, неизменно сопровождал Сундьяту в его походах. А после окончательной победы Сундьята назначил Баллу руководителем всех обрядов при своем дворе, так сказать, начальником протокола.
Вот как раз в этой роли и видим мы «переводчика» при мансе Сулеймане. Только влияние его еще больше выросло по сравнению с временами Сундьяты. И теперь уже манса должен был делать подношения своему гриоту. Ибн Баттута рассказывает, что в дни больших торжеств дуга оказывался центральной фигурой. Он, правда, как истинный гриот, пел хвалебный гимн, превознося доблести мансы и его достославные деяния. Зато после этого получал от государя кошель с двумястами мискалей золота.
Но на этом поток милостей не кончался. На следующий же день после этого пожалования все высшие сановники обязаны были преподносить гриоту подарки — «в меру своих возможностей», — уточняет Ибн Баттута. Другими словами, могущественного советника царя приходилось задабривать всем — сам манса тоже не избежал этой малоприятной обязанности. По всей видимости, ему приходилось задабривать не одного только своего гриота. Еще ал-Омари сообщал со слов своих собеседников, бывавших в Мали при Мусе I, что тот жаловал особо отличившихся военачальников золотыми браслетами или почетными одеяниями — чем выше была степень заслуг, тем шире должно было быть одеяние. А Ибн Баттута уже по собственным впечатлениям сообщает, что приближенные мансы Сулеймана попросту требовали от повелителя признания их заслуг и вознаграждения за них. Но полного спокойствия Сулейману уже не могли обеспечить даже щедрые подачки новой знати. Удовлетворить всех недовольных было невозможно, а угрозу они представляли немалую. Ибн Баттута оказался свидетелем довольно любопытного заговора, который попыталась организовать против мансы его жена и соправительница.
Такие соправительницы существовали во многих африканских обществах до колониального раздела континента. С ними могли встретиться европейские ученые-этнологи еще в начале нашего столетия. Обычно считалось, что такая жена должна быть одновременно и сестрой царя; она считалась повелительницей всех женщин страны, имела свой собственный двор и располагала большой властью. В некоторых случаях ее власть не уступала власти мужа.
С такой вот соправительницей и оказался связан заговор, о котором нам поведал на страницах своих записок знаменитый путешественник. Вот его рассказ.
«Случилось так, что в дни моего пребывания в Мали государь разгневался на свою главную жену, дочь дяди своего по отцу, именуемую Каса („каса" означает у них „царица"). По обычаю черных, она — его соправительница в делах верховной власти и имя ее упоминают в молитве вместе с именем царя... Каждый день Каса выезжала верхом со своими невольницами и рабами; головы их были посыпаны прахом. Она останавливалась перед помещением совета, а лицо ее было закрыто покрывалом и невидимо. Эмиры много говорили по ее поводу. Но государь собрал их в помещении совета, и дуга сказал им от имени государя: „Вот вы много говорите о деле Касы. Но ведь она совершила великий грех!" Затем привели одну из невольниц царицы со связанными ногами и с колодкой на шее и сказали ей: „Говори, что у тебя!" И невольница рассказала, что Каса посылала ее к Дьяте, сыну дяди государя по отцу, бежавшему от государя... что она призывала того свергнуть государя с престола и говорила ему: „Я и все войска покорны твоему приказу!"
Когда эмиры услышали это, они заявили: „Это великое преступление, и за него она заслуживает смерти!" Каса испугалась и укрылась в доме хатиба[20]: обычай черных таков, что они ищут убежища в мечети, а если это невозможно, то в доме хатиба».
На этот раз Сулейману удалось заблаговременно раскрыть заговор и предотвратить покушение на свою власть. И однако же именно этот самый Дьята, о котором шла речь при допросе, все-таки впоследствии сверг с престола сына Сулеймана и воцарился в 1361 г. под именем Мари Дьяты II.
Говорит Ибн Баттута: «Что я одобрил из поступков черных...»
И все же время визита Ибн Баттуты в Мали было относительно спокойным. Наверное, поэтому он так высоко оценил достоинства жителей Мали. В записках его целая глава посвящена тому, что он «одобрил из поступков черных», и тому, что ему «у них не понравилось». Нужно сразу сказать: достоинств он нашел намного больше.
«К их добрым качествам относится малое число несправедливостей. Они самый далекий от несправедливости народ, ее их государь никому не прощает! — говорит Ибн Баттута. — К добрым качествам относится и полная безопасность в их стране: ни путешественник, ни оседлый житель не боится в ней ни вора, ни притеснителя...».
- Мастерская сознания - Владимир Левин - Прочая научная литература
- Кто пустил в Россию красного петуха - Александр Добровольский - Публицистика
- Филосовский дневник маньяка-убийцы, жившего в Средние века - Юкио Мисима - Классическая проза
- Секретарь его превосходительства - Игнатий Потапенко - Русская классическая проза
- Секретарь из почтового ящика - Аркадий Аверченко - Юмористическая проза