ЕСЛИ СУЖДЕНО ПОГИБНУТЬ - Валерий Поволяев
- Дата:20.06.2024
- Категория: Любовные романы / Роман
- Название: ЕСЛИ СУЖДЕНО ПОГИБНУТЬ
- Автор: Валерий Поволяев
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В последние два дня, когда валил сильный снег, партизаны совсем перестали тревожить отступающую колонну белых.
А вот снег, тот доставлял много хлопот — его выпало столько, что в некоторых местах человек на льду Кана уходил в белое мерзлое одеяло с головой, даже руками над собой, как веселый ныряльщик, хлопал, и рук этих не было видно...
И тем не менее по снегу шли люди, разгребали его, прорубали коридоры, и по ним двигались полки со своим хозяйством, двигались повозки, сани, подводы с ранеными, сапки, на которых стояли пулеметы — их волокли расчеты, — словом, двигалось все, что составляло жизнь и быт несломленного воинского соединения.
Каппель каждый раз устремлялся в первые ряды ходоков — тех, кто пробивал коридоры. Вырыпаев, почерневший, усталый, с ног валился, но старался находиться рядом, он обязательно хватал Каппеля цепкими пальцами за рукав шипели:
— Ваше высокопревосходительство, оттянитесь в тыл! Эта работа не для вас!
— Как это не для меня? — возмущался Каппель. — Еще как для меня!
Одежда на Каппеле истрепалась, обувь была, что называется, барская, но он не хотел менять ее. Вырыпаев, видя бурки генерала, каждый раз любовался ими — очень уж ладно они стачаны — и каждый раз досадливо морщился: не для этих условий обувь. Бурки у Каппеля скособочились, потемнели, покрылись рыжеватыми, схожими с кровью, пятнами.
Вырыпаев вздыхал, давился мерзлым воздухом, застревающим внутри, вскидывал голову встревоженно — ему все чаще и чаще мнилось, что их заманивают в ловушку коварные партизаны, — прислушивался к глухому стуку, раздающемуся впереди — то ли это деревья там лопались, то ли мороз рассаживал камни, будто колуном.
Морозный воздух слепил людей, затыкал ноздри пробками, заставлял на ходу сворачиваться в коконы, прошибал до костей, стремясь выдавить из тела последнее тепло, ткнуть двуногого головой куда-нибудь под торос, в снеговую выбоину и сверху присыпать снегом — вот могила и готова.
— Долго нет деревень, — трескуче выкашлял из себя Вырыпаев, — наврала карта. — Он взял генерала, который вел в поводу коня, за рукав, тряхнул: — Оттянулись бы вы назад, Владимир Оскарович.
— Нет! — упрямо мотнул головой Каппель.
Вырыпаев убито покачал головой.
За порогами, которые они одолели уже довольно давно, должна была находиться деревня, но она существовала только на карте, люди из нее ушли, несколько холодных брошенных домов были занесены снегом по самые трубы.
Впереди послышался далекий задавленный грохот — возник словно из ничего, вытаял из тиши и снова погрузился в тишь. Вырыпаев отогнул край папахи, прислушался — ничего. Тишь да тишь.
— Не пойму, Владимир Оскарович, что это — то ли канонада, то ли гром зимний, то ли еще что-то совершенно неведомое.
— Какой же может быть зимой гром? Это порог... Новые пороги. Морозы не дожали их, вот они и гремят. Эти пороги, Василий Осипович, даже на карте не обозначены. Видите, воздух как искрится? — Каппель провел перед собой ладонью, словно протер невидимое стекло. В сером воздухе шевелилось что-то серое, почти невидимое — возникало шевеление и тут же пропадало — это рождались и исчезали мелкие крохотули-капельки влаги, иногда их рождение сопровождалось странным синичьим теньканьем. — Это указывает, что влажность здесь повышенная, — сказал Каппель, вновь провел рукой по воздуху.
Впереди, между скалами, обозначилась слабая розовина, будто по небу кто-то мазнул живительной краской, сделал отметку, рукотворный свет этот ласкал глаз недолго, вскоре исчез.
— Что это? — спросил Вырыпаев, увидев, что генерал тоже смотрит вперед, в игру пространства — обмахренные инеем ресницы подрагивали у него от напряжения.
— Похоже на северное сияние.
— Северное сияние? Днем?
— Я не утверждаю, что это северное сияние, Василий Осипович, я только сказал, что похоже на северное сияние...
Через три часа подошли к порогам.
Во всю ширину реки из черной дымной воды высовывались камни с прилипшими к ним кусками льда, на лед также напластовывался лед, получалась громоздкая марсианская лепнина, рождавшая в душе пугающие образы, — и колдуны из этой лепнины, из серой окаменелой глуби выглядывали, мрачно сводили глаза к носу, угрожали, но замерзшие колдуны эти были не так страшны, как колдуны живые, и ведьмы скакали, — было их много, и черти, застывшие в отчаянной пляске, — вон как их скрючило морозом, сколько они ни пытались согреться, так и не согрелись, подохли в пляске,— измученность сквозила во всем, что попадало на глаза. Сама природа была здесь донельзя измучена. Самою собой и измучена, доведена до крайности.
— Ну и картинка, — проговорил Вырыпаев убито, перекрестился.
Колонна остановилась.
Каппель первым двинулся к порогам — предстояла очередная разведка — без разведки к порогам подступаться было нельзя. Рядом с генералом шел двухметровый плечистый казак — лучшего для подстраховки не сыскать, он замешкался, отстал — в груди у него взбух давящий кашель, казак сложился пополам, ударил кашлем себе в колени, будто ядро из себя выбил, потом ударил еще раз; Каппель тем временем сделал несколько шагов вперед, двигая в обе стороны локтями, словно отталкиваясь ими от снега, и неожиданно исчез — ухнул вниз, скрывшись с головой в снегу.
Снег только зашевелился, ссыпаясь в колодец, пробитый телом генерала, зашуршал шустро, стараясь поскорее замаскировать, скрыть место погребения человека. Замешкавшийся казак задвигал плечищами, разламывая отвалы серой крупы.
— Ваше высокопревосходительство! — отчаянно закричал он. — Ваше высокопревосходительство! Вы чего, погодить не могли? Так ведь и сгинуть можно.
Над рекой пронесся колючий вихрь, обварил лица людей, содрал снег с половины Кана, скрутил в хвосты, обнажил в нескольких местах лед, проскреб когтями по торосам, но, не довольствовавшись тем, что сделал, поднял в воздух несколько тонн снега и обрушил их на остановившуюся колонну. Над Каном повис стон.
Дюжий казак помог тем временем Каппелю выбраться из ямы.
Бурки Каппеля были полны воды — под снегом оказалась обычная для этой капризной реки ловушка — снизу шел теплый подмыв. Генерал не успел стянуть с себя бурки, чтоб выжать их, как они мертво примерзли к ногам, к живому телу, обварили кожу болью — лицо генерала дернулось, скашиваясь, но в следующее мгновение Каппель взял себя в руки, его лицо сделалось спокойным, появилась в нем даже некая обреченность — дескать, чему быть, того не миновать.
Опасную промоину, в которую провалился генерал, обошли стороной, двинулись дальше — трое самых опытных, самых сильных ходоков во главе с двухметровым казаком — у него была странная украинская фамилия — то ли Выбейглаз, то ли Откусиязык, то ли Оторвинога, Каппель слышал ее, пытался вспомнить — на фамилию эту обязательно обратишь внимание, но запомнить ее — не запомнишь, генерал ворошил-ворошил в памяти разные словечки-фамилии, но так и не вспомнил... Надо было хоть как-то отвлечься от боли в ногах.
— Ваше высокопревосходительство, — подсунулся к нему под локоть Насморков, — надо бы костерчик огородить, отогреться... А?
— Нет, — решительно отстранил его Каппель, — никаких костров. В ходьбе ноги сами отойдут.
— Да вы полную обувку воды нахлебали...
— Ну, не совсем полную. — Каппель через силу улыбнулся, ему не хотелось на виду у сотен людей показывать свою слабость, стягивать бурки у костра, переобуваться — тем более что никакой другой сменной обуви не было, он стеснялся этого, считал дурным примером всякие поблажки для командиров — для других, кто так же, как и Каппель, проваливались в снеговую ловушку, этих поблажек не было, не будет поблажек и для него. — Так, промок малость. — Каппель вновь виновато, через силу, улыбнулся. — Надо идти дальше.
Он сделал несколько решительных шагов вслед за ходоками, прокладывавшими дорогу в обгиб порогов.
— Куда? — отчаянно выкрикнул Насморков.
— Доберемся до Барги — там погреемся, — сказал Каппель.
Но до Барги, которая у всех уже вертелась на языке, надо было еще идти да идти — до нее по карте оставалось не менее семидесяти километров. Точного же расстояния не мог определить никто, имевшиеся карты были приблизительными.
С накренившихся, косо потянувшихся друг к другу скал, будто они, как родные братья, хотели обняться, осыпалась наждачная крупка, ее подхватил ветер, хлестнул по лицам людей — крупка секла кожу в кровь, щеки солдат на мгновение стали бурыми от крови, словно их красной ягодой измазали. Здешняя природа была жестока, человеку ее не одолеть.
Бурки у Каппеля тем временем сделались железными — молотком не расшибить, примерзнув к ногам генерала окончательно, стали плотью. Каппель старался делать энергичные движения, размять обувь, ощутить ступнями, кончиками пальцев тепло, родить хотя бы малую толику тепла, почувствовать, что в жилах у него течет кровь, а не сукровица, смешанная с водой, но ничего у него не выходило: ноги, которыми он так старательно месил снег, были чужими — две бесчувственные деревяшки. Он, бредя по сыпучей серой траншее, с трудом переставлял их с места на место, хрипел, всасывая сквозь зубы промерзлый воздух, кашлял, задыхался, кренился из стороны в сторону и, боясь упасть — это было бы самым худшим примером для тех, кто находился рядом, — упрямо двигался дальше.
- Бриджертоны: Вторые эпилоги (ЛП) - Куин Джулия - Короткие любовные романы
- Вниз, в землю. Время перемен - Роберт Силверберг - Научная Фантастика
- Так говорил Сталин - Николай Стариков - Политика
- Обкуренные черти - Патрик Фосс - Триллер
- Вверх по лестнице, ведущей вниз - Бел Кауфман - Современная проза