Лучший исторический детектив – 2 - Александр Балашов
- Дата:27.11.2024
- Категория: Детективная фантастика / Исторические приключения / Исторический детектив / Крутой детектив / Шпионский детектив
- Название: Лучший исторический детектив – 2
- Автор: Александр Балашов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прости, душа моя, — задыхаясь после ритмичного танца, бросил Лаврищев. — Мы ведь из простых, не августейших кровей будем… Слушаюсь безоговорочно и повинуюсь. Будет ему и «Интеко» и пиво с раками. Я ведь, душенька, всегда тебя во всём слушаюсь. И даже на рекомендованную тобой диету с великой радостью сел.
— С радостью? — подняла брови Лаврищева-Семионова. — То-то у тебя, Ильич, первую неделю лицо было такое грустное… Вставай. На одну электричку уже опоздали, теперь бы на часовую поспеть.
Лаврищев, всё ещё ёрничая, отдал честь, приложив руку к виску.
— Слушаюсь, ваше превосходительство!
— К пустой голове руку не прикладывают.
— Так точно, ваше высокопревосходительство!
Второе дыхание снова превратилось в первое. Лаврищев отстал от супруги на пару шагов и сказал жалобным голосом:
— Диета, ваше сиятельство, — или лучше так, свет дальнозорких очей моих, — со мной творит чудеса, коль я ещё жив… Я и сам, душа моя, давно заметил, что если не кушать жирное мясо, бутерброды с икрой, не пить пиво с рыбкой — морда, ты права, становится меньше… Но — грустнее.
Жена невольно улыбнулась удачной шутке мужа. Вслух же сказала:
— Я всегда говорила, что ты не ту профессию в жизни выбрал. Колун так и не умер в душе твой, Ильич… Но запомни, дружок: я, наконец, возьмусь за твоё здоровье самым серьёзным образом.
— Только запомни, подруга, — задыхаясь от быстрой ходьбы, ответил тучный Лаврищев. — Из всех овощей больше всего я шашлык люблю.
— Вот, блин, гурман доморощенный!
— Блины я, Машенька, тоже обожаю. Только вот каждый первый блин у меня в коме…
— Иди молча, Петросян недоделанный!
Игорь Ильич промолчал. Знал, что властная жена, засунувшая его за годы совместного проживания под свой каблучок, не терпела никаких возражений.
РАЗОЗЛЁННЫЙ КАБЛУК — ЭТО КОПЫТО
«В каждом человеке намешано всего понемножку, а жизнь выдавливает из этой смеси на поверхность что-нибудь одно».
(А. и Б.Стругацкие)
Мария Сигизмундовна, женщина из семьи потомственных интеллигентов, московских снобов Семионовых-Эссенов в третьем (или даже четвёртом!) поколении, терпеливо сидевшая на «диете Малышевой», всегда заботилась о состоянии своего опорно-двигательного аппарата — руки её были свободны от любой поклажи. После очередной передачи «Здорово жить», где говорилось, что для долгой и здоровой жизни нужно ежедневно проходить не менее пяти километров пешком, она настояла, чтобы на дачу пенсионера Лаврищевы ездили не на машине, а на электричке. Путь от платформы до дачного домика (с учётом обратной дороги) составлял более семи километров. Несмотря на то, что этот марш-бросок отнимал у неё последние силы, оставшиеся после дачного отдыха, на автомобиле, как «совершенно вредном, опасном и экологически нечистом изобретении человечества», она решительно поставила жирный крест.
Бывший судья суда одного из столичных районов не терпела апелляций. Да тому и не к кому было апеллировать: в семейной иерархии над Марией Сигизмундовной никто не стоял. В семье с неё начиналась вертикаль власти, ей она и заканчивалась.
Игорю Ильичу оставалось только привычно играть роль мужа-подкаблучника. Все мы, как утверждал ещё великий Шекспир, в театре под названием «Жизнь» играем ту или иную роль. Какая достанется при их распределении ролей от Главного Режиссёра, ту и играем. По-разному играем — талантливо, «так себе» или вовсе бездарно. Но — играем. Либо, как Игорь Ильич, через силу доигрываем.
Роль мужа-подкаблучника не было амплуа Лаврищева. Играл он её вяло, шаблонно. Можно сказать, не играл, а уже доигрывал… Как тот актёр, уставший всю жизнь говорить на сцене одну и ту же фразу: «Кушать подано». А других слов (даже в массовке) строптивый режиссёр ему не предлагал. Игорь Ильич, отслуживший когда-то срочную в артиллерии, любил говорить, что слушает жену с открытым ртом по старой привычке артиллериста.
Но когда семейный режиссёр терял бдительность, способный актёр, ставший докой в навязанном ему амплуа, легко обводил постановщика спектакля вокруг пальца и становился «тихим бунтарём». Тихим, потому что не терпел семейных скандалов. Правда, часто его внутренний бунт имел странную форму: он украдкой брал ключи от машины, хранившиеся в старом фамильном серванте, и на цыпочках, будто цыган, уводивший из конюшни коня, шёл к недавно приобретённой семейной железной лошадке — автомобилю «Вольво». А, выбравшись на МКАД, давил на газ, испытывая… нет, даже не радость, а то, что его любимый внук Максим называл одним коротеньким и не до конца понятным Лаврищеву словом — «кайф».
Ещё великий Гоголь задолго до наступления эры автомобилизма в России, назвал не только две главные наших беды, но и указал на основную причину высокой аварийности на дорогах. Правда, это никак не сказалось на снижении грустной статистики. Ведь какой русский и сегодня, когда на каждом километре по три камеры, не любит быстрой езды! Особенно когда под капотом больше сотни «лошадок». Скорость верного автомобиля создавала иллюзию побега из его невыносимого семейного ига длинною в одну человеческую жизнь.
Оставаясь один на один с любимой и верной «лошадкой», которая напоминала ему годы его стремительно пролетевшей молодости, он невольно вспоминал волевое, будто вырубленное из холодного белого мрамора лицо супруги. Нет, лицо Марии Сигизмундовны было ещё по-своему прекрасно. Оно было по-своему красиво именно в своей монументальности. Лишённое малейшего отпечатка любой живой эмоции («экологически чистое», как про себя говорил Лаврищев о «высоком челе» супруги), полное горделивой значимости (отпечаток судейской профессии остался на внешнем облике и после выхода «заслуженного работника юстиции» на «заслуженный отдых») — это лицо, стоило ему оглянуться, вдруг пугающе всплывало в зеркале заднего вида. И тогда глаза его тухли, и он невольно кривился, будто откусил кусок кислого яблока. Он вдавливал педаль газа в пол автомобиля, будто хотел оторваться на сумасшедшей скорости от этого фантомного преследования.
Лицо мраморной «Галатеи» давно уже было нелюбимым и даже постылым. Но даже бешеная скорость не помогала освободиться от чувства постоянного присутствия Марии Сигизмундовны в каждом его шаге. Скорость, за которой неизменно прилетали по почте немалые штрафы, давала только иллюзию отрыва. Убежать от самого себя и судьбы, казалось Лаврищеву, ему уже было невозможно. Да, если говорить начистоту, и не очень-то хотелось… К любому положению (даже под каблуком) человек со временем привыкает. А привычка — это наша вторая натура.
Хотя несколько раз за всю свою брачную жизнь Игорь Ильич всерьёз задумывался: а не развестись ли ему с Марией Сигизмундовной? Собраться с духом и разрубить одним махом этот гордиев узел. Что тут героического? Тысячи, миллионы людей по всему свету это уже проделали, некоторые не по одному разу… И ничего. То-то
- Чайник в мастерской - Ольга Евгеньевна Сквирская - Прочее / Русская классическая проза
- Кабалла, ереси и тайные общества - Н. Бутми - Публицистика
- Тайные общества русских революционеров - Рудольф Баландин - Биографии и Мемуары
- Похвала Сергию - Дмитрий Балашов - История
- Бог, Пространство, Мыслящая Субстанция. Учение Джуал Кхула - Татьяна Данина - Эзотерика