Детский мир (сборник) - Андрей Столяров
- Дата:25.10.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Боевая фантастика
- Название: Детский мир (сборник)
- Автор: Андрей Столяров
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К счастью, этого моего состояния никто не заметил, потому что Косташ как раз в этот момент, резко выпрямившись, провозгласил, что необходимо поддерживать священные традиции выпуска, после чего извлек из портфеля учебник обществоведения и, подняв его, будто чайку, над головой, разодрал корешок — так, что высыпались утратившие переплет страницы.
— Сжечь! — сказал он.
Тут же появилось еще несколько старых учебников, в центре бывшей песочницы выросла здоровая бумажная куча, ухмыляющийся дон Педро торжественно чиркнул спичкой, и через секунду веселое пламя, обгладывая листы, проползло в середину и бодро ринулось вверх.
Полетел легкий пепел, и ударил в лицо пыхнувший жар огня.
Запылало, как будто в бензине, «Славное прошлое».
Никакого прошлого уже, разумеется, не было.
Я отодвинулся.
— Ура–а–а!.. — закричал Косташ.
И все остальные тоже подхватили:
— Ура–а–а!..
— Бей отличников!..
— На фиг!..
— Свобода, ребята!..
Я, по–моему, кричал громче всех. Было ужасно весело. Неутомимый дон Педро разлил по второму разу, и когда я опять проглотил пахучую чернильную жидкость, между прочим, уже далеко не такую противную, как при первом знакомстве, то весь мир, окружавший меня точно затрепетал в одушевленном приветствии.
Я заметил вдруг чистое синее небо, в котором таяли облака, рыжину горячего солнца, подрумяненные черепа на ограде. Словно вымытая, зеленела листва на обрубках деревьев, а за лопающимися от весеннего сока их теплыми живыми стволами, будто птичий оркестр, звенели голоса малышни: синие и красные куртки мелькали в некотором отдалении.
И земля, пропитанная вчерашним дождем, поднимала из своей черноты дрожащую влагу.
Как я любил все это!
А по другой стороне двора, там, где были складированы длинные горбатые доски, покрытые толью, с угловатостью цапель, осваивающих новое, незнакомое место, осторожно прошествовала плотная группа девчонок и расположилась на выступе, который образовывал нечто вроде скамейки.
Вероятно, они тоже решили отпраздновать сегодняшнее событие.
Я мгновенно заметил среди них Елену.
Сердце у меня как бы перевернулось.
— Сучки, — сказал дон Педро с глупой усмешкой. — Приползли, понимаешь. Трахаться хочут…
А молчавший до этого времени скучный веснушчатый Радикулит, деревянные волосы у которого казались на солнце лимонно–желтыми, оживился, как будто проснувшись, и захлопал голубыми глазами:
— Давайте позовем их сюда!..
— Зачем? — спросил Косташ.
— Ну — то, се… Поприхватываем… Все–таки веселее будет…
— А так — скучно?
— А так, что мы — сосем из бутылки…
— Гы!.. — подтвердил дон Педро, вытягиваясь, чтобы махать руками.
Однако, Косташ пресек эти его намерения.
— Не сегодня, — суровым командным голосом объявил он.
— А почему не сегодня?
— А потому что сегодня у нас назначено — в «Веселый утопленник»…
Он обвел всех твердым немигающим взглядом.
— Другие предложения будут?..
Других предложений не было.
Хотя лично у меня просто засосало под ложечкой. Потому что я понимал, о чем идет речь. И тем не менее, я кивнул вместе со всеми.
Так что, вопрос решился.
Некоторые сомнения возникли только у Радикулита, который, покивав, сколько положено, и таким образом показав, что он, в общем–то, тоже согласен, нерешительно заявил, что в таверну можно было бы пойти и попозже. Потому что таверна работает до глубокой ночи, и никто нам не запрещает явиться туда, когда захотим.
— Одно другому не мешает, — сказал он.
Тогда Косташ холодно посмотрел на него.
— Ты, кажется, мне возражаешь?
— Я не возражаю, — ответил Радикулит. — Я лишь объясняю, что можно сделать и то и это…
— Воз–ра–жа–ешь…
— Не возражаю…
— Смелый стал… — задумчиво сказал Косташ.
В общем, они заспорили.
Правда, спором это назвать было нельзя, потому что говорил, в основном, Косташ, а Радикулит только изредка вставлял отдельные фразы, оправдываясь.
Я их не слушал.
Я смотрел, как девчонки тоже достали откуда–то бутылку вина, а потом, изрядное время помучившись, потому что выколотить пробку о дно, как дон Педро, они были не в состоянии, пропихнули ее внутрь узкого горлышка.
А стаканчики у них были не синие, как у нас, а — веселые, желтенькие, по–моему, с каким–то рисунком. И расположили они их не прямо на толи, а постелив три салфетки, наверное, захваченные из дома. И по середине импровизированного стола они насыпали целую гору конфет.
То есть, подготовка у них была существенно лучше нашей.
А Елена принимала во всем этом самое деятельное участие.
И поэтому, наверное, наблюдая за ее быстрыми, порывистыми движениями, я не сразу сообразил, что вокруг меня наступила вдруг какая–то нехорошая тишина, а когда все–таки сообразил и когда, уловив последнюю фразу, понял, почему она наступила, то у меня внезапно заныло под ребрами — там, где ранил меня кинжалом Карл в одном из недавних снов, и причем заныло с такой неожиданной силой, будто все происшедшее в этом сне стало реальностью.
Я медленно выпрямился.
— Что ты сказал?!.
А затем, не дожидаясь, пока тоже поднявшийся Карл севшим, хриплым, но все–таки торжествующим голосом повторит свою фразу насчет того, что вместо таверны можно закатиться к Ивонне, потому что Ивонна всех примет, это — ее профессия, не дожидась даже, пока он окончательно распрямится, изо всей силы ударил его в заспанное тупое лицо, и в ударе моем прорвалось сумасшествие вспыхнувшей ненависти.
Все вдруг померкло.
Исчезли — солнце, зелень, трепещущая на деревьях, безграничная голубизна весеннего яркого неба. Словно сероватый туман окутал пространство, и в тумане этом, как клоун, изламывалась темная отвратительная фигура, и я бил по ней кулаками, чувствуя, что костяшки встречают живую мягкую плоть, и я видел, что по ним течет что–то липкое — что–то, видимо, скользкое и противное, будто разогретое масло, судя по всему, у Карла пошла кровь из носа, он, по–моему, что–то хрипел, надсаживаясь, а в одно из просветленных мгновений, всплыли его жидкие расширенные глаза: веки дергались, словно крылышки у наколотого мотылька, а синюшные, отбитые, вероятно, до мяса круги возле них в самом деле были обильно перемазаны кровью. Он уже и не дрался, а лишь выставлял перед собой распяленные ладони, пальцы тоже были испачканы чем–то красным, а мизинец отгибался назад, как будто выломанный из сустава, — в хрипах, стонах и придыханиях появилось уже что–то агонизирующее, но остановиться я был просто не в состоянии и, когда Карл неожиданно куда–то исчез, вероятно, свалившись и откатившись за одну из скамеек, то я со всего размаху ударил гогочущего, с приклеенной на губе папиросой, дебильного дона Педро, и дон Педро кувырнулся назад — чуть ли не до неба задрав ноги в отвисших мятых штанинах.
У меня, вероятно, случилось какое–то временное помешательство, омрачилось сознание и внутри головы застучали сумасшедшие молоточки. Я готов был драться сейчас против всего мира сразу. Тем не менее, мир был велик, а я — мал, и, наверное, мне не следовало задевать дона Педро, потому что уже в следующую секунду я полетел вверх тормашками, а поднявшись и чувствуя, как резкая боль от удара отдается в затылке, тут же очутился как будто внутри стиральной машины.
Меня колошматили сразу со всех сторон: спереди навешивал крюки оскаленный Косташ, а в лопатки и в поясницу, будто вихрем цепов, молотила подскочившая Мымра.
Это только казалось, что Мымра такая маленькая и неуклюжая, а на самом деле она могла драться не хуже всех остальных. Рост ее в данном случае не имел никакого значения, и она барабанила меня по спине, бросая на вылетающие отовсюду удары.
— Кретин!.. — вопила она. — Недоносок!.. Дерьмо кошачье!..
И другие тоже вопили:
— Задолбанец!..
— Сделай ему козью морду!..
Тут бы они, наверное, меня и прикончили. Ну, конечно, не убили бы, ясное дело, но измолотили бы так, что я ползал бы по песочнице, как слепое полураздавленное насекомое. Тем более, что до этого состояния мне уже оставалось совсем немного, но в тумане беспамятства, который меня окутывал, прозвучал вдруг отчаянный женский крик: словно вихрь, раскаленным винтом закрутился внутри песочницы — Косташ, Мымра, Радикулит, и, по–моему, даже дон Педро были отброшены, закипела и как бы разорвалась кошмарная перебранка, напряженные сильные руки куда–то потащили меня, я споткнулся о чугунные остовы скамеек, и Елена, которую я чуть было не повалил, распрямилась и яростно прошипела:
— Ну, иди–иди, шевелись, придурок набитый!.. Смотри себе под ноги!.. Черт бы тебя побрал, да ты вообще двигаться можешь?..
— Могу… — сказал я.
— Ну так — двигайся, переставляй костыли!..
Самое интересное, что я еще делал попытки вырваться. Кровь из треснувшей брови текла мне в глаза, жутковато звенело и, видимо, опухало левое ухо, хлюпало в разбитом носу, а один из передних зубов пошатывался, более, вероятно, не удерживаемый порванными корнями, в общем, я был в полуразобранном состоянии, и тем не менее, вяло старался освободиться, потому что несмотря ни на кровь, ни на страх, что меня окончательно изувечат, всплывала передо мною морда ненавистного Карла, и сквозь мякоть коричневых губ змеились мерзкие оскорбления.
- Мишель и Мышиный король (СИ) - Алёна Сокол - Любовно-фантастические романы
- Великий мышиный сыщик: Бэзил и Кошачья пещера - Ева Титус - Прочая детская литература / Детские остросюжетные / Детские приключения
- Будущий огонь - Андрей Столяров - Публицистика
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Будешь моей, детка (СИ) - Градцева Анастасия - Современные любовные романы