Воля и власть - Дмитрий Балашов
- Дата:14.08.2024
- Категория: Научные и научно-популярные книги / История
- Название: Воля и власть
- Автор: Дмитрий Балашов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Воля и власть"
📚 "Воля и власть" - захватывающий роман о борьбе за власть и свободу, написанный талантливым автором Дмитрием Балашовым. Главный герой книги, Иван Петров, оказывается втянутым в опасную игру политических интриг и интригующих заговоров.
Иван Петров, молодой и амбициозный, сталкивается с трудностями и испытаниями на своем пути к вершинам власти. Он должен принять сложные решения, выбирать между верностью и предательством, между долгом и собственными идеалами.
Автор Дмитрий Балашов в своем произведении "Воля и власть" раскрывает тему внутренней борьбы человека с самим собой, собственными страстями и желаниями. Книга заставляет задуматься о цене, которую мы готовы заплатить за власть и свободу.
Об авторе
Дмитрий Балашов - талантливый российский писатель, чьи произведения покорили сердца миллионов читателей. Его книги отличаются глубоким психологическим анализом персонажей и захватывающим сюжетом.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Мы собрали лучшие произведения разных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе.
Погрузитесь в мир книг вместе с нами и окунитесь в увлекательные истории, которые заставят вас переживать, смеяться и задумываться. "Воля и власть" - одна из таких книг, которая точно не оставит вас равнодушными.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вот наконец уложены сундуки, ларцы, укладки и баулы, усажены няньки и сенные боярышни, уже собрана конная свита из русских и шляхтичей, картинно заламывающих шапки и подкручивающих усы. И в самом деле хороши, хороши, ясновельможные панове! И Софья улыбается им и машет рукой, и, наконец, подобравши долгий подол платья, последняя влезает в возок. Начинается дорожное колыхание по выбоинам и рытвинам колеистой дороги.
Впереди – радость близкой встречи с родителем и только раздражают толпы нищих и умирающих с голоду людей, что бредут обочь дороги долгими вереницами, в чаянье там, в Литве, где ни то за Можаем, за Вязьмой, обрести неразоренные недородом хлебные места и выпросить кус умирающему ребенку, замотанному в тряпки и ветошь, прижатому к сухой, лишенной материнского молока груди. И ежели возок делает нежданный рывок, переезжает через что-то твердое, то все в объемистом княжеском рыдване замолкают и стараются не думать о том, что санный полоз сейчас перескочил через растянутый поперек пути замерзлый труп.
В хлебном Смоленске то ли было не так голодно, то ли Витовт постарался на совесть, но, по крайности, возчиков княжеского поезда не осаждала голодная толпа, а неприбранные трупы не валялись там и сям по дорогам. У княжеского терема были расстелены по снегу красные сукна. Польская охрана в кунтушах и понтликах с капишонами, русская и литовская в зипунах и кафтанах, с круглыми шапками на головах у русичей и остроконечных – у литвинов стерегли путь.
Софья сходила по коврам. Сына несли на руках перед нею. Витовт ждал на крыльце, в красном кунтуше и в горностаевой, почти королевской мантии. Стоял, выпрямившись, строгий, казавшийся выше своего роста, сохраняя на лице властное выражение. И даже его свисающие щеки и темные круги в подглазьях, казалось, добавляли величия его облику. Уже на сенях, в присутствии немногой прислуги, крепко обнялись. Софья освобождалась от многой меховой одежды, скидывая ее не глядючи на руки прислуге. Василий, принятый дедом, долго поворачивал головку с плеча на плечо, всматривался в незнакомого дядю, потом наконец принял, приник и крепко ухватил Витовта за вислые польские усы. Так и унесли мальчугана во внутренние покои, приникшим к деду.
Вечером сидели за тихим ужином после торжественной многолюдной встречи, после грома колоколов, после двойной, католической и православной службы, после поднятых чаш и бесконечных словословий на польском, литовском, латинском и русском языках.
Отец выглядел непривычно усталым. Он сбросил свою роскошную мантию, сидел в красном зипуне и русском опашне с откинутым на спину соболиным воротом, рассеянно держа на коленях внучонка. Сказал вдруг без связи с предыдущим: «Один он у тебя, береги!»
Софья решилась-таки, набравшись мужества, заговорила об унии с Польшей, о возможных последствиях, и, с потемневшим взором, призналась отцу, что начинает понимать православных и теперь уже не думает, как когда-то, что их можно повелением свыше перегнать в униатство.
Витовт поглядел внимательно, раздувая ноздри.
– Все встанут и будут драться! – отмолвила Софья. – А святые ихние по лесам сидят, в пещерах, в дуплах, к иному и не добраться никак! А боле того – мужиков не убедить! Они и думать не станут, пресуществление там, преображение, непорочное зачатие Богородицы, облатки, чаше не чаша, как в Чехии, а скажут: – Поганые латины явились, нехристи! Рогатины возьмут в руки, топоры пересадят на долгие рукояти и пойдут умирать. Поверь, отец, так и будет! И Цамвлак тебе верно сказал: началовать Русью заможет токмо православный государь! Мне изографы ихние, иконописцы, целую проповедь прочитали, что есть русская икона, и что – римского письма!
– И ты стерпела? – наливаясь гневом, вопросил Витовт.
– И ты бы стерпел! – возразила Софья. – Не могу же я, живучи на Руси, всех подряд убивать, кто не католической веры!
Витовт смолчал. Вздрагивающей рукою достал граненый хрустальный карафин муранской работы, привезенный ему из Венеции. Налил в красный кубок венецианского стекла целебного, на многих травах настоянного питья. Щеки его тряслись, когда пил.
– На что ты рассчитываешь, отец, чего ждешь? – вопросила Софья, отдавая обмочившегося малыша кормилице и, махнувши рукой, приказала выйти с малышом из покоя.
Витовт поглядел светлым отчаянным взором (мать в это время колдовала над горячим сбитнем, раскладывала варенье, сваренное разом из брусники и яблок, по тарелочкам работы известного западного мастера, который керамику содеевал похожей на китайский фарфор, и совсем не слушала сложные разговоры отца с дочерью).
– Чего жду? Польской короны! – отмолвил тяжело и мрачно отец. – Ягайло сына так и не сумел родить, чаю, и не родит! Сигизмунд мне друг и обещает выхлопотать корону у Папы, да ему и не надо, чтобы Польша съела Литву, чешской докуки хватает! А Папа нынче ставлен из рук императора Сигизмунда. Даже ежели ничего не состоит с Польшей, я могу стать литовским королем! А тогда все унии – по боку, и у меня в руках – самое большое государство в Европе! В Орде мой ставленник, Улу-Мухаммед. На Руси – ты! И твой сын! Фотия я уговорю, Византия примет любую помочь! А ежели мы еще и Польшу присоединим к нашему союзу – помысли сама! Не то что митрополитов, римских пап станем ставить из наших рук!
– А чехи?
– Что чехи! Надолго их не хватит! Там чашники с таборитами власти не поделят[143] никак! Да и всякие секты завелись. Иные там, Адамиты, что ли, голые у костров пляшут, а после кто с кем, не разбираючи. Бабы, говорят, все беременные у их, а от кого и не ведают! Через нее, может, двадцать там али тридцать мужиков прошло, вот те и вся ихняя святость! Словом, раздерутся, узришь сама! А там, Сигизмунд мне добудет корону в Риме, ему тоже не любо, ежели Польша захватит и Литву, и Поморье, и Русь! Так что готовь Василия к королевской короне! – тяжело пошутил отец.
– А Свидригайло? Он же православный, батюшка?
– Свидригайло напьется, на своих же кидается! Такого-то православного токмо издали можно терпеть! Я себе в Троках замок выстроил – любо! Вот бы тебе посмотреть! Там у меня подземные конюшни, погреба. Для дружины – кирпичные терема, донжон[144], как у фрягов! Никакому тевтонскому замку не уступит! А мужики эти, твои – что мужики! Им епископ что прикажет, то и поделают. Им токмо слова того не говорить – католики! А что они еще разберут? Что в обряде Папу Римского поминать будут? Дак и то не разберут, поди, какого Папу! Подумают, кого из прежних! На мужиков не смотри! А енти, в лесах – им принос не станут приносить, вси и умрут с голоду!
Ты побывай в Риме, девочка моя! Куда я, твой отец, пока еще не добрался! Посмотри на тамошние процессии! Да как вся площадь перед Святым Петром народу полна! Ведашь, сколь паломников кажен год в Рим приходит из немецких земель? Не то полтора, не то два миллиона! Это больше всего населения Руси! И Руси, и Орды! А ты баешь – православие, вселенская церковь! Кто там, во вселенской церкви твоей? Болгары да сербы? Дак их давно турки завоевали! Антиохия, Сирия, Израиль, Египет? Все то нынче арабская, сарацинская земля! Новый Город не сегодня-завтра станет немецким, а за ним и Псков, ежели я им не помогу! И что остается? Ордынский улус, Русь Залесская? И ты мне предлагаешь стать православным… Над кем? Будучи католическим королем, я стану равен им всем! Императору Сигизмунду! Владиславу! Франкскому королю! Любому итальянскому владетелю! А что могут предложить мне твои православные? Этот умирающий Константинополь? Да стоит погибнуть Ивану Палеологу, и в град Константина Равноапостольного турки вступят без всякого боя! Его жизнь, царствие и вся православная вера висят ныне на том, пришлет или не пришлет им Папа десять тысяч рыцарей, как обещал! Да и кому теперь нужен Константинополь? Турки – вот сила, с которою приходит иметь дело ныне на Востоке! Турки, и боле никто!
А представь тот миг, тот слепительный миг, когда я стану королем Литвы, Польши и Руссии! Я за это, дочь, дрался всю жизнь!
Витовт широкими шагами бегал по палате, и жене много понадобилось терпения и такта, чтобы усадить его снова за стол.
Софья смотрела на старое, с обвислыми щеками, лицо отца, на его неспокойные руки, на темный огонь, горящий в его глазах, и думала: «Неужели батюшка прав и возможет стать королем?»
– Сигизмунд обещал! – успокаиваясь, отвечает отец. – Ему совсем не надобно, чтобы Польша стала сильнее Германии.
– Пейте сбитень! – сурово потребовала мать, и оба послушно взялись за серебряные достаканы.
– Смешно они тут говорили с Фотием! – добавила Анна, разливая питье и придвигая варенье. – Отец о политике, а Фотий о пресуществлении даров и облатках.
Витовт глянул, прежние веселые искры промелькнули в его глазах: «Везет мне с болгарами! – сказал. – Цамвлак, Киприан с Григорием склоняли к православию, и Фотий в ту же дуду! Довольно, что я на новгородских пятинах немецкие ропаты не строю, и ни одного еще русского монастыря католикам не передал! По мне, так умнее всего были римляне, тех еще, великих времен! Завоюют страну – местного бога к себе в Пантеон! Молись, каждый своему богу, только слушайся императора!»
- Похвала Сергию - Дмитрий Балашов - История
- Собрание сочинений в 14 томах. Том 5 - Джек Лондон - Классическая проза
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Юрий (незаконченный роман) - Дмитрий Балашов - Историческая проза
- Шесть гениев (Сборник) - Север Гансовский - Научная Фантастика