Истребитель ведьм (сборник) - Гжегож Бабула
- Дата:20.06.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Юмористическая фантастика
- Название: Истребитель ведьм (сборник)
- Автор: Гжегож Бабула
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Геральт, придерживая большим пальцем оловянный колпачок графина, налил себе вина, отпил глоток и откинулся на спинку кресла. Он смотрел на чудище улыбаясь, и улыбка эта была исключительно скверной.
— Та-ак, — протяжно сказал Нивеллен, ковыряя когтями в уголке пасти. — Надо признать, ты умеешь ответить на вопрос, не употребляя много слов. Интересно, как ты управишься со следующим, который я тебе задам. Кто тебе за меня заплатил?
— Никто. Я здесь случайно.
— А ты не врешь?
— Не в моем обычае врать.
— А что в твоем обычае? Мне рассказывали о ведунах. Я запомнил, что ведуны похищают маленьких детей, которых кормят потом волшебными травами. Те, кто после этого выживут, сами становятся ведунами, колдунами с нечеловеческими способностями. Их учат убивать, искореняют все человеческие чувства и порывы. Из них делают чудовищ, которые должны убивать других чудовищ. Я слышал, как говорили, что сейчас самое время для того, чтобы кто-нибудь начал охотиться на ведунов. Потому что чудищ становится все меньше, а ведунов все больше. Съешь куропатку, пока совсем не остыла.
Нивеллен взял с тарелки куропатку, целиком сунул ее в пасть и хрупал, как сухарик, треща перемалываемыми мелкими костями.
— Почему ты ничего не говоришь? — неразборчиво спросил он, глотая. — Что из того, что о вас говорят, правда?
— Почти ничего.
— А что вранье?
— То, что чудищ становится все меньше.
— Факт. Их немало, — оскалил клыки Нивеллен. — Одно из них как раз сидит перед тобой и размышляет, хорошо ли оно сделало, пригласив тебя. Мне сразу не понравился твой цеховой знак, гость.
— Ты никакое не чудовище, Нивеллен, — сухо заметил ведун.
— А, зараза, это что-то новое. Так кто я такой, по-твоему? Кисель из клюквы? Косяк диких гусей, улетающих на юг грустным ноябрьским утром? Нет? Так, может, невинность, утраченная грудастой дочкой мельника у родника? Ну, Геральт, скажи мне, кто я. Не видишь разве, что я так и дрожу от любопытства?
— Ты не чудовище. Иначе ты не мог бы прикасаться к этому серебряному подносу. И уж ни в коем случае не взял бы в руку мой медальон.
— Ха! — гаркнул Нивеллен так, что пламя свечей на мгновение приняло горизонтальное положение. — Сегодня явно день открытия жутких тайн. Сейчас я узнаю, что эти уши выросли у меня потому, что ребенком я не любил овсянки с молоком!
— Нет, Нивеллен, — спокойно произнес Геральт. — Это результат колдовства. Я уверен, что ты знаешь, кто тебя заколдовал.
— А если и знаю, то что?
— Чары можно снять. Во многих случаях.
— Ты, как ведун, конечно, умеешь расколдовывать. Во многих случаях?
— Умею. Хочешь, чтобы я попробовал?
— Нет. Не хочу.
Чудище открыло пасть и вывесило красный язык, длиной в две пяди.
— Ты что, онемел, а?
— Онемел, — признался Геральт.
Чудище захихикало, развалясь в кресле.
— Я знал, что ты онемеешь, — сказало оно. — Налей себе еще и сядь поудобнее. Я расскажу тебе всю эту историю. Ведун не ведун, но по лицу видно, что ты хороший человек, а мне хочется поболтать. Налей себе.
— Уже нечего.
— А, зараза, — чудище кашлянуло, после чего снова треснуло лапой об стол. Рядом с двумя пустыми кувшинами появилась неизвестно откуда порядочная бутыль в плетеной корзинке. Нивеллен зубами сорвал восковую печать.
— Как ты, очевидно, заметил, — начал он, наливая напиток, — окрестности довольно безлюдны. До ближайших поселений порядочное расстояние. Ибо, видишь ли, мой папуля, да и мой дедуля в свое время не давали лишнего повода для любви ни соседям, ни купцам, проезжающим по тракту. Любой, кто сюда добирался, в лучшем случае терял свое имущество, если папуля замечал его с башни. А несколько ближайших поселков сгорели, ибо папуля посчитал, что дань выплачивается ими нерадиво. Мало кто любил моего папулю. Кроме меня, конечно. Я страшно плакал, когда однажды на телеге привезли то, что осталось от моего папули после удара двуручным мечом. Дедуля к тому времени не занимался активным разбоем, ибо с того дня, когда получил по черепу железной “утренней звездой”, ужасно заикался, пускал слюни и редко когда успевал вовремя в уборную. Вышло так, что, как наследник, я должен был возглавить отряд.
— Молодой я тогда был, — продолжал Нивеллен, — настоящий молокосос, так что парни из отряда мигом обвели меня вокруг пальца. Я руководил ими, как ты догадываешься, в той же степени, в какой жирный поросенок может руководить волчьей стаей. Вскоре мы стали делать вещи, которые папуля, если бы был жив, никогда не позволил бы. Избавлю тебя от подробностей, перейду сразу к делу. Однажды мы отправились до самого Гелибола, под Мирт, и ограбили храм. В довершение ко всему там была также молодая жрица.
— Что это был за храм, Нивеллен?
— Одна зараза знает, Геральт. Но это, вероятно, был нехороший храм. Помню, на алтаре лежали черепа и кости, горел зеленый огонь. Воняло, как несчастье. Но к делу. Парни схватили жрицу и сорвали с нее одежду, после чего сказали, что я должен возмужать. Ну, я возмужал, сопля дурная. Во время возмужания жрица плюнула мне в рожу и что-то прокричала.
— Что именно?
— Что я чудовище в человеческой шкуре, что я буду чудовищем в звериной, что-то про кровь, про любовь, не помню. Кинжальчик, маленький такой, был у нее, наверно., в волосах. Она покончила с собой, и тогда… Говорю тебе, Геральт, мы удирали оттуда так, что чуть не загнали лошадей. Это был нехороший храм.
— Рассказывай дальше.
— Дальше было так, как сказала жрица. Через пару дней просыпаюсь я утром, а прислуга, как только меня увидит, в крик — и дай бог ноги. Я к зеркалу… Видишь ли, Геральт, я впал в панику, со мной случился какой-то припадок, помню все как сквозь туман. Короче говоря, были трупы. Несколько. Я хватал все, что попадало под руку, вдруг сделавшись очень сильным. А дом помогал, как мог — хлопали двери, в воздухе летала домашняя утварь, полыхало пламя. Кто успел, в панике бежал: тетушка, кузина, парни из отряда Да что говорить, сбежали даже собаки, с воем и поджав хвосты. Убежала и моя кошка Обжорка. От страха удар хватил даже тетушкиного попугая. Скоро я остался один, рыча, воя, безумствуя, разбивая что попало, в первую очередь зеркала.
Нивеллен прервал свой рассказ, вздохнул и шмыгнул носом.
— Когда припадок прошел, — продолжал он немного погодя, — было уже слишком поздно предпринимать что-нибудь. Я был один. Уже некому было объяснять, что изменился только мой внешний вид, что хоть и в страшной ипостаси, я остаюсь лишь глупым подростком, рыдающим в пустом замке над телами слуг. Потом пришел неописуемый страх — они вернутся и убьют прежде, чем я успею растолковать им. Но никто не появлялся.
Чудище на минуту замолчало и вытерло нос рукавом.
— Не хочу возвращаться к тем первым месяцам, Геральт, еще и сегодня меня трясет, когда вспоминаю. Перейду к делу. Долго, очень долго сидел я в замке, как мышь под метлой, не выставляя носа наружу. Если кто-нибудь появлялся, — а это случалось редко, — я не выходил, просто приказывал дому хлопнуть пару раз ставнями или рычал в отверстие водосточной трубы, и этого обычно хватало, чтобы гость оставил после себя большое облако пыли. Так было до того самого дня, в который на рассвете выглядываю я в окно — и что же вижу? Какой-то толстяк срезает розу с тетушкиного куста. А должен тебе сказать, что это было не что-нибудь, а голубые розы из Назаира, саженцы привез еще дедуля. Злость меня охватила, выскочил я во двор. Толстяк, обретя дар речи, который утратил было при виде меня, провизжал, что он хотел только несколько цветков для дочурки, чтобы я его пощадил, даровал жизнь и здоровье. Я уже собирался вытурить его за главные ворота, когда меня озарило, я вспомнил сказки, которые когда-то рассказывала мне Ленка, моя няня, старая тетеха. Зараза, подумал я, красивые девушки якобы превращают лягушек в королевичей или наоборот, так что может… Может, есть в этой болтовне доля правды, какой-то шанс… Я подпрыгнул на две сажени, заревел так, что дикий виноград оборвался со стены и заорал: “Дочь или жизнь!” — ничего лучше не пришло мне в голову. Купец, ибо это был купец, ударился в плач, после чего признался мне, что дочурке восемь лет. Что, ты смеешься?
— Нет.
— Ибо я не знал, смеяться мне или плакать над своей дерьмовой судьбой. Жаль мне стало купца, я смотреть не мог, как он трясется от страха, пригласил его внутрь, угостил, а на прощанье насыпал ему в сумку золота и камешков. Должен тебе сказать, что в подземелье осталось порядком добра еще с папулиных времен, мне не очень ясно было, что с ним делать, поэтому я мог позволить себе сделать жест. Купец сиял, благодарил, даже заслюнявился весь. Должно быть, он где-то похвастался своими приключениями, ибо не минуло и двух месяцев, как сюда прибыл другой купец. У него была припасена порядочная сумка. И дочь. Тоже порядочная.
- Без очков. Восстановление зрения без лекарств - Марина Ильинская - Здоровье
- Будь ты проклят, сводный! - Анна Милтон - Современные любовные романы
- Я - истребитель - Владимир Поселягин - Альтернативная история
- Искатель. 1966. Выпуск №2 - Ольга Ларионова - Прочие приключения
- СССР-2061. Сборник рассказов. Том 2 - СССР 2061 - Социально-психологическая