Витязь. Содружество невозможных - Любовь Колесник
- Дата:11.11.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Фэнтези
- Название: Витязь. Содружество невозможных
- Автор: Любовь Колесник
- Год: 2016
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя и не желал бы повторить такой путь второй раз.
— Моя бабушка была полячкой, — тихо заговорила Ирма, ощущавшая взгляд эльфа на своем лице, как прикосновение теплых пальцев. — До войны приехали в Россию, обосновались в Смоленской области. Сбежала она в Россию от нищеты, со своей мамой, моей прабабушкой. Из всего скарба было при ней, при бабуле, платье бумазейное… ах, ты не знаешь, что такое бумазея. Бедное платье было и вот эта вазочка. Вот та. Которую. Маленькая фарфоровая вазочка. До войны приехали они, получается, в Россию, в Советский Союз, около Гжатска поселились, значит. Гжатск — это… Ну, не важно. Бабушка замуж вышла. Маму мою родила… Грамотный был парень мой дедушка, механизатором работал в колхозе. И написал он Сталину письмо о тяжелых условиях труда. А бабушка подписала.
Она примолкла.
— Десять лет без права переписки. ГУЛАГ. Маму — в детский дом. Все десять лет эта вазочка была с ней. Маленькая фарфоровая безделка. Которая могла бы легко разбиться. Там. Тогда. Дедушка в лагере умер. Бабушка выжила, вернулась, маму нашла, забрала. Выжили… И вазочка. Хранили ее. Я непонятно, наверное, говорю?
— Ты говори.
Орк вытащил наушники и замер.
Изя виртуозно поворачивал на московских улицах машину, всего на десятилетие разошедшуюся в толще XX века с ГУЛАГом, сыто и еле слышно урчащую мотором, переставленным с «мерседеса». И тоже молчал и, кажется, перестал дышать.
Вазочка. Маленькая фарфоровая безделка.
Которая могла разбиться. Тогда.
— Они все в меня вложили, все, что только могли. Мама была красавицей, она хорошо вышла замуж, папа был известным физиком-ядерщиком, но бабушка… Бабушка. Это же она… с Абрамом Израиловичем… Она так ценила все красивое, изящное, изысканное. Так радовалась каждой обновке. Мы с бабушкой часто брали эту вазочку и играли — как будто я на королевском приеме и прекрасный принц на белом коне привозит мне подарок, великолепную вазу из дальних стран. Господи, глупость какая! Извини меня, пожалуйста. Глупость, прекрасный принц… Что там говорят о мечтах? Мне сорок три года, сорок три года, и я еду… На бал. С прекрасным принцем. Всегда хотела. Всегда, как дура, хотела. И сбылось. А мне сорок три…
В серых глазах эльфа заплясали теплые искры. Но рот, сжатый шрамом, не улыбался.
— А я не говорил тебе, что обычно езжу как раз на белом… коне? В золотых доспехах, в коричневом плаще, расшитом золотыми цветами и закрывающем спину лошади. Я был принцем очень давно. Принцем, сыном властителя. Знаешь, как быстро взрослеют принцы, Ирма, когда старшие в семье погибают в одночасье от вражьих рук? Когда смотришь в глаза тем, кто остался, — с трона, вчерашний принц, нынче король, нечаянный король, и нет никакого счастья в том, чтобы править. Я скоро понял, что мой удел — удел воина. И… надолго скрыл лицо шлемом, а сердце… золоченым нагрудником. Ирма…
Ирма упала лицом в ладони и замерла.
— Ирма… — Эльф провел пальцами по выступающим позвонкам ровной спины.
— Я терпеть не могу лошадей, — объявил Котов. — Меня пони укусил — знаете куда?
— Мы приехали, — подытожил Изя.
И водитель, и орк споро покинули салон и минут пятнадцать стояли в арке старого московского дома, рассуждая о погоде и ужасных, ужасных условиях парковки в центре.
Изя открыл неприметную дверь, ведущую — по ее виду — в котельную огромного кирпичного дома на задворках Арбата. Тайтингилю и Котику пришлось нагнуться, когда они проходили в невысокий дверной проем; под домом оказался запыленный, запущенного вида подвал. В разные стороны шуганулись кошки. Вентили, колена огромных труб; дышать тут было неприятно, пыльно.
Изя прошел в дальний угол и открыл еще одну неприметную дверь; обозначения на ней указывали на высокое напряжение. Но щитка либо проводов за дверью не оказалось — а оказался выложенный кирпичом, с арочным сводом достаточно широкий и высокий тоннель, ведущий куда-то в глубь подмосковских катакомб.
— Как все сложно, — высказался Котик.
Тайтингиль шел спокойно, чуть пригнувшись, сжимая руку Ирмы.
Цокали тонкие каблучки.
— А почему не арендовать зал где-нибудь? — спросил Котов, заботливо снимая с черного трикотажа пыльные шматы, прилипшие еще в первом подвале.
— Уж делаем как привыкли, — любезно отозвался Изя. — А с тех пор, как ваши отбили у нас Подгорное Королевство…
— Ну ты вспомнил, — проворчал Котик, и его голос неожиданно грозно, низкими нотами прокатился по тоннелю. Эльф улыбнулся.
— Пришли. — Изя расцвел и толкнул черные вороненые двери. — Все наши заходили с разных концов, я вот для вас выбрал где повыше.
Зал был огромен, залит светом; выложенные хорошим мрамором стены завершались сводами пусть и невысокого, метров трех от пола, но инкрустированного уральскими самоцветами потолка. Видно, тут присутствовали практически все сто двадцать два оставшихся в Москве представителя двергского народа и небольшое количество особо посвященных. Пожилые университетские преподаватели в нарочито куцых пиджаках с кожаными заплатками, пара известных звезд, лишенных сейчас какой-либо помпы, рукодельные мастера вроде портного Льва Абрамовича, который хоть и пришел в чем-то вроде бархатного сюртука, но зато в тех же разбитых домашних шлепанцах. Дверги не особенно соблюдали форму одежды и радовались друг другу такими, какие они есть. Были тут и дамы — как полные, наподобие горделиво колыхающей плавным телом Сары, так и сухопарые очкастые кобры — мозговеды, искусствоведы, стоматологи.
Котик немного воспрянул.
Музыка играла в меру устаревшая, в меру модная — можно было не сомневаться, что все исполнители были из подгорных.
Тайтингиль шел; Ирма опиралась на его руку. Гномы, так похожие на людей, расступались в разные стороны и затихали — кто просто с восторгом, с изумлением, кто чуть поклонившись.
Лев Абрамович проникновенно обнял Тайтингиля под мышками. Переодетый в темную рубашку и наглаженные стрелками брюки подтянутый Абрам также протиснулся ближе — и подал руку сперва эльфу, затем Котику. Сказал громко:
— Если бы не оруженосец, мы не нашли бы светлейшего. Мог бы кануть бесследно.
И Тайтингиль подтверждающе кивнул.
На полминуты все взгляды оказались прикованы к витязю; тот стоял, сияя, в ореоле струящихся волос, удерживая возле себя Ирму, не знающую, куда ей деться. Разглядывали дверги и орка, безмолвно соглашаясь на его общество и признавая заслугу, — Котик был непривычно прям и сдержан. Зеленка ядовито сияла.
— Я к вашим услугам, доблестный подгорный народ, досточтимые Чернобороды, — с достоинством произнес эльф. — Славны вы были умениями и воинской храбростью в нашей Эале, и так же славны и тут. Счастлив, что исчадья Цемры были побеждены вашими воинами, и скорблю о вашей потере.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Папочка-длинные-ноги - Джин Вебстер - Проза
- Золотые стихи Пифагора, объясненные и впервые переведенные в эвмолпических французских стихах, предваряемые рассуждением о сущности и форме поэзии у главных народов земли - Антуан д'Оливе - Эзотерика
- Поцелуй дочери канонира - Рут Ренделл - Полицейский детектив
- Сборник трудов участников городской научной конференции «Дух и культура Ленинграда в тылу Советского Союза в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов» - Сборник статей - История
- Ольга, или семь мгновений весны - Макс Черепанов - Прочее