Воспоминания - Альберт Шпеер
- Дата:20.06.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Воспоминания
- Автор: Альберт Шпеер
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Около одиннадцати в комнату, которую отвел мне Геббельс, пришел полковник Больбринкер: Фромм собирается прямо в здании на Бендлерштрассе провести суд чести над уже арестованными заговорщиками. Я сразу же понял, что такая процедура послужит для Фромма отягчающим обстоятельством. Кроме того, я действительно полагал, что судьбу мятежников должен решать сам Гитлер. Вскоре после полуночи я выехал туда, чтобы не допустить казни. Больбринкер и Ремер заняли места в моей машине. Посреди наглухо затемненного Берлина Бендлерштрассе была залита светом прожекторов — зрелище нереальное, призрачное. Она напоминала ярко освещенную софитами съемочную площадку в кинопавильоне. Благодаря длинным и четким теням на фасаде, здание выглядело необычно и выразительно.
На повороте на Бендлерштрассе офицер СС сделал мне знак остановиться у бортика тротуара Тиргартенштрассе. В густой тени деревьев стояли почти неразличимые шеф гестапо Кальтенбруннер и Скорцени, освободитель Муссолини, в окуржении своих подчиненных. Не только их облик, но и их поведение было каким-то схематичным. Никто не щелкал каблуками при приветствии, исчезда показная молодцеватость, все было приглушенным, и даже разговоры велись на пониженным тонах, как на траурной церемонии. Я объяснил Кальтенбруннеру, что прибыл с намерением воспрепятствовать организации Фроммом суда чести. Но Кальтенбруннер и Скорцени, от которых я готов был услышать слова ненависти и одновременно триумфа по поводу морального поражения их конкурента, сухопутных войск, чуть ли не в один голос заявили мне, что происшедшее — дело прежде всего самой армии: "Мы не хотим вмешиваться и тем более грубо влезать в это. Впрочем, суд чести, вероятно, уже свершился. Кальтенбруннер стал разъяснять мне наставительно: на подавление мятежа и к исполнению приговоров никакие части СС не привлекались. Он запретил своим людям вообще входить в здание на Бендлерштрассе. Любоек вмешательство СС неизбежно породило бы новые осложнения с армией и обострило бы уже существующую напряженность (12). Этим тактического характера соображениям, продиктованным сюиминутной ситуацией, простояла недолгая жизнь. Уже через несколько часов преследование причастных к заговору армейских офицеров было запущено органами СС на полную катушку.
Едва Кальтенбруннер закончил, как на фоне пронзительно ярко освещенной Бендлерштрассе возник величественный, отбрасывающий длинную тень, силуэт. Тяжелым шагом, в парадной форме к нам направлялся Фромм. Я поклонился Кальтенбруннеру и его свите и вышел из тени деревьев навстречу Фромму. «С путчем покончено, — начал он, с трудом сдерживая себя. — Мной направлены соответствующие приказы во все районные военные управления. На какое-то время меня лишили возможности осуществлять командование войсками резерва. Меня на самом деле заперли в одной из комнат. Мой начальник штаба! Мои ближайшие сотрудники!» Возмущение и смятение звучали в его становящимися все более громким голосе, когда он стал оправдывать расстрел своего штаба: «Как председатель суда, я считал своим долгом немедленно подвергнуть всех пичастных к путчу суду чести». С мукой в голосе он тихо добавил: «Генерала Ольбрихта, начальника моего штаба, и полковника фон Штауфенберга уже нет более в живых».
Фромм собирался немедленно связаться по телефону с Гитлером. Напрсно я его уговаривал зайти сначала ко мне в министерство, но он настоял на том, чтобы прежде предстать перед Геббельсом, хотя он так же хорошо, как и я, знал, что министр питал к нему враждебность и недоверие.
Тем временем в квартире Геббельса уже был арестован военный комендант Берлина генерал Хаазе. В моем присутствии Фромм вкратце изложил ход событий и попросил Геббельса связать его с Гитлером. Вместо ответа тот предложил Фромму пройти в соседнюю комнату и лишь зател стал связываться по телефону с Гитлером. Когда дали связь, он попросил и меня оставить его одного. Примерно минут через двадцать он выглянул из двери и распорядился поставить часового у комнаты, где находился Фромм.
Было уже далеко за полночь, когда у Геббельса появился до ех пор неуловимый Гиммлер. Хотя никто его ни о чем не спрашивал, он начал обстоятельно объяснять, почему он остался в стороне (13): испытанный способ подавления мятежа заключается в том, чтобы все время находиться дальше от его центра и принимать контрмеры извне. Это единственно грамотная тактика. Геббельс сделал вид, что согласен с этим. Он был в превосходном настроении и упивался возможностью своим подробным рассказом о происшедшем показать Гиммлеру, как он практически один обладел ситуацией. «Если бы они не были так неповоротливы! У них был большой шанс. Какие козыри! И какое ребячество! Уже если бы я взялся за это! Почему они не заняли Радиодом и не начали с него для распространения своей самой гнусной лжи? Тут у моих дверей они утснавливают пост. И в то же время со спокойной душой позволяют мне поддерживать телефонную связь с фюрером, все раскрутить! Они не отключили даже мой телефон! И еть столько козырей на руках… Что за приготовишки!» "Эти военные слишком положились, — продолжал он, — на выпестованный инстинкт послушания, в соответствии с которым всякий приказ должен неукоснительно выполняться любым нижестоящим офицером и рядовыми. Уже одно это обрекало путч на поражение. Они позабыли, — добавил он с удовлетворением, но без всякого пафоса, — что за последние годы национал-социалистское государство научило немцев мыслить политически: «Сегодня уже невозможно себе представить, чтобы они, как марионетки, подчинялись бы приказам какой-то генеральской клики». Внезапно он как бы споткнулся. Мое присутствие стало ему почему-то нежелательным, и он сказал: «Мне нужно обсудить несколько вопросов с рейхсфюрером, дорогой господин Шпеер. Спокойной Вам ночи».
На следующий день, 21 июля, наиболее важные министры были приглашены в ставку фюрера для принесения поздравлений. К моему приглашению было сделано добавление, что я должен прихватить с собой моих двух ответственных сторудников, Дорша и Заура. Выглядело это несколько странно, тем более, что остальные министры прибыли без своих заместителей. На приеме Гитлер подчеркнуто сердечно их обоих поприветствовал, тогда как мне лишь небрежно пожал руку. Да и окруженеи Гитлера было со мной необычно сдержанным. Стоило мне войти в комнату, как разговоры стихали, присутствующие только что не отворачивались или просто удалялись. Шауб, гражданский адъютант Гитлера, сказал мне многозначительно: «Теперь нам известно, кто стоял за спинами тех, кто покушался». С этими словами он удалился. Большего я ничего не мог разузнать. Заур и Дорш — но не я! — были даже приглашены на ночное чаепитие узкого круга. Все это вселяло в меня беспокойство.
Кейтель же, напротив, совершенно преодолел кризис, в котором он пребывал несколько недель из-за изменившегося к нему отношения лиц из ближайшего окружения Гитлера. Когда сразу же после взрыва бомбы он в клубах пыли поднялся с пола и увидел, что Гитлер стоит невредимый, он, как теперь охотно рассказывал Гитлер, бросился с криком "Мой фюрер, Вы живы! Вы живы! и бурно, вопреки весм принятым нормам поведения, обнял его. Было ясно, что после этого Гитлер не согласится на его смещение, тем более, что Кейтель казался ему наиболее подходящей фигурой для свершения возмездия над путчистами: «Кейтель сам чуть не погиб, он им не даст пощады», — заявил он.
На следующий день Гитлер был ко мне более благосклонен, и его окружение последовало его примеру. Под его председательством в чайном домике состоялось совещание, в котором наряду с Кейтелем, Гиммлером, Борманом и Геббельсом принял участие и я. Гитлер провел, хотя и без ссылки на меня, решение, которое я рекомендовал ему в памятной записке двумя неделями ранее, и назначил Геббельса «Имперским уполномоченным по тотальному напряжению всех сил» (14). Спасение придало ему большей решительности в притянии решений, за несколько минут было принято то, за что Геббельс и я боролись более года.
Под конец совещания Гитлер остановился на событиях последних дней: он испытывает триумф, так как, наконец-то, наступил большой перелом к лучшему. Мы пережили времена предательства, к командованию придут новые и более способные генералы. Теперь ему совершенно очевидно, что Сталин, организовав процесс над Тухачевским, сделал решающий шаг к повышению боеспособности своей армии. Ликвидируя Генеральный штаб, он открыл дорогу свежим силам, уже не связанным с царским временем. Обвинения на московским процессах 1937 г. он, Гитлер, всегда считал фальшивкой; теперь же, после 20-гоиюля он спрашивает себя, а не стояла ли за ними некая реальность. Хотя у него и нет прямых зацепок, он считает теперь предательское сотрудничество обоих генштабов уже не совсем исключенным.
Все с этим согласились. Особенно старался Геббельс. Он вылил ведро презрения и издевок на генералитет. Когда же я попытался внести какие-то смягчающие оговорки, он тотчас же наскочил на меня резко и неприязненно. Гитлер молча наблюдал за этим (15).
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Кто освободил Прагу в 1945 г. Загадки Пражского восстания - Олег Смыслов - Военная история
- Будь моим мужем - Пат Бут - Современные любовные романы
- Севастополь в мае (Севастопольские рассказы - 3) - Лев Толстой - Русская классическая проза
- В пьянящей тишине - Альберт Пиньоль - Современная проза