Первая любовь (сборник) - Роман Сенчин
- Дата:28.09.2024
- Категория: Любовные романы / Современные любовные романы
- Название: Первая любовь (сборник)
- Автор: Роман Сенчин
- Год: 2015
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он дернулся, чтоб отстраниться. Она настойчиво взяла его руку и приложила к своему животу. Судорожно вздохнула:
– У меня там нарыв.
Неужели и впрямь не понимает, что с ней? Ее отец предупреждал: хитрее не сыщешь. Вот сейчас прижимается, хочет получить свое, берет на жалость, чтоб размяк.
– Ты иди к себе спать, – велел он.
– Нет, я с тобой.
– Тогда запомни и повтори: у тебя там ребенок. Ты ждешь ребенка.
Она молчала. Но руку снять с живота не дала, вцепилась насмерть.
Так он и проснулся наутро с затекшей рукой на ее животе. Она спала на спине, повернув голову в его сторону. С закрытыми глазами лицо ее казалось человеческим – девчоночьим, невинным. Маленькую ногу закинула на него из-за тесноты дивана. Сколько он ее знает? Второй день. За чужие грехи попал в эту тюрьму, теперь будет расплачиваться. Надо бы ее ненавидеть или презирать. Но слишком доверчиво теснилась она к нему во сне, страшно пошевелиться, покой ее потревожить. Интересно, проснется – узнает его? Про нарыв заговорит? Или как вчера – будет выдавливать из себя в час по чайной ложке, переводя дыхание на каждом слове?
Она проснулась от его взгляда, одернула майку, отвернулась. Все она помнила и понимала прекрасно: глаза обмануть не могут. Ну, что сейчас скажешь, птичка-невеличка?
Она ушла и молчала целый день. А может, и не молчала, он все равно ничего не слышал, спал наконец по-человечески.
Вскоре он привычно вошел в колею их общей тюремной жизни: утром и вечером визиты отца с медсестрой. Днем отец заезжал один, еду подвозил, обсуждал какие-то мелкие формальности по «их общим делам». Через несколько дней такой жизни на свободу хотелось любой ценой, просто глотнуть свежего воздуха, побродить по улицам, словом перемолвиться с первым встречным. Ника, приползавшая каждую ночь, была не в счет, все их беседы сводились к нескольким просьбам и жалобам, главной из которых была – «у меня там нарыв».
Как-то, лежа на своем диване, он вспомнил ее дрожащий голос, ее судорожное цепляние за него и поразился: надо же, до чего себя довела! Любая животина знает, когда у нее внутри зарождается новая жизнь, и не бесится, не травится, не сходит с ума, а делается осторожной, медлительной. А тут человеческое существо, с мыслями в голове, но талдычит одно и то же, самого главного про себя не понимает. Бедный ребенок у нее там внутри. Вот кому – тюрьма! Ничего себе – родиться жить, если мать тебя не хочет. Такое представить себе невозможно: все его детство согревалось и сберегалось материнской любовью.
Ника вообще мало что про себя понимала. Делает он, к примеру, салат на обед, спрашивает: «Ты укроп любишь?» Она отвечает: «Не знаю, не помню». Или: «Тебе шоколадное мороженое нравится?» – «Не помню».
Вообще-то Ника была неплохая. Просто было ей (он по себе судил) – тошнее тошного. Тюрьма – она тюрьма и есть. Он бы на ее месте тоже пытался сбежать, особенно если б не понимал, что бежать некуда. А ей всего-то потерпеть – четыре с небольшим месяца. Ее отец так и говорит: «Потом пусть идет на все четыре стороны». Вот и надо потерпеть. Он представил себя дрессировщиком. В детстве была у него любимая книжка про зверей знаменитого укротителя Дурова. До него тех учили цирковым штукам палками и плетками. А он попробовал лаской. Результаты – лучше не придумаешь. Такие фокусы получались, какие страхом ни за что не выбьешь.
– Вот, будет у меня жена, как в сказке, царевна-лягушка. Всем смешно, а я из нее выдрессирую Василису Премудрую.
Но на свадьбе никому смешно как раз и не было. Все собравшиеся воспринимали происходящее с основательной серьезностью. Вызванная Никитой Андреевичем на бракосочетание сына Антонина светилась счастьем и не могла нахвалиться Игорьком: «Он ведь у меня такой: все сам, все сам! Мужичок. Жил на квартире. Снимал. Ходила к нему одна. Ужас! Злыдня. Я прям изволновалась вся: он же простой, а девки-то московские – вон какие. Оказалось, напрасно я. Все себе придумала. А у него в это время уже зазнобушка с ребеночком была! Да какая красавица, куколка, доченька моя!
– Вот удивительно! – недоумевал Игорь. – Любимую возненавидела с первого взгляда, а эту… Как в анекдоте: «Мам, угадай, какая из трех моя девушка». – «Да вот эта!» – «Как это ты сразу догадалась?» – «А самая из всех противная».
Мать ворковала с молчаливой принаряженной Никой: «Ну, кто там у нас в животике? Мальчик? Девочка?»
– У меня там, – затянула Ника своим тонким медлительным голоском и взглянула на своего дрессировщика с приятным выражением, – у меня там ребенок.
– Ах, моя умница! – подхватила мать воодушевленно. – Ребенок! Какая разница – мальчик, девочка! Главное, чтоб был здоров! Ребенок у нее там, надо ж так сказать!
На свадьбе Итон впервые увидел мать Ники. Как бы ни раскручивал Никита Андреевич обещанные врачами шансы на выздоровление жены, с одного взгляда становилось понятно: не жилец она на белом свете.
И все же рождения внука дождалась, дотянула. Простилась с этим миром успокоенной за дочь. Антонина вскоре забрала Нику с младенцем к себе «на солнышко». Игорь продолжал регулярно получать зарплату и «на семью». Большую часть он отвозил матери. Та, любовно пересчитав, закатывала очередную порцию в стеклянную банку. Это была ее с Игорьком тайна, о которой Никочке знать не следовало: у нее и так папочка богатый, а это Игорьковы кровные. Внука она любила, как не любить. Но был он не их породы, не в Игорька. Сердце ее по-прежнему больше всего томилось о сыне.
Ника, отсидев на природе, вернулась в Москву, оставив малыша на попечение бабушки. Она больше не сбегала, хотя свободу ее не ограничивали. Отец придумал ей дело: раскручивал из нее звезду, снимал клипы.
Супружеская жизнь молодой четы протекала безмятежно. Они друг другу не мешали. Приспособились в трудных условиях. Игорь пытался учиться, без рвения, не понимая, зачем теперь-то ему все это нужно. У матери на огороде, под крыльцом и под бочонками с дождевой водой было позакопано кладов на много лет спокойной деревенской жизни. И все же кое-как тянул, мало ли что. Отказываться от подарков фортуны было страшновато.
И еще он скучал. Чем больше проходило времени, тем сильнее помнил он Тошу. Все-все о ней, даже то, что она о себе не знала. Как спит на боку и обнимает саму себя, защищаясь от кого-то во сне. Как кричала однажды спросонок: «Help!» Не «помогите», а именно «Help!» почему-то. Как она стоит со своей скрипкой и покачивается в такт, переступает, словно танцует, ногой притоптывает. Как в первый их раз стыдилась сказать, что девушка, просила: «Осторожней, пожалуйста», а он думал, что это страх забеременеть, и сам боялся ужасно. Не дни и события помнил он, а все вместе, все, что тогда было счастьем, а потом почему-то разрушилось, распалось. Он внутри не рвал с ней. Она была. Иногда ближе, иногда дальше. Оказывается, если любил человека, любовь эта никуда не девается, остается с ним навсегда. Живет по-своему, гнать не имеет смысла.
- Плохая мать - Маша Трауб - Современная проза
- Месть - Мария Метлицкая - Современная проза
- Общество с ограниченной ответственностью (ООО): от регистрации до реорганизации - Виталий Семенихин - Юриспруденция
- Шушана, Жужуна и другие родственники - Маша Трауб - Русская современная проза
- Изобилие (сборник) - Роман Сенчин - Современная проза