Эпицентр - Кирилл Партыка
- Дата:20.06.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Боевая фантастика
- Название: Эпицентр
- Автор: Кирилл Партыка
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я бы мог рассказать Профессору сотню подобных историй, еще позабористей.
Но зачем? Для чего пилить эти зловонные опилки?! На броневик я хоть как не полезу, и смысла в этом нету никакого… Генерал! Никакой он не генерал, а бывший прапорщик внутренних войск из следственного изолятора. И в бригаде его, хоть они Ментами и называются, настоящих ментов по пальцам пересчитать. Выжившие солдаты, какие-то типы то ли из ФСБ, то ли с таможни, а может, еще откуда… Мало ли всяких спецслужб в последние пред
Чумой годы расплодилось! Есть прокурорские и судейские людишки. А вокруг всякий сброд – от охранников из ЧОПа до бывшего помощника мэра города. Тот вообще свихнулся и у прапорщика-Генерала не то в роли ординарца, не то шута.
Они говорят, что закон соблюдают. Но какой, непонятно. У них боевики почище комодовских или муштаевских. Одинаково беспредельничают.
Как они мне все осточертели! Профессор прав в одном: так жить нельзя.
Просто не положено так жить. А как положено в наших условиях? Этого я не знал. Подозреваю, что Профессор тоже не знал, как и остальные, кто задумывался.
В революционные вожди я не гожусь и в полезные последствия революций не верю. Учили историю, знаем. Но и сидеть сложа руки я не намерен. Только ни о чем таком я Профессору не сказал. Вместо этого спросил:
– Так все-таки отчего вы не переедете к Работягам?
– Отчасти я уже ответил на этот вопрос. Их деятельность представляется мне бесперспективной…
– Да к черту деятельность! Из обычного чувства самосохранения. Вы же здесь, извините, бомж бомжом. Вас любой мерзавец может за просто так спровадить на тот свет. А у Работяг и безопасность, и харчи, и вам – особое уважение. Давайте я вас отвезу. Прямо сейчас. Неспокойно мне за вас как-то.
Профессор задумался. Потом покачал головой:
– Нет, спасибо. Я действительно внешне и есть бомж. И убить меня могут очень просто. Но знаете… Я в Чуму все потерял: семью, друзей, работу. И сначала – смысл жизни. А потом мне стало казаться, что я кое-что и приобрел. Я никогда не жил согласно своей воле. Надо мной довлели обстоятельства, долг… Теперь я никто. И в то же время теперь я – это истинный я. Без всего наносного, без поз и экивоков. Мне интересна наука.
Была, есть и останется. И я ею занимаюсь в меру возможностей.
– Не больно-то ей в таких условиях позанимаешься, – буркнул я.
– Не скажите. Не обязательно ставить опыты в пробирках. Банально, конечно, но – я мыслю, значит, я существую. А я мыслю. Мыслю совершенно свободно, ни на кого и ни на что не оглядываясь, ни на какие общепринятые установки, ни на каких авторитетов. Быть может, мои мысли порой безумны.
Но они свободны – от стереотипов, от конъюнктуры и прочей шелухи. А значит, и я свободен, потому что в этом вся моя жизнь. У Работяг, конечно, комфортнее. Но их господин Директор сам так и не понял, чего ему хочется: конституции или севрюжины с хреном? Он просто воссоздал порядки завода, который долгие годы возглавлял. А порядки эти не могут не быть деспотическими. А любая деспотия, даже с самыми лучшими намерениями, даже обусловленная необходимостью, пагубна для свободной мысли. Она ставит мысль себе на службу и ценит только прагматические аспекты, способные принести практическую пользу. Абстрактная наука деспотии неинтересна. Директор приспособит меня к каким-нибудь исследованиям, например, свойств ржавых гвоздей под воздействием факторов
Зоны. В смысле – лучше они становятся или хуже и что ими эффективнее прибивать? Тактично так и уважительно приспособит. Но неизбежно. И спорить с ним бесполезно, ибо он и олицетворяет деспотию. А мне это не нужно, неинтересно. Поэтому я ни за что не поеду к Работягам. Я усмехнулся.
– И здесь анархия. Вот уж воистину: голый человек на голой земле. Странно только, что ученый человек.
– Голым я бы себя все же не назвал, – ответствовал Профессор, оглядывая свой малопривлекательный наряд. – А что касается анархической идеи… Она абсолютно утопична. Но очень соблазнительна. Человек же по натуре своей терпеть не может давления, принуждения, всяких условностей и правил. Но вынужден им подчиняться. А тут, быть может, нам впервые предоставлен выбор: быть свободными или добровольно отказаться от такой возможности. В этом – одна из уникальностей жизни в Зоне.
В словах профессора была своя правда. Я, пожалуй, на его месте тоже не пошел бы к Работягам. Но я возразил:
– При чем тут уникальность? Бомжи и бродяги были всегда и везде. Они и посреди совдеповской деспотии выбирали свободу на свалке, и посреди грянувшей демократии, и потом… Так было и будет. Это явление социально-психологическое.
– Однако, – возразил Профессор, – вы тоже не торопитесь прибиться к
Работягам, хоть, если кому-то и подходите, то именно им. Вы из себя изображаете нечто та-кое… – Он неопределенно пошевелил пальцами, видимо, не находя безобидных слов. – Но, в сущности, вы человек дела и порядка. Тем не менее, хоть мы с вами совершенно разные: по мотивам поведения, его формам и последствиям мне почему-то кажется, что наше с вами одиночество, обособленность имеют одну и ту же основу.
Он, наверно, был прав. Но мне не хотелось развивать эту тему. Меня занимали сейчас другие, куда более животрепещущие.
Мы долго просидели с ним в его подвале, глотая водку и вяло беседуя. Он опьянел, и ему стало не до разговоров, а я все думал, как быть дальше? И чем дольше я думал, тем яснее представлял, как именно поступлю. Поступить я собирался скверно. Очень скверно. Как все они и заслуживали. Но главное было не в том, чтобы воздать по заслугам. Гадкая игра, в которую меня втянули и смысл которой я пока не очень понимал, рано или поздно окончится для меня печально. Это очевидно. И есть один способ избежать этого или хотя бы на какое-то время оттянуть исход. Нужно только не ошибиться, правильно разыграть партию. Кое-какие козыри у меня имелись.
Остаток ночи я провел у Профессора в подвале, притащив из джипа надувной матрац. Надо же было хоть иногда как следует выспаться. Проснулся за полдень со скверной мыслью, что самое гадкое мне еще только предстоит.
Профессор уже что-то опять почитывал на своем диване. Мы устроили не то поздний завтрак, не то ранний обед. За принесенной мною из машины новой бутылкой трапеза и застольная беседа растянулись на несколько часов. Я не торопился, не желая мелькать в городе при свете дня. Заодно следовало все тщательно продумать.
ГЛАВА 8
…Я медленно ехал по центральной улице. Вечерело. Здесь еще присутствовали слабые признаки жизни. Кое-где на тротуарах маячили одинокие фигуры прохожих. Мимо меня на приличной скорости проскочила встречная «тойота». За лобовым стеклом я успел разглядеть молодое, но какое-то обрюзглое лицо. Водитель, похоже, был в стельку пьян, «тойоту» кидало из стороны в сторону, так что мне пришлось крутануть баранку и прижаться к обочине, чтобы избежать столкновения.
Я подрулил к ресторану. Здесь уже торчало несколько машин. Хоть еще не стемнело, окна заведения желтели слабым электрическим светом, а над входом мерцала вывеска – работал генератор. Я припарковал свой джип и, захлопнув за собой дверцу, включил сигнализацию. Мой бездорожник пытались угнать трижды. Машин вокруг было полно, но завести их вряд ли бы кто-то сумел: аккумуляторы давно сдохли, двигатели и ходовая проржавели. В последний раз угонщики действовали нагло и безбоязненно. Не сумев разбить противоударное стекло, они возились с хитрым замком на дверце, который установил мне лучший оставшийся в живых автоспец. Пришлось дать автоматную очередь поверх голов, чтобы они убрались восвояси. Это были обычные бродяги. С каждым днем становилось заметнее, что выжившие, даже те, кто не примкнул ни к каким группировкам, все больше дичают. Оно и понятно. Запасы всего и вся истощались. Из продуктов без опаски отравиться можно было есть, пожалуй, только овощные консервы. Мясные и рыбные, которые кое-где оставались на складах и в захолустных лавчонках, вздулись и, если их вскрыть, выплескивали смрад. Испортилось большинство лекарств и все, что требовало специальных условий хранения. Свежее мясо и овощи водились у фермеров и охотников. Но в городе они стали большой редкостью. Бензина еще хватало, но исправных машин оставалось все меньше, ремонтировать их было почти некому.
Я толкнул стеклянную дверь, над которой нависли поднятые сейчас металлические жалюзи, и вошел в ресторан. Здесь оглушительно орала музыка. Кто-то пел караоке. Обширный, довольно обветшалый зал был наполовину пуст. За столиками сидела пара-тройка компашек, в основном братва, а в дальнем конце зала, у окна – Ездоки.
У стойки стрекотала группа размалеванных и не слишком одетых девиц. Женщинам после Чумы пришлось особенно туго. Выжившие волей-неволей прибились к возникшим кланам. Эти существовали под крылом братвы. Они не были профессиональными проститутками, скорее «боевыми подругами» Урок. Но первая древнейшая профессия им тоже была не чужда. Бармен Макс, торчавший на своем месте в белой когда-то рубахе с галстуком-бабочкой, неприязненно поглядывал на девичью стайку. Девки порой вели себя из рук вон, но усмирять их было себе дороже из-за их покровителей.
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Танки повернули на запад - Николай Попель - Биографии и Мемуары
- Ангелоиды сумерек - Татьяна Мудрая - Социально-психологическая
- Великий мышиный сыщик: Бэзил и Кошачья пещера - Ева Титус - Прочая детская литература / Детские остросюжетные / Детские приключения
- Отцы-святогорцы и святогорские истории - Старец Паисий Святогорец - Прочая религиозная литература