Жизнь эльфов - Мюриель Барбери
- Дата:28.10.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Иностранное фэнтези
- Название: Жизнь эльфов
- Автор: Мюриель Барбери
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что, милая? – сказала наконец Анжела, и голос ее чуть дрогнул.
Мария прошептала:
– Не знаю. – И поскольку никто не говорил ни слова, добавила: – Я знала, что мне письмо, – и пришла.
Что делать, когда ритм судьбы ускоряется настолько? Простодушие, которым полнилась горница этой фермы с ее булькающим рагу, хорошо тем, что принимает все, с чем не может справиться. Слова Марии не противоречили извечной вере в то, что мир создан прежде людей и, значит, не исчерпывается их объяснениями. Лишь бы малютка была жива и здорова! И пока Евгения готовила отвар боярышника, все снова расселись по стульям, с которых разом поднялись, когда налетело ненастье, и прилежно ждали, когда Мария собственноручно откроет послание, которое на этот раз безропотно встретило натиск ножа. Из распечатанного конверта Мария вытащила сложенный вчетверо лист бумаги, такой прозрачно-тонкой, что чернила просвечивали насквозь и потому только с одной стороны листа были написаны следующие строки:
la lepre e il cinghiale vegliano su di voi quandocamminate sotto gli alberii vostri padri attraversano il ponte per abbracciarviquando dormite
Мария не знала итальянского, но так же, как ответы Евгении она любила за то, что они давали ей в концентрированном виде мир более поэтичный и чистый, чем реальность, так и в этих строках, даже на взгляд, даже если совсем не понимать смысла, слышалась упругая вибрация песнопений. До сих пор прекраснейшими песнями казались ей фиалки и боярышник, их слагала Евгения в своих травяных шкафах, их дополняли кроличьи клети и сельдерей с огорода, ей казалось, что они не уводят в сторону от Бога, а, напротив, отражают веру гораздо понятней, чем церковная латынь. Но эти слова, которые она даже не знала, как уложить во рту, знаменовали собой новую поэтическую почву и открывали в сердце неведомый прежде голод.
Культ поэзии ежедневно сопутствовал Марии, когда та забиралась на деревья и слушала песнь ветвей и листьев. Она очень рано поняла, что другие двигаются по земле слепо и глухо, для них симфонии, слышные ей, и картины, ей видимые, – это только шумы природы и немые пейзажи. Бегая по полям и лесам, она постоянно вступала в разговор с потоками материи в форме неосязаемых, но видимых траекторий, по которым она понимала движение и излучение вещей. Зимой она оттого любила ходить к дубам у соседского оврага, что эти три дерева тоже любили снег и вырисовывались на его фоне волнующими эстампами, штрихи и линии которых она видела и ощущала так, словно то была застывшая в небе гравюра мастера. К тому же Мария не только общалась с материей, но и разговаривала с животными здешнего края. Она не сразу научилась их понимать. Способность зримо представлять себе прошлое, воспринимать истинное положение вещей, предчувствовать значимое событие вроде доставки письма или неминуемой беды в случае, если не она это письмо вскроет, наконец, способность говорить с жителями лугов, впадин и лесных чащ усилились после эпопеи на восточной опушке. Она всегда видела мощные магнитные потоки Вселенной, но теперь – как никогда четко. И она не знала, чем это объясняется – тем, что сообщил ей волшебный вепрь, или тем, что изменилось той ночью в ней самой. Возможно, неожиданное открытие тайны ее появления в этой деревне позволило девочке принять присутствие в себе этих даров, или же волшебство сверхъестественного существа наделило ее небывалыми талантами и превратило в совсем новую Марию, даже кровь у которой текла по-другому. Однако то, что она разговаривала с животными с легкостью, росшей день ото дня, не вызывало сомнений. Как и в общении с деревьями, главное было уловить идущие от них вибрации и потоки, которые она считывала, как топографические данные, или слегка раздвигала, чтобы сообщить им собственные мысли. Трудно описать то, что нельзя испытать на своем опыте; возможно, Мария играла с волнами, как другие дети с веревочками, – складывая, подбирая, связывая и развязывая. Так что она давила всей силой своего разума на кривизну линий, ограничивавших ее восприятие мира, и это порождало целый сонм немых слов, обеспечивавших весь спектр возможных диалогов.
Из животных она больше всего любила общаться с зайцами. Их скромная аура была пластична, их бесхитростные речи давали сведения о событиях, на которые другие, более важные звери не обращали внимания. Именно зайцев она стала расспрашивать про серого коня после дня темных стрел и после разговора с ними догадалась, что какая-то степень ее защиты теперь исчезла, – как и почему, она не поняла, но зайцы говорили об откате волны времен года и о какой-то тени, временами мелькавшей в лесу. И главное, хоть они и не могли объяснить, откуда взялся конь, зайцы поняли, что он горюет в разлуке с ней. Она тогда крикнула ему: «Как ваше имя?» – на это у них тоже не было ответа, но они догадывались, что открыть имя ему помешала какая-то сила – недобрая и, увы, могущественная. Мария все чаще встречала в природе отметины этой силы. Однажды вечером, когда она ничком лежала в траве выгона и мысль ее витала вместе с песнями, что разносились в мартовском воздухе, она вдруг вскочила, проворно, как кошка, потому что музыка деревьев внезапно смолкла и на миг сменилась огромным ледяным молчанием. Мария чуть не умерла. К тому же она твердо знала, что это явление не было природным, что его решительно сотворила некая сила, задумавшая зловещее и черное дело, и то, что теперь продлилось едва три секунды, с большей силой повторится вновь. Мария знала и то, что слишком молода, чтобы постичь борьбу великих, соперничающих друг с другом сил, но улавливала всплеск паники, которую кто-то вызвал вдали и хотел сохранить в тайне.
Она не понимала истоков интуитивного ощущения, которое заставляло ее нестись в лес, находить там зайца и делиться с ним своей тревогой, но у нее была уверенность, что недавние небывалые события вызваны какой-то опасной переменой в раскладе мощных небесных сил.
Как раз в то время, той самой весной, чуть менее роскошной, чем прежние весны (дождь выпал не точно, когда его ждали, заморозки грянули чуть позже, чем нужно было для абрикосовых садов), – Мария увидела сон, от которого проснулась со смешанным ощущением легкости и испуга.
Итальянское стихотворение уже вызвало огромное волнение. Никто не мог его перевести, и господин кюре озадаченно всматривался в текст, потому что выученная некогда латынь, конечно, позволяла ему угадать какие-то слова, но не идею в целом и тем более обстоятельства почтовой доставки.
Он подумал, не представить ли церковным властям совокупность фактов, не поддающихся разъяснению ни разумом, ни верой, но в конечном счете решил не писать им и придержать у себя список загадок последнего времени. Вместо чего он выписал из города отличный итальянский словарь, чья красная шелковистая, как лепесток, обложка оживила монашескую строгость истертого сукна на его столе. Красота, открытая им в созвучиях этого языка, доставляла кюре блаженство большее, чем все известные словесные наслаждения, в том числе и от латыни, которую он, однако же, нежно любил. Как бы он ни произносил слова этого языка, во рту возникал вкус чистой воды и влажных фиалок, а перед глазами вставала веселая рябь на поверхности зеленого озера. И много позже перевода стихотворения и размышлений о его прибытии на ферму он все продолжал читать словарь и за несколько месяцев приобрел основу, которая позволяла ему понимать цитаты, иногда сопровождавшие определения, – тем более что в конце книги были таблицы спряжения глаголов, доставившие ему немало трудов, но не охладившие рвения.
Словом, за шесть месяцев наш кюре заговорил по-итальянски – нетвердо, с оборотами, возможно, непривычными в Риме и с произношением, которое не могли полностью удостоверить фонетические указания из книги, но зато с той прочностью знания, которую приобретаешь, выучивая то, что, вообще-то, не пригодится. Он поделился результатом своего перевода, но никто так и не продвинулся дальше хмыканья и качания головой. Все полагали, что письмо это неспроста и действительно предназначалось для Марии, и спрашивали себя, при чем тут заяц и вепрь, а что до прогулок под деревьями, то уж ей-богу… и тут раздавался вздох. Но бессилие – не безмятежность, и мысль продолжала в тишине свербеть в их сердцах, которые беспокоились о том, каким будет следующее потрясение и не угрожает ли что малышке. И потому Мария, знавшая все это, ни словом не обмолвилась о своем сне. Высокий белый конь приближался к ней сквозь туман, потом проходил мимо, а она шла под сводами незнакомых деревьев по выложенной плоскими камнями дороге. И тогда начинала звучать музыка. Она не могла сказать ни сколько там было певцов, ни кто они были – мужчины, женщины или даже дети, но отчетливо различала слова и с пылом повторила их в предрассветной темноте. Слеза скатилась по ее щеке.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Элегантность ёжика - Мюриель Барбери - Современная проза
- 20-ть любительских переводов (сборник) - Рид Роберт - Мистика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения. Книга 8 - Роберт Альберт Блох - Мистика / Прочее / Периодические издания / Ужасы и Мистика