Дейр - Филип Фармер
- Дата:20.06.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Научная Фантастика
- Название: Дейр
- Автор: Филип Фармер
- Год: 1993
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно, дедушка, — говорит Чиб, думая, как же он любит старика — Тебе нужна пища?
— Да, и для ума тоже.
День. День Молитвы. Закат богов. Армагеддон. Вещи замыкаются в себе. Пан или пропал. Грудь в крестах или голова в кустах. На щите или со щитом. Вот, есть все эти слова и чувство чего-то большого. Что принесет этот день?
Больное солнце
скользнуло в нарывающее горло ночи
(О.Руник)Чиб подходит к выпуклой двери, которая открывается в промежуток между стенами. Овальная гостиная — фокус дома. В первом квадранте, если идти по часовой стрелке, находится кухня, отделенная от гостиной шестиметровой ширмой, разрисованной Чибом изображениями усыпальниц фараонов. Семь гладких колонн вокруг гостиной отмечают границу между комнатой и коридором. Меж колон нами размещены более высокие ширмы, разрисованные Чибом в период его увлечения мифологией индейцев.
Коридор тоже овальной формы, в него выходят все комнаты дома. Комнат всего семь: шесть комбинаций типа спальня-кабинет-студия, туалет-душ и кладовая.
Маленькие яйца внутри больших яиц, которые внутри мегаломонолита грушевидной планеты внутри яйцеобразной Вселенной; последнее слово современной космологии: неопределенность имеет форму куриного производного. Бог высиживает яйца и кудахчет раз в триллион лет или что-то около этого.
Чиб пересекает холл, проходит между двумя колоннами, высеченными в форме кариатид, и входит в гостиную. Его мать искоса глядит на сына, который, как она думает, близок к сумасшествию, раз до сих пор еще топчется на одном месте. Это частично и ее ошибка: она должна была в моменты сумасбродства отвлекать его. Теперь она толста и безобразна, о боже, до чего же толста и безобразна! Она не может ни благоразумно, ни неблагоразумно надеяться на то, что все будет по-старому.
Это естественно, твердит она себе, вздыхая обиженно и слезливо, если бы он отверг любовь матери ради молодых, хорошо сложенных женщин… Но отвергать и их тоже? Он же не сказочный герой! Он кончил со всем этим, когда ему было тринадцать. В чем же причина его упорного целомудрия? Он не ударился в мастурбацию, что она могла бы понять, хотя бы и не одобрила.
О, Господи, где же я была не права? Ведь со мной все нормально. Он же становится сумасшедшим, как его отец — Релей Ренесанс, по-моему, так его звали — и его тетя, и его прапрадедушка Все эти картины и эти радикалы! Молодой Редис, с которым он общается… Он так артистичен, так чувствителен. О, господи, если что-нибудь случится с моим мальчиком, я должна буду поехать в Египет.
Чиб знает все ее мысли, потому что она очень часто преподносит их вслух и неспособна заиметь новые. Он проходит мимо круглого стола, не произнося ни слова. Дамы и Рыцари консервативного Камелота смотрят на него сквозь призму пива.
На кухне он открывает овальную дверцу в стене. Он убирает поднос с пищей в закрытых блюдах и чашках, запакованных в пластик.
— Ты не будешь есть с нами?
— Не скули, мама, — говорит он и возвращается в свою комнату, чтобы захватить несколько сигарет для дедушки. Дверь, воспринимая, усиливая и преобразовывая меняющуюся, но опознаваемую приводными механизмами картину электрической проводимости кожи и ее всевозможных полей, артачится. Чиб слишком расстроен. Магнитные бури, проносясь через его кожу, искажают естественную конфигурацию полей. Дверь наполовину открывается, захлопывается, вдруг изменяет решение и открывается, но потом закрывается опять.
Чиб пинает дверь, и она блокируется напрочь. Он думает, что надо бы поставить видео или звуковой сезам. Трудность только в том, что он ограничен в блоках и средствах, чтобы купить материалы. Он пожимает плечами и идет мимо изгибающейся стены холла и останавливается перед дедушкиной дверью, скрытой от взглядов остальных членов семьи кухонной ширмой.
Ибо пел он мир, свободу,Красоту, любовь и страстность,Пел он смерть и жизнь без смертиВ Поселениях Блаженных,В мире, что зовут Понима,В теплых землях То, Что Будет.Очень дорог ГайаватеБыл учтивый Чибайабос.
Чиб читает эти строки, и дверь отходит в сторону.
Наружу вырывается свет — желтоватый, с чуть заметной примесью красного. Свет — выдумка дедушки. Смотреть в выпуклую овальную дверь — все равно что смотреть в зрачки сумасшедшего. Дедушка стоит посреди комнаты, белая борода опускается ниже пояса, белые волосы спадают до пят. Хотя вся эта растительность скрывает его наготу: и он не на людях, на нем надеты шорты. Дедушка — это нечто очень старомодное, но простительное человеку, которому минуло двенадцать десятков лет.
Как и Рекс Люскус, он одноглазый. Улыбка обнажает его собственные зубы, выросшие из зародышей, трансплантированных тридцать лет назад. Большая сигара торчит изо рта с полными красными губами. Нос его широк и грязен, словно по нему прошлась тяжелая стопа времени. Его лоб и скулы так же широки, может быть, из-за капельки крови оджибуэев, замешанной в нем, хотя он рожден Виннеганом и даже потеет по-кельтски — распространяя вокруг аромат виски. Он высоко держит голову, а серо-голубые глаза его словно лужицы на дне глубокой расщелины, остатки растаявшего глетчера.
Лицо дедушки — один к одному лицо Одина, когда тот отвернулся от колодца Мимира, удивленный тем, что заплатил слишком большую сумму. Или это лицо иссеченного ветрами и песком вечного Сфинкса из Гизы.
— Сорок веков истории смотрят на тебя с высоты, если перефразировать Наполеона, — говорит дедушка. — С высоты времен… Что тогда есть человек? Кто он есть? Вопрошает сфинкс наших дней. Эдип разрешил вопрос Ее предшественницы и не разрешил ничего, потому что от Нее отделилось Ее подобие, хитроумный ребенок с вопросом, который до сих пор никто не может разрешить. И возможно, не разрешит никогда.
— Ты забавно разговариваешь, — говорит Чиб. — Но мне это нравится.
Он усмехнулся, с любовью глядя на дедушку.
— Ты заглядываешь сюда каждый день не столько из-за любви ко мне, сколько для того, чтобы расширить свой кругозор. Я видел весь свет и слышал обо всем на свете! И время от времени обо всем этом думал. Я много до того странствовал по свету, пока четверть века назад не нашел здесь свое убежище. Теперешний немощный узник был величайшим Одиссеем всех времен.
Древний перчитель
— Я называю себя маринадом мудрости, погруженным в крепкий рассол цинизма и долгой жизни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Русь и Рим. Англия и «Древняя» Греция. Подлинная дата Рождества Христова - Анатолий Фоменко - История
- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- В тот главный миг - Юлий Файбышенко - Детектив
- Мертвое солнце - Александра Христова - Юмористическая фантастика
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив