ЕСЛИ СУЖДЕНО ПОГИБНУТЬ - Валерий Поволяев
- Дата:20.06.2024
- Категория: Любовные романы / Роман
- Название: ЕСЛИ СУЖДЕНО ПОГИБНУТЬ
- Автор: Валерий Поволяев
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько артиллеристов внесли в палатку сразу три самовара — больших, на пару ведер каждый, вкусно попахивающих дымком. Каппель окинул самовары знающим взглядом, приказал:
— Два самовара отдайте в роты, столько мы не одолеем. Оставьте нам один, этого хватит...
Когда собравшиеся, хрустя баранками, выпили по первому стакану чая, Каппель сказал:
— Ночевать сегодня не придется, так что надо подкрепиться, господа.
Синюков с интересом покосился на Каппеля.
— Сдохнем ведь от усталости, Владимир Оскарович. — Голос полковника сделался жалобным, он отер рукою красные глаза.
— Ничего, Бог поможет удержаться нам на ногах, — сказал Каппель. — Зато, когда войдем в Симбирск, отоспимся. Пейте, пейте, господа, — Каппель сделал радушный жест рукой, — подкрепляйтесь. Сейчас будем есть баранину. У меня тут целая команда баранину готовит...
Словно в подтверждение этих слов полог палатки распахнулся, и двое дюжих артиллеристов внесли поднос с горячей дымящейся бараниной. И будто сама степь ворвалась в палатку — запахло не только мясом, но и душистыми травами, ветром, еще чем-то, чем пахнет только степь.
— Тухачевский готовит нам ловушку, — сказал Каппель, подошел к самовару, подставил под тугую фыркающую струю стакан, — надо бы, конечно, выслать разведку и узнать поточнее о деталях этой ловушки, но на этом мы потеряем целые сутки, если не больше... А у нас этого времени нет. Плюс за эти сутки Тухачевский сможет укрепиться еще больше. Поэтому сегодня ночью мы должны совершить длинный марш- бросок. Не менее пятидесяти километров.
Полковник Синюков с сомнением покачал головой:
— Пехота этого не одолеет. Свалится с ног.
— А нам и не надо, Николай Сергеевич, чтобы она одолевала... Мы пехоту посадим на телеги.
Предложение было неожиданным. Синюков задумчиво пожевал губами, потом ухватил с подноса кусок баранины, отправил его в рот, начал жевать энергичнее.
— Интересный фортель, — наконец произнес он. — Такого в истории войн еще не было.
— Все когда-то должно совершаться впервые.
— Выходит, задача у нас следующая: к утру окружить Симбирск? Так, Владимир Оскарович?
— Кольцо замыкать не будем, оставим Тухачевскому коридор для вывода своих солдат.
— Зачем, Владимир Оскарович?
— А к чему нам лишняя мясорубка? Красные будут прорываться с боем, положат уйму своих людей, а заодно и людей наших. А потом... — Каппель коротким нервным движением потеребил темную искристую бородку, — потом я не верю, что началась полновесная гражданская война... Такая война — самое страшное из всего, что может быть. Пока это еще не война, пока это локальные стычки. Если же грянет война полновесная, мы утонем в крови. Это не нужно ни красным, ни белым. Ни-ко-му.
К поручику Павлову в темноте подошел дедок с кнутом, слегка похлопал им по ноге.
— А я вас, ваше благородие, помню, — сказал он.
— Откуда?
— А вы в мае месяце со своим товарищем из Волги большого сома вытащили... Было такое дело?
— Было. Вкусный сом. — Павлов вгляделся в дедка, шевельнул пальцем медаль, висевшую у того на рубахе» покивал головой мелко, как-то по-птичьи: — И я тебя, дед, помню.
— Вот так, — удовлетворенно произнес дедок. — Еропкин я, Игнатий Игнатьевич. Обоз со мною прибыл, пятнадцать подвод. Все — в ваше распоряжение.
— Подгоняй, дед, через десять минут будем садиться.
— Игнатием Игнатьевичем меня зовут, — напомнил дедок на всякий случай. — Подводы находятся в двадцати метрах отсюда. Лошади накормлены, напоены, к дальней дороге готовы.
— А чего дома, в Самаре, не остался, а, Игнатий Игнатьевич? — спросил Павлов. — Чего понесло в такой далекий край?
— Дома скучно, ваше благородие, — серьезно ответил дедок. — Одиночество заедает. — Он снова несколько раз стукнул длинным деревянным кнутовищем по ноге. — Бабка у меня вскоре после той нашей встречи умерла, общался я, когда оставался один, только с мышами. С ума трехнуться очень недолго. А здесь что... Здесь я на виду, с людьми, среди людей. Чувствую себя нормально... Вот и все мои секреты, ваше благородие.
Под начало к поручику Павлову попал и соседний взвод — командир его, подпоручик Сергиевский, получивший ранение еще в Сызрани, вынужден был остаться в Ставрополе-Волжском, где спешно развернули госпиталь, — Павлов теперь стал командиром роты.
— Игнатий Игнатьевич, держись меня, — приказал он дедку, — не отставай и не теряйся!
— Не боись, — голос у дедка сорвался на фальцет, — не потеряюсь. Только рыбоедов своих предупрежу, чтобы были готовы, — проговорил Еропкин и исчез в ночной темноте.
К полуроте Павлова была прикреплена сестра милосердия Варя Дудко.
— Варюша! — Поручик расплылся в улыбке и уже готов был при всех ринуться ей навстречу, но Варя глянула на него строго, осуждающе, и Павлов разом пришел в себя, хотя настроение его хуже от этого не стадо. — Варюша! — произнес он еще раз и умолк.
Тележный десант был разбит на две половины: одна должна была взять в кольцо город, вторая же получила приказ сделать дальний бросок, на Казань: Каппель уже понял, что Симбирск он возьмет без особых осложнений. Тухачевский просто не сможет противостоять — в его армии разлад. К Каппелю поступили сведения и об истории с Муравьевым. Так что Тухачевскому сейчас не до серьезной драки, он не в форме — это во-первых, а во- вторых — лучше плохой мир, чем хорошая война — хоть и затерта эта истина донельзя, а ничего незапятнанного, незахватанного в ней нет, а Каппель все еще продолжал надеяться, что красные и белые в конце концов сойдутся, хлопнут по рукам и обо всем договорятся. Ведь умные люди есть и среди одних, и среди других... Потому он и оставлял Тухачевскому коридор для вывода людей.
Полурота Павлова попала во вторую половину. Поручик, узнав об этом, довольно потер руки:
— Превосходно!
Улыбка, возникшая на его лице, была откровенно счастливой, мальчишеской. Собственно, Павлов в свои двадцать два года, несмотря на ордена и звездочки, украшавшие его погоны, был еще мальчишкой. Два с половиной года, проведенные в окопах, рукопашные драки с германскими солдатами, газовые налеты не сумели убить в нем восторженную душу, выхолостить память о былом, о детстве, проведенном под старинным русским городом, о первой охоте на зайцев-беляков по чернотропу, которую они совершали вместе с Мишкой Федяиновым... Где ты сейчас, Мишка? Улыбка сама по себе сползла с лица поручика — когда он думал о Федяинове, вид его делался озабоченным.
— Варюша, вы поедете на головной подводе, — предупредил он сестру милосердия.
— А вы, поручик, где поедете?
— Пока не знаю, — ответил Павлов, хотя хорошо знал, что поедет там же, где и Варя, на первой подводе.
Варя молча закинула в телегу сумку с медикаментами. Павлов запоздало кинулся к ней:
— Давайте помогу! Тяжело ведь!
— Ничего. Это своя ноша. А своя ноша, как известно, не тянет. — Варя проворно забралась в телегу, глянула вверх — небо над головой было огромным, чистым, черным, на глубоком сажево-черном бархате блистали, переливались, словно бы играли друг с другом, звезды, вид их рождал восторг и тепло.
Приложив руку ко лбу — на былинный манер, Варя попыталась отыскать Стожары — мощное скопище звезд, в котором, как ей говорила бабушка, есть и ее звездочка, но не нашла...
— Трогаем! — послышался где-то совсем рядом окрик, заскрипели колеса, и несколько подвод ушло в темноту.
Это были подводы первого, ближнего броска.
Если они будут так быстро наступать, то очень скоро могут очутиться в Москве. Варя неожиданно для самой себя легко и счастливо рассмеялась, представив, как въезжает в Златоглавую на телеге.
Через несколько минут поручик впрыгнул в телегу, следом за ним проворно забрался дедок в рубахе, к которой была прицеплена медаль, и под колесами загудела, заколыхалась дорога.
— Вы же, поручик, собирались ехать на другой подводе, — неожиданно капризно произнесла Варя.
— Варюша, места мне на другой подводе не нашлось, все забито, — проговорил искренним тоном поручик, прижав руку к груди, — как в последнем поезде, идущем из оккупированного города на свободу.
Когда было необходимо, поручик умел изъясняться —цветисто — вон какую словесную вязь сплел...
— Ай-ай-ай, поручик, — укоризненно произнесла Варя.
— Меня зовут Сашей, — сказал Павлов, — Александром Александровичем, если полно. — Он почувствовал, что молчать сейчас никак нельзя, молчание будет непонятно для этой привлекательной девушки, Да и долгая дорога в разговоре не будет казаться такой долгой.
— Александр Александрович... В этом есть что-то немецкое. У нас сосед был, Александр Александрович Репер, земский врач. Немец.
— Каппель — тоже немец. Так все говорят... Но на фронте немцев бил почище всякого русского.
— Владимир Оскарович — это особая статья.
— Просто это человек чести.
По небу вдруг понесся длинный желтый хвост и угас, родив в душе тревогу.
- Бриджертоны: Вторые эпилоги (ЛП) - Куин Джулия - Короткие любовные романы
- Вниз, в землю. Время перемен - Роберт Силверберг - Научная Фантастика
- Так говорил Сталин - Николай Стариков - Политика
- Обкуренные черти - Патрик Фосс - Триллер
- Вверх по лестнице, ведущей вниз - Бел Кауфман - Современная проза