Хорошее настроение (сборник) - Елена Колина
- Дата:20.06.2024
- Категория: Любовные романы / Современные любовные романы
- Название: Хорошее настроение (сборник)
- Автор: Елена Колина
- Год: 2011
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вдруг почувствовал себя таким же возбужденно счастливым, как в первом классе. Первого сентября на первом же уроке учительница подняла меня перед всеми и сказала: «Посмотрите на Максима, он наша гордость, он уже умеет читать и писать». Тогда я испытал восторг, счастье – меня отметила учительница! А теперь меня отметил Бог.
Книги уже не помещались на столе, и я начал складывать их на диван, на кресла… Это был шок, культурный шок, – передо мной, на столе, на диване, на креслах, в безликой съемной квартире лежала целая эпоха!.. Начало века, расцвет русского авангарда, Серебряный век, русский футуризм. Ни у кого этого нет, а у меня есть!.. Я – коллекционер, владелец эпохи!.. Это перемена участи, перемена судьбы!..
Всего на столе, на диване и на креслах лежало шестьдесят шесть книг. Из них без дублей пятьдесят девять, и еще семь – вторые экземпляры. Все книги абсолютно новые, будто только что из типографии, все до одной.
Я лихорадочно перебирал тонкие серые книжки дрожащими руками, как Том Сойер, нашедший клад, и вдруг схватил «Старинную любовь», вскочил и начал танцевать по комнате, бережно прижимая книжку к груди.
– Па-дам – па-дам – па-дам, ля-ля-ля ля-ля… – Я скакал по комнате, высоко поднимая колени, описывал круги вокруг стола, дивана и кресел, и пел – па-дам – па-дам – па-дам, ля-ля-ля ля-ля…
Я прыгал, поджимая ноги, корчил рожи и посылал моим книгам воздушные поцелуи и вдруг, подскочив к зеркалу, нагнулся и быстро поцеловал свое отражение в зеркале.
– Ты мой дорогой, – нежно сказал я сам себе, – ты мой умник!
И наконец, почти придя в себя, я открыл бутылку виски. Полина уже совершенно освоилась в русском бизнесе и завела целую коллекцию дорогого алкоголя для подкупа должностных лиц и ублажения заводских харь. Я налил себе виски и чокнулся со своим отражением в зеркале.
– Поздравляю тебя, – прошептал я своему отражению и также шепотом ответил себе: – Спасибо, и тебя также!
Я больше не мог находиться один, кто-то должен был разделить со мной мое возбуждение, мой восторг… Полина? Она придет только вечером, да она и не поймет, не оценит. Я позвонил Даше, сказав – приходи немедленно, ты сойдешь с ума!
Я снял с себя резинки для рубашки и для кальсон и булавку для галстука, завернул в газету и выбросил в помойное ведро. Даша не должна была видеть чемодан, и я убрал чемодан в спальню. В прошлый раз Даша ни за что не хотела пойти в спальню из какой-то дурацкой придуманной ею самой неловкости. А по-моему, это все условности, мы же взрослые люди, и какая, в конце концов, разница где – кровать, диван и кресло имеют равные права на любовь.
Даше я виртуозно наврал, наврал с три короба, а что же мне было делать? Сочинил для нее в меру печальную историю о том, как умер мой близкий родственник, всеми забытый старикан, всю жизнь собиравший книги. И вот – мне досталась неплохая библиотека, все я не смог забрать, взял только пачку этих серых книжек…
Даша, которая сама мгновенно пришла в такое же состояние, была в таком же шоке, как я, не заинтересовалась деталями, только жалостливо спросила – что же, он жил совсем один?
– Совсем один, – ответил я, – только я его и навещал, и я его единственный наследник.
Я показывал Даше по одной книжке, она бережно брала в руки, гладила. Оказалось, Даша тоже влюблена в Серебряный век, – кажется, она становится по-настоящему близким мне человеком…
Мы перебрали все, рассмотрели каждую книжку, восхищались рисунками, стихами, вспоминали любимых поэтов…
– Как странно, что художники тогда писали стихи, – Филонов, Малевич, Кандинский. А поэты рисовали – Маяковский, Хлебников, – сказала Даша, – потом уже этого никогда не было, каждый умел делать что-то одно… Мне нравится, что книжки выглядят так, как будто их сами сделали, а тебе?..
– Мне тоже, – кивнул я, – а вот критики ругали эти книги как раз за это, за рукодельный, полукустарный вид… Особенно злобствовали эстеты из «Мира искусства»… Мирискусники писали, что в эти книги «так и хочется завернуть селедочку…», что это пощечина общественному вкусу… Ты помнишь, как назывался манифест футуристов?
– Да нет – учила, но забыла – дневник потеряла – будильник сломался, – быстрой скороговоркой двоечника ответила Даша.
– Манифест так и назывался «Пощечина общественному вкусу».
– Как ты много знаешь, – восхитилась Даша.
…Переспал с Дашей на Серебряном веке, аккуратно отодвинув Серебряный век в сторону.
– Даша, ты понимаешь? Владеть Серебряным веком… ни у кого нет… коллекция, – пьяным голосом бормотал я в прихожей, провожая Дашу.
Попросил Дашу ничего не говорить Полине, объяснив, что это мое privacy, мое личное дело, и что у нас с Полиной практически все – личное дело каждого.
– Послушай, а все это не муляж, все эти книги? – вдруг перешла на шепот Даша. – Такого же просто не бывает, не может быть…
Такого не бывает, не может быть… Даша ушла, а я бросился к чемодану…
…Откуда у Серегиного прадеда книги, откуда столько книг в одном месте, а конкретно в одном чемодане? Каким образом Серегин прадед – ценитель прекрасного собрал коллекцию из абсолютно новых книг? А если это не коллекция, то зачем ему нужно было хранить книги в чемодане?.. Годами?.. Как это вообще может быть, если этого не может быть никогда?
Оказалось, все может быть, все так просто, что проще и не бывает. Кроме книг в чемодане лежало несколько журналов. «Нива», «Аполлон», «Шиповник», «Маски», «Студия», все за разные года – с 1912 до 1916, в 1915-м почему-то пропуск, последний журнал вышел в октябре 1916 года, и две газеты – «Русские ведомости» и «Утро России», обе за 1915 год. Я тогда в нетерпении отбросил их, а вот сейчас достал и внимательно просмотрел. В каждом из этих журналов и в газетах были критические статьи о футуристах, подписанные одним и тем же именем, статьи одного и того же человека – А.В. Ровенский…
Вот оно что. Литературный критик Ровенский, очевидно, и есть Серегин прадед. У Серегиного прадеда были дети, у кого-то из них была дочь, тетя Галя, а у нее сын – Серега, Серега Васильев. Жаль, что фамилия не сохранилась, Ровенский звучит лучше, чем Васильев.
Видимо, Серегин прадед А.В. Ровенский был одним из немногих или же вообще единственным критиком, кто более или менее благосклонно отзывался об этих книгах. Книгах, которые называли «пощечина общественному вкусу». В каждой статье он писал, что книги эти – не только эпатаж, а тенденция нового искусства, критика устаревших литературных и художественных норм, рождение новой эстетики и тому подобное. Вот и простое объяснение того, что все книги новые, – благожелательно настроенному к футуристам литературному критику книги приносили прямо из типографии.
- Военный дневник - Франц Гальдер - Биографии и Мемуары
- Цифровой журнал «Компьютерра» № 184 - Коллектив Авторов - Прочая околокомпьтерная литература
- Грустный радостный праздник - Мария Бершадская - Детская проза
- Его кексик (ЛП) - Блум Пенелопа - Эротика
- Срубить крест[журнальный вариант] - Владимир Фирсов - Социально-психологическая