За серой полосой (дилогия) - Андрей Кайко
- Дата:09.09.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Альтернативная история
- Название: За серой полосой (дилогия)
- Автор: Андрей Кайко
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дед, а если ударят смертоносным узором, выпивающим жизнь из сидящего внутри? Как ты думаешь, пройдут плетения сквозь броню?
– Ты хочешь, чтобы я отнял чью-то жизнь ради твоего любопытства – нахмурился маг.
– Ага! – с необъяснимым азартом согласился Вовка. – Есть тут один кандидат… Михей, тащи того горластого кочета, что мне по утрам спать не даёт!
Когда Михей принёс отчаянно бьющего крыльями петуха и засунул его во внутрь колесницы, испытания вошли в новую, довольно опасную фазу. А вдруг смертоносное плетение отрикошетит от серебра на кого-нибудь стоящего неподалёку? Мадариэль заставил Вовку и Михея встать рядом, дал им в руки амулет защитного купола, заключил в подобный купол танк, и только потом выпустил один за другим несколько различных узоров.
В наступившей настороженной тишине особо громко прозвучал тоскливый вздох Михея:
– Эхе-хе… Жалко, справный был кочет…
Но стоило окинуть башенный люк, как оттуда выпорхнул крайне недовольный петух и возмущенно прокукарекал о том, где именно он видел эти плетения, эти испытания и самих испытателей, издевающихся над гордой птицей.
– Ладно, твоё счастье. Так и быть, живи пока. Будильник. – процедил Вовка, недобро глядя вслед петуху. После чего повернулся к магу:
– Ну что, Мадариэль, можно на этой колеснице за Ленкой ехать?
– Я так догадываюсь, что сей танк не токмо для защиты, но и для нападения? – уточнил эльф.
– Мой жезл помнишь? – усмехнулся Володя. – Вот у "Блохи" его старший брат. Не по возрасту старший, а по силе. Что скажешь?
– Я скажу, что Лес Черного Дуба надолго запомнит визит в Священную рощу одного смертного мага. Если, конечно, тот смертный со своей "Блохой" сможет протиснуться меж деревьями по пути в эльфийский лес.
Володя:
"Твою мать!" – насколько помню, это была первая связанная мысль, которая сумела пробиться сквозь заполняющий мой бедный мозг колокольный перезвон. Я опрометчиво встряхнул головой, стремясь хоть как-то унять гудящий в черепе набат, за что тут же и поплатился. В виски мгновенно ударила острая боль, а следом за ней навалилась тошнота. Жуткие, выворачивающие на изнанку спазмы скрутили в тугой узел желудок и упругим комом ринулись вверх по пищеводу. Довольно смутно помню, как выбрался из Блохи, как отошел на подгибающихся ногах к ближайшему кустику, как упал возле него на четыре мосла и долго-долго пытался исторгнуть из себя съеденную на завтрак яичницу с колбасой. Совсем уж обессиленный я отполз чуть в сторону и, закрыв глаза, свалился в густую траву, отстранённо любуясь отменным фейерверком огненных вспышек на фоне монотонных радужных кругов, медленно плывущих перед глазами.
"И всё-таки она вертится!" – утверждал старина Галилей, имея ввиду нашу планету. Свидетельствую: дядька был прав на все сто процентов! Земная твердь действительно вращалась, покачивалась, вставала на дыбы и стремительно падала вниз, словно палуба корабля, оказавшегося в самом центре свирепого шторма. Помнится, как-то раз мы с Иалонниэль угодили в подобную передрягу, когда плыли из Южных земель к берегам Северного королевства. Блин, ненавижу качку!
Я открыл глаза и уставился на зарывшуюся в землю Блоху. Нет, на две Блохи. Или на три? Чёрт, да сколько же их? "А, так это у меня в глазах двоится!" – наконец-то сообразил я и попытался сфокусировать зрение. Помогло: Блоха предстала в единственном экземпляре, а проклятая качка сразу уменьшилась. Ободрённый этим достижением, я вслед за зрением навострил слух, ловя сквозь звон в ушах естественные звуки окружающего леса. Шелест листвы под неслабым ветром, щебет птахи в кустарнике у подножья соседнего вяза, стрёкот кузнечиков в траве, чьи-то сдавленные стоны…
Стоны?! Не понял, кто это может здесь стонать? Или, может, это я сам стону и того не замечаю? Бережно, словно стеклянную, я стал поворачивать голову влево- вправо, покуда не вычислил, что удивившие меня звуки доносятся из чрева Блохи. Собрав в кулак небогатые остатки сил, я дополз до серебряного борта, вскарабкался по нему и заглянул в люк, где увидел скрючившегося на полу Ляксея, баюкавшего неестественно изогнутую, опухшую руку.
– Лёшка, это ты? Что с тобой? – удивлённо прохрипел я в люк.
Лёха поднял на меня тоскливый взор и, глубоко вздохнув, ответил:
– Да вот вишь, барин, кака оказия случилась. Кады мы об землю-то треснулись, так меня наперёд швырнуло, а рука в залом попала. Вот тады она и сломилась, рученька-то.
– Так выбирайся наружу, мы тебе хоть лубки какие-нибудь смастрячим.
– Я бы рад, барин, тока у меня ышшо с ногой чегой-то, кажись. Болит, зараза, ступить на неё невместно. Вот ежели бы ты боковую дверцу ослобонил, я б тады, глядишь, и выполз потихоньку.
Я тупо уставился на гладкий бок Блохи, пытаясь углядеть там какой-нибудь намёк на дверцу. Моим перекрученным мозгам потребовалось немало времени, чтобы сообразить, что упомянутая дверца находится на другой стороне колесницы. Пришлось брести в обход, спотыкаясь на каждом шагу о вывороченные куски дёрна.
– Вот же блин горелый! – воскликнул я с досадой, обозревая открывшуюся мне картину.
– Шо там, барин?
– Тут до вечера откапывать придётся, а лопаты, как на грех, у нас с собой нету. Наша-то Блоха до половины в землю зарылась.
– Слышь, барин, а давай я попробую её, родимую приподнять чуток? А ты упрись и подтолкни, шобы она заново в борозду не легла, как опустится.
– Ну, давай, попробуй. – ответил я, искренне недоумевая, как же Лёшка сможет поднять колесницу, сидя внутри неё. Ничего не скажешь, крепко меня приложило головой при посадке – я ведь даже не вспомнил о левитирующих амулетах!
Некоторое время ничего не происходило, лишь изнутри слышалась слабая возня и постанывание, перемежающееся приглушенной руганью – видно Лёшка устраивался на месте водителя. Потом послышался скрип, лёгкий скрежет и серебристый бок колесницы неторопливо пополз вверх под моим удивлённым взглядом. Словно шар-монгольфьер, честное слово! Я настолько был поражён увиденным, что спохватился лишь когда перед лицом проплыли покрытые комьями земли колёса, в которые едва успел вцепиться в самый последний момент. Оттащив Блоху на ровное место, я велел Лёше опускаться. Спустя некоторое время после приземления послышался щелчок замка. Я открыл дверцу и помог Лёшке выбраться наружу. Это небольшое усилие добило меня окончательно: ничком рухнув рядом с ним в прелую листву, я отключился.
Очнулся от того, что лицу стало мокро и зябко. Открыв глаза, я увидел Лёшку – он обтирал меня тряпицей, смоченной из пристёгнутой к его поясу фляги.
– Лежи, лежи, барин! – предупредил он мою попытку подняться. – Эк тебя приложило-то, вона какой шишак на лбу знатный налился. Слышал я, как тут тебя тошнило, ажноть наизнанку выворачивало. Ну да ничего, эт пройдёт вскорости, ты токмо лежи, отлёживайся.
– Какой такой "отлёживайся"! – возмутился я. – У тебя перелом руки и с не ясно что с ногой, а я тут валяться буду, больного из себя изображать?
Шатаясь от слабости и продолжающегося головокружения, я срезал кору со ствола поваленного Блохой деревца и соорудил лубок для Лёшкиной руки. Потом попытался снять сапог с его больной ноги. Чёрта с два: нога в щиколотке распухла, плотно заняв внутренний объём обуви. Пришлось разрезать голенище, несмотря на яростные Лёхины протесты. Но даже разрезанный сапог упорно не желал сниматься. Честно говоря, я побаивался применять силу, видя как страдальчески морщится Лёша при каждом моём движении. В конце концов Алексей не выдержал:
– Барин, да ты дёрни разок как следует, а то иначе до утра пытать будешь!
Ну, я и дёрнул что было силёнок, мне даже щелчок какой-то послышался сквозь раздавшийся Лёхин вой. В последний пожелав раз Сумрачной Итиль убиться об забор, Лёшка резко замолк, буквально на полуслове. Он осторожно покрутил ступнёй и вдруг просиял:
– О, гляди-ка, хучь и больно, но шевелится таперь! Знать то вывих был, а ты, барин, кады сапог сдёргивал, ногу-то на место и поставил.
Из-за моего состояния "полного не стояния" дальнейшее оказание первой помощи растянулось на весь остаток дня. Урывая короткие просветы между очередным приступом тошноты и валянием на земле без сил, я таки смог располосовать прихваченный запасливым Лёшкой кусок холста на широкие ленты, которыми туго забинтовал его распухшую лодыжку. И даже костыль ему соорудил, благо подобрать подходящую рогатину было несложно. При приземлении Блоха неслабо протаранила лес, порядком повалив кустов и деревьев, так что выбор материала для третьей точки опоры оказался богат. А уж дров для костра рядом с пропаханной колесницей траншеей валялось в избытке, нагрузить пару телег точно бы хватило.
Ночь давно зажгла на небе россыпь звёзд, а мы всё валялись у костра, словно два изрядно подранных в схватке хищника, угрюмо зализывавших свои раны. Я тупо лежал, ловя короткое мгновение, когда почва подо мной вдруг переставала изображать из себя качели, а Лёшка изображал из себя маятник, баюкая сломанную руку.
- Зачем идти в ЗАГС, если браки заключаются на небесах, или Гражданский брак: «за» и «против»: трактат - Сергей Арутюнов - Юриспруденция
- За серой полосой. Дилогия - Андрей Кайко - Прочее
- Уверенность в себе. Книга для работы над собой - Элис Мьюир - Психология, личное
- Книга пяти колец - Мусаси Миямото - Древневосточная литература
- Измена. Второй шанс на любовь (СИ) - Русских Виктория - Современные любовные романы