Детский мир (сборник) - Андрей Столяров
- Дата:25.10.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Боевая фантастика
- Название: Детский мир (сборник)
- Автор: Андрей Столяров
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Люди, – густым басом сказал он. – Люди. Зачем – люди? Давно не видел.
От него распространялся мясной отвратительный смрад. А могучие лапы начали медленно подниматься.
Тогда Леон очень ловко вставил ему сигарету между когтей, и, в свою очередь прикусив пластинками рта кончик фильтра, произнес с искусственным лихорадочным оживлением:
– Здравствуй, Цветик. Мы у тебя немного побудем? Если ты, конечно, не возражаешь…
Наступила звенящая тишина. Медведь посмотрел на Конкина, а потом на Леона.
Щеки его ужасно надулись.
– Скучно. Живите, – тем же густым, жарким басом разрешил он.
И нагнувшись к огню зажигалки, протянутой быстрым Леоном, глубоко, сразу на полсигареты, втянул едкий табачный дым.
Пока Таисия приводила в порядок дачу, пока она распечатывала окна, чтобы выветрить затхлость старого воздуха, пока она протирала отсыревшую мебель и пока споласкивала посуду, с ее точки зрения недостаточно чистую после зимы, Конкин с Витюней разожгли костер.
День сегодня был теплый и солнечный, но в начале недели прошли грозовые дожди, прошлогодняя преющая трава была пропитана влагой, с веток, которые натаскал Витюня, сочилась вода, для костра они, естественно, не годились, но в сарае, укрытые листами толи, еще сохранились дрова: Конкин нащипал с березы коры, сворачивающейся завитушками, наколол целый ворох лучинок, вдруг обнаруживших свежий лесной аромат, соорудил из всего этого легкий шатер, придавил его несколькими тоненькими полешками, подсунул снизу газету и, уступая нетерпению пристанывающего Витюни, разрешил ему самому поднести к газете горящую спичку.
Огонь вспыхнул сразу же и, обхватив корежащуюся чернеющую бересту, бодро попыхивая, стал пробиваться сквозь дровяной муравейник – на секунду затих и вдруг вырвался над связкой поленьев уверенным ярким пламенем.
– Ура–а–а!.. – самозабвенно закричал Витюня.
И Конкин, вторя ему, тоже закричал:
– Ура–а–а!..
Он, как будто даже забыл, что буквально минут десять назад, искоса и совершенно случайно глянув через плечо на дачу, он увидел не симпатичный одноэтажный домик, сияющий сквозь заросли желтизной, а какую–то перекошенную мрачную изъеденную нищетой хибару, больше напоминающую собачью грязную конуру, кое–как составленную из гнилых липких досок, покрытых дерюгой, с дырами вместо окон, затянутыми полиэтиленом.
Продолжалось это не более двух секунд и сразу же прекратилось. Конкин не хотел вспоминать об этом. Не было ничего лучше горячего хрустального дня – клейкой зелени, не успевшей еще потускнеть в начале лета, запахов мокрой, пробуждающейся от обморока земли и веселья костра, громким треском своим как бы разговаривающего с ними. Витюня все–таки бросил туда охапку веток и, распрямляясь от закипевшей во внутренних порах воды, они зашипели – поглотив собой верхний огонь и подняв к небосводу витой изумительный хобот дыма.
Витюня даже запрыгал от восхищения:
– Ура–а–а!..
Впрочем, Таисия несколько охладила эти восторги, озабоченно посмотрев на хобот, который тучнел, и предположив, что уже через две минуты прибежит жаловаться сосед. Дескать, задымили ему весь участок. Сами будете объясняться.
– Ну и объяснимся! – легкомысленно сказал Конкин.
Таисия спорить не стала, а с обычной своей логикой, как бы приводя следующий аргумент, напомнила им, что они обещали начистить для обеда картошки. Начистите полведра – будет вам обед. Не начистите – соответственно обеда не будет.
Настроение, разумеется, ощутимо испортилось. Витюня даже высказался в том смысле, что лично ему никакого обеда не требуется. Если, конечно, лично ему выдадут десять пряников и лимонаду. Делать, однако, было нечего. Конкин набрал воды в эмалированное ведро, водрузил меж двух чурбаков сетку с бугристой картошкой, персонально вручил маленький нож Витюне, нож побольше и поострее взял себе, и они, скучновато поглядывая друг на друга, принялись за работу.
Картошка была вялая, прошлогодняя, клубни ее морщинились, не поддаваясь ножу, приходилось выковыривать многочисленные глазки, безобразно чернеющие в желтом неаппетитном теле, шелуха налипала на руки, Витюня мгновенно испачкался с головы до ног, недовольно сопел, отмахивался от комаров, толку от него было мало, в конце концов он решил, что удобнее сначала нарезать клубни кубиками, а потом уже счищать с них мягкую кожуру – чем и занялся, увлеченно покряхтывая. Конкин ему не препятствовал, он прикидывал – удастся ли отсидеться на даче, предположим, взять на работе недели две за свой счет, подготовиться, запастись той же самой картошкой, попросить Таисию, чтобы никому не давала адрес, две недели – это ведь громадный срок, за две недели может произойти все, что угодно, – например, «люмпены» сожрут «гуманистов» и тогда, может быть, Конкин им не понадобится, или, наоборот, «гуманисты» перещелкают «люмпенов» и тогда, вероятно, удастся договориться с Леоном. Может быть, это вообще образуется как–то само собой, может быть, он выздоровеет и превратится в нормального человека. Правда, непонятно, можно ли считать это выздоровлением, так же, как непонятно, что именно следует принимать за норму.
Конкин бросил в ведро очередную картошину, и картошина эта почему–то всплыла, закачавшись среди шелухи, которую по ошибке ссыпал Витюня, но вылавливать шелуху Конкин не стал – он вдруг с потрясающей ясностью понял, что, конечно, отсидеться на даче ему не дадут. И с чего это он решил, что ему дадут отсидеться? Идет война. Идет гнусная тайная битва на истребление. Перемирие, о котором он слышал, нарушено. Цель войны – абсолютная победа одной из сторон. А победят в этой войне, разумеется, «люмпены». Просто потому, что люмпены побеждают всегда. И к тому же они пользуются явной поддержкой государственных органов. Наверху у нас кто? Наверху у нас те же «люмпены». И ничто не мешает им объединиться между собой. «Люмпены» – политики и «люмпены» – исполнители. Речь идет, если сформулировать точно, о борьбе за власть. С какой стати они будут оставлять в живых нейтрального наблюдателя? Наблюдатель – это для них источник опасности. Потому что наблюдатель видит реально существующий мир. А отсюда – полшага до оппозиции и сопротивления. Разумеется, они не оставят его в живых. Бесполезно надеяться – это пустые иллюзии…
Ясность понимания была настолько жестокой, что от грубой, непреодолимой силы ее, или, может быть, от гнилостного прелого запаха намокших очисток, Конкина слегка замутило и он не сразу услышал Таисию, которая, бесшумно возникнув у него за спиной, ядовито, с явственным удовлетворением произнесла:
– Ну вот, я вас предупреждала. Ты хотел объясняться? Теперь – объясняйся…
Судя по звуку шагов, она направилась к дому. Витюня тоже благоразумно исчез.
И поэтому, когда Конкин, подняв отяжелевшую голову, торопливо сглотнул, борясь с тошнотой, то увидел, что остался один на один с лохматым, по внешности безалаберным человеком, облаченным в тельняшку и брезентовые штаны, сквозь карманы которых обрисовывались две поллитровки. Глаза у человека были навыкате, а под бульбой синюшного носа топорщились кошачьи усы.
Словно у злодея из детского кинофильма.
Это был сосед.
– Дык, это самое, – увесисто сказал он. – Это я, значит, по такому вопросу. По вопросу, значит, что оно на меня дымит.. Это самое, значит, чтобы оно на меня не дымило… – Распрямляя грудь, он шумно втянул носом воздух, а затем, не выдыхая, икнул, как бы усвоив его целиком. Тем не менее, распространился запах водочного перегара. А сосед заключил. – Это самое, значит, по обоюдной договоренности…
Он имел в виду дым от костра, что, набрякнув жгутом, тянулся к его участку. Жалоба была уже не первой. Конкин знал, как вести себя в этих случаях. Но едва он, вымученно улыбаясь, попытался подняться навстречу усатой, недоуменной физиономии, как она вдруг качнулась, заваливаясь куда–то назад – мелькнуло синее небо, угол крыши с трубой, курчавое облако, – ноги Конкина неожиданно подогнулись, и он шлепнулся со всего размаха обратно, чуть не промахнувшись мимо березового чурбана.
У него, наверное, даже на секунду померкло сознание, потому что, очнувшись, он вдруг увидел, что присевший в раскорячку сосед, как–то странно, сбросив маску веселья, узловатой рукой придерживает его на чурбане, а другой – подносит взявшийся неизвестно откуда стакан, на две трети наполненный светлой жидкостью:
– На вот, выпей… Выпей, говорю, легче будет…
И по запаху было ясно, что в стакане – чистая водка.
– Я не пью, – сказал Конкин, разлепив вязкие губы.
Однако сосед резко отвел его протестующую ладонь и, как будто клещами, стиснул все тело:
– Пей! Не надо мне ничего доказывать! Я же химик по специальности, я знаю, что делаю…
Та рука его, что поддерживала Конкина на чурбане, ухватила за волосы на затылке, решительно запрокидывая, а другая прижала граненый стакан к зубам. Конкин не мог противиться: водка сама собой заструилась сквозь горло. От спиртового жгучего вкуса он задохнулся, но сейчас же, сменяя противную жидкость, полилась колодезная вода и вдруг в то же мгновение стало значительно легче. Точно лопнула дурнота, обволакивающая рассудок. Хлынул упоительный воздух, и весеннее солнце потекло по артериям.
- Мишель и Мышиный король (СИ) - Алёна Сокол - Любовно-фантастические романы
- Великий мышиный сыщик: Бэзил и Кошачья пещера - Ева Титус - Прочая детская литература / Детские остросюжетные / Детские приключения
- Будущий огонь - Андрей Столяров - Публицистика
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Будешь моей, детка (СИ) - Градцева Анастасия - Современные любовные романы