были только о том, леденящим сознание, видео. Мила присоединилась к ним спустя пару часов. Шок. Ужас. Паника. И время-палач, мучительно медленно отмеряющее свой ритм. Громов последним приехал на эту вечеринку, уже после девяти вечера. Он поднял на уши полгорода. Но ничего. От слова совсем. Ни следа, ни тени, ни намека. И сегодня им не помогали ни деньги, ни власть, ни положение в обществе. Аня исчезла, как будто ее и не бывало. И лишь одна зацепка. Это видео, пришедшее обоим с неизвестных источников. Жизнь моментально провалилась куда-то к центру земли. Сознание мужчин полыхало в этом удушающем огне страха и неведения. И сейчас ни связи, ни деньги, на безграничная власть… ничего не спасало и не помогало. Громову пришли на помощь все, кто как-то мог помочь. Но не было и призрачной тени надежды. Анна вышла в ночь из своего дома, из подъезда, дошла лишь до сквера в соседнем районе. Это подтверждали случайные камеры наблюдения. И больше не было ничего. Ни следов, ни теней. Она исчезла. Провалилась сквозь землю в этом злополучном сквере. Гипотезы. Предположения. Догадки. И вновь взаимные упреки, и выяснения отношений из серии кто виноват. Очередная словесная перепалка приводит к новой драке. Обессилевшие от переживаний двое мужчин, как два бойцовых петуха, бросаются друг на друга. Понимая, что это глупо. Но искать виноватых проще, чем взглянуть правде в глаза и признать свою вину. Боль прожигала сердце. Отчаяние убивало. Следующим утром было новое сообщение. Ее душераздирающий крик разорвал зловещую тишину маленькой переговорной. Страшный звук металлического хлыста разрезал воздух, словно он был здесь. Окровавленная девичья спина, с неровными рваными полосами, остающимися от мощных ударов. Сокольский оступился, выронил телефон. Перед глазами все закружилось. Ухватился за стол в попытке удержаться, но все же рухнул на пол, на минуту потеряв сознание. Астахов и Громов с белыми лицами и серыми губами. Это было ужасающе. Непостижимо уму. Крик ее еще надолго засядет в их памяти. Кому и зачем это могло понадобиться? Никаких требований. Никаких угроз. Никаких просьб. Открытая и откровенная жестокость. Телефон Громова звонил. Он то уезжал, то возвращался. Не прекращая контролировать и мониторить всю ситуацию в целом. Сокольский был раздавлен настолько, что сидел на стуле тихо, уставившись в одну точку. В его голове не укладывалась эта реальность. Он и сам намедни готов был собственноручно ее удавить… но это для него было, нечто другое… так словно, ему это было можно, а другим нельзя. Странная, воспаленная логика мужского мышления. Ее ужас, боль, отдавались в его мозгу, сердце. Он сходил с ума. Не мог совладать с эмоциями. Астахов держался более сдержанно. К вечеру очередного бессмысленного дня, не давшего никаких результатов, мужчины взрывались. Грызлись по малейшему поводу, как в стае бродячих собак. Уже и Захар был впутан в эти неуместные эмоциональные разборки. Лишь Мила молчаливо наблюдала за мужчинами. Она ещё хоть как-то умудрялась сохранять остатки спокойствия в этом адском кадриле. Ей было особенно тяжело ставить мужчин на место, охлаждать их пыл. День подходил к концу, и веры в лучшее не оставалось ни у кого. Мир привычный сломался, как хрустальная ваза. И новое оповещение, как разряд молнии среди ясного дня. Александр закрыл глаза и опустил голову на руки. Он не хотел. Он не мог этого выносить. Громов смотрел в ноутбук Астахова и одновременно звонил. Мила медленно переводила взгляд с одного участника истории на другого. До Губернатора долетали обрывки их фраз. Даже слух так предательски отказывал. В видео Анна лежала на земляном полу. Ее глаза медленно закрывались, она теряла сознание. Лицо-кровавое месиво. Платье грязно-кровавое изодрано. Руки в подтеках по-прежнему закованы в наручники. Захар, громко хлопая стеклянной дверью, куда-то спешно умчался. Максим от невозможности закурил прямо в помещении. Он шумно затягивался и что-то тихонечко бубнил и бубнил себе под нос. Тревожное утро четверга. Глаза Сокольского глубоко ввалились от переживаний. Он выглядел на десять лет старше своего возраста. Болезненный и уставший. Кисти рук его невольно дрожали. Кружка с остывшим кофе. Астахов много курил, ходя из угла в угол, никак не находя себе места. Вздрагивали от каждого звука, как от пушечного выстрела. Громов прилагал максимум усилий в этом деле, потому что был профессионалом. И ещё потому девушка была для него не пустым звуком, не посторонним человеком. Он был лично заинтересован, хотя и старался отстраняться и абстрагироваться.
— Почему они ничего не требуют? — Тихим голосом, похожим на мольбу, обратился Губернатор к присутствующим. Ещё никогда он не был так близок к желанию пустить себе пулю в висок. — Почему не просят выкуп? Что им нужно? Зачем… Зачем всё это?.. Почему она… Почему…
И все молчали. Потому что не было ответов, только куча вопросов. Последнее видео пришло около двух часов дня. Жертву жестоко насиловали. Это было хорошо знакомо Максиму. Стало дурно до тошноты. Он видел себя там, но только пейзаж вокруг изменился. Слабые крики ее глушились ударами. В какой-то момент девушка окончательно отключилась, превратившись в беспомощную, несопротивляющуюся субстанцию. Здесь же себя ярко видел Александр. Мужчины испытывали колоссальный стресс от происходящего. Это был их персональный ад. За грудиной Губернатора сильно пекло, не хватало воздуха. Его организм предательски сдавался. Мозг готов был лопнуть от боли и страдания. Нельзя выразить то, что они чувствовали сейчас, не имея возможности вмешаться, помочь и спасти. Она угасала, как свеча. Та жестокость, те извращённые пытки и избиения, которым она подвергалась. Ни один нормальный здоровый человек не смог бы вынести подобного. Сердце Александра Викторовича кряхтело, из последних сил стараясь выжить. Скорая. Астахова трясло в нервном припадке. Он сжимал виски, но крик ее звенел в ушах. Груз вины перед ней. Друг перед другом. Они могли всё предотвратить. Всё исправить. Гордыня, жадность, алчность, эгоизм и властолюбие… ограниченность и зацикленность. Сейчас им было бы проще поменяться с ней местами. Лишь бы облегчить ее унизительные страдания. Сначала она пережила всё это от них. И теперь этот ад продолжался, как божья кара за грехи.
Это была пятница. День свадьбы. Самый счастливый день в их жизни. Но что-то пошло не так по сценарию изворотливой судьбы. Вместо бесконечного счастья, ушат кошмара и леденящего ужаса. Сокольский сдал слишком сильно. Сегодняшний день был до него персональным палачом. Их бракосочетание должно было состояться в половине двенадцатого. Злой издевкой судьбы именно в это время позвонил Громов. Нашли. Они, наконец, нашли её. И теперь каждый на своей машине. На бешеной скорости.