Лэшер - Энн Райс
- Дата:19.06.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Ужасы и Мистика
- Название: Лэшер
- Автор: Энн Райс
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Участь истинного Поверелло, бродячего проповедника, представлялась мне наивысшим благом. Мне казалось счастьем не иметь ничего, даже крыши над головой, ночевать там, где настигнут меня сумерки, и твердо знать – Святой Дух поможет мне дать ответы на все вопросы и разрешить все сомнения, смущающие мою паству.
Я познал неизведанную дотоле радость, когда на площади во Флоренции впервые произнес проповедь. Помню, как, простирая руки к внимающей мне толпе, я согласно обычаю нашего ордена говорил о любви и преданности Христу, избегая запутанных дебрей теологии. «Мы должны быть подобны Младенцу Христу, – провозглашал я. – Будем же невинны, как он. Будем столь же добры и доверчивы».
Я никогда не забывал о том, что согласно завету святого Франциска его последователи должны отказаться от имущества, оставить родной кров и стать бродячими проповедниками, голос которых идет от самого сердца. Однако толкование этого завета вызвало немало споров даже среди членов нашего ордена. Что именно хотел от нас наш великий покровитель? Если наше главное предназначение – бродить по свету, неся людям Слово Христово, следует ли нам объединяться в какую-либо организацию, пусть даже в монашеский орден? Кого можно счесть воистину бедным? И кого можно счесть воистину невинным и чистым душой?
Впрочем, я избегал подобных дебатов, так как не видел в них смысла. Что толку в теологических умствованиях, когда я говорил с самим святым Франциском. Я следовал по его стопам и потому всегда безошибочно знал, как именно мне должно поступить. Вместо того чтобы тратить пыл в словопрениях, я предавался труду, без устали заботился о больных, возвращая многим из них силы и здоровье.
Нет, я вовсе не был наделен способностью творить чудеса. Не было случая, чтобы калека, к которому я прикоснулся, отбросил костыли и издал ликующий вопль: «Я могу ходить!» Целительский мой дар первоначально проявлялся лишь в обретенном мною особом умении ухаживать за больными. Как никому другому, мне удавалось помочь страждущим, терзаемым болью или жестокой лихорадкой, перенести самый тяжкий период. Я буквально оттаскивал недужных от края пропасти. С человеческой точки зрения в этом не было ничего сверхъестественного. Но постепенно я начал ощущать, что обладаю особой силой. Поначалу об этом можно было судить по незначительным признакам. Так, если я сам подавал больному напиться, действие питья было более благотворным, чем в случае, если это делал кто-то другой.
В эти годы я сделал еще одно открытие. Наблюдая за братьями по ордену, я вынужден был убедиться, что многие из них отнюдь не блюдут обет воздержания с должной неукоснительностью. Некоторые монахи имели любовниц, другие, бывая во Флоренции, не упускали случая посетить бордель. Были и такие, кто под покровом ночной тьмы совокуплялся с себе подобным. Признаюсь, я и сам не мог равнодушно смотреть на красивых юношей и девушек, которые зачастую пробуждали во мне приступы плотского вожделения. Ночью меня нередко посещали видения, исполненные чувственности. Не забывайте, джентльмены, уже ко времени прибытия в Италию я выглядел как взрослый мужчина. Детородные органы у меня были вполне развитыми. Не удивительно, что в вопросах плоти я ничуть не отличался от других мужчин.
Но в памяти моей постоянно звучали слова, сказанные священником в Доннелейте: «Ты не должен прикасаться к женскому телу». Мысли мои постоянно возвращались к этому предостережению. Разумеется, при всей своей невинности я знал, что, совокупляясь, мужчины и женщины производят на свет детей. И тогда я решил, что у сурового запрета, который наложил на меня священник, есть одна-единственная причина: я не должен породить новое чудовище, подобное мне самому.
Но если я не человек, то кто же? Ответа на этот вопрос я не знал. Воспоминания, связанные с моим происхождением и появлением на свет, доставляли мне невыносимые муки. То был позор, который я тщательно скрывал от всего света.
На протяжении первых лет, проведенных в Италии, периода, когда созревала и формировалась моя личность, я начал замечать, что за мной следят. По всей видимости, рядом со мной находились люди, знавшие обо мне всю подноготную. Я трепетал при мысли, что настанет день, когда они разоблачат мой обман.
Нередко на улицах Флоренции я встречал голландцев, которых нетрудно было узнать по приметным костюмам и шляпам. Вне всяких сомнений, эти люди следили за мной. Как-то раз в Ассизи прибыл англичанин, который провел в городе довольно длительное время и каждый день приходил в наш монастырь, дабы послушать мои проповеди. В ту пору стояли чудесные весенние дни. Рассказывая благодарно внимающей пастве о деяниях святого Франциска, я чувствовал холодный взгляд этого человека, неизменно устремленный на меня.
Я пытался бросить вызов этим соглядатаям, показать, что я не боюсь их. Сталкиваясь с ними, я смотрел им прямо в лицо. Иногда, заметив, что кто-то из них идет за мной по пятам, я резко поворачивался и устремлялся ему навстречу. Однако они неизменно спасались бегством. И неизменно появлялись вновь.
Иногда обуревавшие меня плотские желания вынуждали меня терзаться сомнениями. Вопрос о том, следует ли мне неукоснительно соблюдать наложенный на меня запрет, не давал мне покоя. Еще больше меня волновали возможные последствия моего совокупления с женщиной. Неужели я способен порождать монстров?
В одном я не сомневался: мне следует поступать так, чтобы заслужить одобрение Господа. Тот, кто, потакая своим похотям, заводил любовницу или предавался мужеложству, избирал наиболее легкий путь. Тот же, кто, совладав с искушениями плоти, отказывался от телесных наслаждений, следовал тернистой стезей борьбы. Но на этой стезе ему не суждено было постичь одну из величайших загадок бытия.
Я избрал для себя тяжкий путь святого.
Я не позволил разгореться тлеющему во мне пламени сладострастия, и постепенно огонь потух, не оставив даже проблесков.
Вскоре о моем беспорочном целомудрии стали ходить легенды. Люди передавали из уст в уста, что я ни разу не взглянул на женщину с вожделением. Количество исцеленных мною больных увеличилось многократно, хотя я по-прежнему считал, что не способен к чудотворству и исцеляю лишь благодаря искусству врачевателя, которое приобрел за эти годы.
Но стоило мне победить одну страсть, как мною овладела другая. В то время имела широкое хождение идея, согласно которой благозвучное пение способно привлекать людские души к Христу не менее успешно, чем страстные проповеди. Вдохновленный этой идеей, я начал сочинять гимны и песнопения, с легкостью соединяя слова и мелодии, и распевать их на улицах. Дошло до того, что я стал предпочитать пение проповедничеству. Порой мне надоедало слушать собственный голос, провозглашающий простые истины. Но петь мне не надоедало никогда.
Люди уже знали, что ни одно мое уличное выступление не обходится без музыки – иногда я исполнял гимн, иногда под аккомпанемент лютни читал нараспев короткую поэму. Для меня то было подобием занятной игры, о которой никто более не догадывался, – мне любопытно было проверить, в течение скольких дней я смогу обойтись без пламенных речей и при помощи одного лишь пения сумею удержать внимание собравшихся.
Через десять лет после прибытия в Италию я принял посвящение в духовный сан. Это могло бы произойти гораздо раньше, будь у меня такое желание. Однако я намеренно готовился к столь важному событию без всякой поспешности, с превеликим тщанием. Почти все эти годы я провел в пути, пешком преодолевая значительные расстояния, встречаясь с людьми и неся им Слово Божие. Время не имело для меня никакого значения. Я чувствовал, что мне не следует торопиться навстречу своему уделу.
После того как я был посвящен в сан, остатки страха перед самыми опасными недугами покинули меня. Я пел для неизлечимых больных, которые нуждались в духовном утешении более чем в уходе. Я входил в зачумленные дома, которые все прочие боязливо обходили стороной.
Однако не все в моей жизни было безоблачно. Тайная червоточина точила меня. Порой во сне я невольно вспоминал о своем рождении, о своей жуткой тайне, и всякий раз меня охватывал ужас. Я просыпался в холодном поту, садился, стряхивая с себя остатки кошмарного видения, и твердил про себя: «Нет, это невозможно». Потом я ложился вновь и, вперившись взглядом в темноту, сознавал, что привидевшийся мне томительный сон – правда. Да, в отличие от всех других людей, я не имел ни нормальной семьи, ни детства. Я– вовсе не тот, за кого меня принимают. И я снова с мучительной отчетливостью видел свою мать-королеву, темные воды реки, по которой мы с отцом спасались бегством, мрачные пейзажи горной Шотландии.
Иногда мне казалось, что после этих тяжких сновидений слежка, которую я давно уже замечал за собой, становилась более откровенной и количество соглядатаев прибавлялось. Пытаясь обрести покой, я внушал себе, что виной всему мое разыгравшееся воображение. Тем не менее тревожные мысли и воспоминания посещали меня все чаще, и мрачные тени, которые они бросали на мою жизнь, сгущались.
- Иисус. Дорога в Кану - Энн Райс - Историческая проза
- Интервью с вампиром - Энн Райс - Ужасы и Мистика
- Обет Славы - Морган Райс - Боевое фэнтези
- Будь ты проклят, сводный! - Анна Милтон - Современные любовные романы
- Профессия: разлучница (СИ) - Мягкова Нинель - Любовно-фантастические романы