Море Дирака - Михаил Тихонович Емцев
- Дата:06.09.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Научная Фантастика
- Название: Море Дирака
- Автор: Михаил Тихонович Емцев
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мильч замолкает. Когда он поднимает голову — это уже двойник.
— Но пусть сначала, — негромко говорит он, — пусть сначала я немного попользуюсь. Совсем немного. Ну хоть капельку. Мама, не смотри на меня так. Я тоже все помню. Всю твою жизнь помню. Твою красоту помню, мама. Ты же была красивая. Но что ты видела? Что? Чтобы дать мне образование, ты работала, работала, работала… Фуфайка — вот твое вечернее платье, сапоги и калоши — вот твои туфли-«гвоздики». Война. После войны… сама знаешь, что тут говорить! Ты хочешь сделать меня человеком, и я этого хочу. Я работаю и учусь, учусь, учусь… Три года еще учиться. А ты все стареешь, и время идет. А когда я свой долг тебе выплачу? Чем я выплачу тебе свой долг? Сейчас у меня девяносто, после института будет сто двадцать, этим, что ли, я обеспечу тебя? А ты все стареешь, и ночная смена, и ревматизм, и нет твоей красоты. Будто ты не жила вовсе, мама!
Возбуждение трясет Мильча. Расхаживая по комнате, он останавливается перед окном и протягивает руку туда, где снег и уже почти нет людей, а только машины, тяжелые и сонные.
— Я все им отдам! — кричит он. — Все! Но это же бездна. В ней любое богатство как иголка в стоге сена. Исчезнет — и нет его. А для меня, для нас это счастье. В конце концов я не о себе думаю! Кроме этого перстня, часов да мебели, у меня ничего нет. Я думаю о тебе, о Юрке, который живет на одну стипендию, о твоей тете Нате… Мама, понимаешь, я не могу ждать! Не могу ждать! Не могу!..
Мать пристально смотрит на сына. Она, наверное, почувствовала присутствие того второго, но не поняла, откуда и кто он.
— Это хорошо, что ты такой заботливый, но лучше бы без этого мне свои дни доживать. А что жизнь моя трудная, так она у миллионов наших женщин трудная. Но, заметь, честная. Такую мы выбрали. А красивой да бесчестной мы сами не захотели. Понял?
— Одно тебе скажу, мама, — устало говорит Роберт, — я не вор.
Он снова лег на тахту и отвернулся к стенке. Мать ушла. Но все же разговор растревожил его. Он вспомнил, что должен звонить Патлач, и решил уйти, не дожидаясь этого звонка.
Когда он выходил из дому, раздался телефонный звонок. Он хотел было не брать трубку и незаметно проскочить на улицу, но в этот миг на кухне задвигалась мать, и он подумал, что ей будет тяжело и неприятно разговаривать с кем-нибудь из его новых приятелей. Она может сказать все, что думает, тому же Патлачу… Он снял трубку. Хрипловатый голос в трубке заторопился, выплевывая слова. Это и впрямь был Патлач.
— Я ухожу, — сказал Мильч.
— Слушай, есть серьезный разговор. Причаливай к десяти на «корабль».
Мильч поморщился. Все серьезные разговоры у Патлача кончаются обильным возлиянием и… Но дело есть дело.
— Буду!
Когда он вышел на улицу, в лицо ему пахнул мягкий и сырой ветерок. Оттепель. Портится климат в Москве. В декабре нет снега, в январе оттепель, в феврале гололед, а в марте морозы. Теплый ветер, а холодно. Не холодно, а зябко. Сырой воздух, он хуже мороза.
Порывы ветра качают фонари на трамвайных перекрестках. Мильчу не хочется влезать в вагон, где тесно и от сырых пальто пассажиров валит пар. Он идет по улице, вслед за убегающими от него косыми длинными тенями зданий. Все пляшет и мигает, все неустойчиво, тревожно и неверно. Ветер с запада принес тепло и тревогу. Белые улицы провалились в черное расползающееся болото, стены домов стали глухими, и только окна сияют на всех этажах, разабажуренные в красную, голубую и зеленую масти.
Мильч идет, идет, идет… Дальше, глуше, страшней. Ему удается притвориться перед собой, и он перестает узнавать улицы. Дорогомиловские халупы, черные бревна, клопы и абажуры. Москва деревянная, ожидающая пришествия камня. Скоро, скоро! Уже грядет бульдозер и подъемный кран, голосистый бригадир и неторопливые каменщики. Косой луч прожектора, заснеженный, игрушечный, жадно вцепится в медленно плывущий по воздуху замороженный бетонный блок. Скоро…
Но пока это все еще сказочная страна, полная пьяных чудес. Они, нерожденные, таятся в синих тенях дворов, в уютном зареве стекол. Они непугаными стайками свесились с тяжелых слоистых крыш. Ничто не волнует здесь Мильча, ничто не держит. Детство, юность, друзья, любовь. Дальше, дальше, дальше… Главная тревога не здесь. Мильч пробивается сквозь многоэтажные ущелья новостроек.
Перед ним широкая асфальтовая река, такая же черная, как небо. На реке шторм, шестибалльный ветер с запада подхватывает Мильча и гонит. Вместе с ним катятся, бегут, несутся автобусы, машины, люди… Фонари, рекламы, жизнь — все проносится рядом. Мильч поднимает воротник и семенит к Киевскому метро.
Ветер усиливается. Он теплый и яростный. Мечутся лучи прижмуренных огней. Тревога растет. Взрываются пулеметные очереди выхлопных газов. Барахлят аккумуляторы автомобилей. Свет, тьма, свет, тьма, свет, свет, тьма, тьма, тьма, тьма… Опасность!
Мильч спешит к Киевскому. Ветер в спину. Ветер ему в спину. Будь что будет, надо гнуть свое!
Через сорок минут он уже на «корабле», уже в «Авроре». Ресторан, в названии которого слышны залп орудий и голос лучшей из богинь, напоминает Ноев ковчег, но это уютный ковчег. Размягченный и румяный Мильч сидит за отдельным столиком и смотрит в зал. Оркестр выдает «Голубку». Лучший ударник города с лицом сектанта и лысиной автора двухсот научных статей истязает тугую кожу инструментов. Ну и мастер кидать бреки! А как щеточками орудует! Сбацал бы «Гольфстрим», что ли… Краснолицые мальчики исступленно подпрыгивают. В воздухе закручиваются синие спирали табачного дыма. Из кухни доносится чадный запах лука и жженого масла.
Мильч, опрокинув две рюмки коньяка, чувствует себя освобожденным. Тревоге, мчащейся по улицам Москвы, нет доступа в теплый, шумный, веселый зал — на «палубу», как именуют его завсегдатаи. Мильч смотрит на женщин. Они кажутся ему красивыми. Мужчины выглядят отважными, официанты вежливы, вино не разбавлено… Все отлично. Все устраивается наилучшим образом. Вот только… только бы не промахнуться, только бы не прошляпить. Нужно оторвать свой кусок, благо он сам в рот лезет.
Мильч пьет, пьет… Никто чужой не сядет за его стол. Таков был приказ метрдотелю. Приказ будет выполнен, за это заплачено. Уже за многое заплачено, уже многим заплачено. Мильча знают, с ним считаются. Он
- Август - Тимофей Круглов - Современная проза
- И все содрогнулось… Стихийные бедствия и катастрофы в Советском Союзе - Найджел Рааб - История
- Лабиринт чудес - Михаил Емцев - Критика
- Предназначенная (СИ) - Полина Чупахина - Любовно-фантастические романы
- Голодный ген - Эллен Шелл - Медицина