Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник) - Артем Рыбаков
- Дата:21.10.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Альтернативная история
- Название: Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)
- Автор: Артем Рыбаков
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Немецкий флаг, и больше ничего, – Фермер протянул Бродяге оптику. – Большое зеленое здание.
– Так это сельсовет местный, – после непродолжительного разглядывания заключил Сергеич. – Гарнизон здесь вряд ли стоит, но в гости, судя по флагу, заглядывали. Что нам мешает проверить явочным, так сказать, порядком?
– Светиться не хочу.
– Ой, я тебя умоляю! От главного палева мы избавились, – помянул он недавно утопленный в болоте лимузин, – а таких колонн, как наша, сейчас по дорогам двенадцать на дюжину. Тох, дай карту! Смотри! – И Бродяга, обтерев вспотевшее лицо когда-то белым платком, принялся объяснять: – Дорога, хоть сколько-нибудь нормальная, тут проходит южнее – через Долгое и Закупленье. А на «железке» только разъезд, а не станция нормальная. Так что бдительных гестаповцев в такой глухомани можно не бояться. Вон, Антон у нас будет раненым офицером с фронта, Алик – главным по снабжению, ну а мы – обслугой при них. Это, правда, если вообще маскарад потребуется.
– Уверен? – с сомнением покачал головой Шура-Раз.
– А то! На Долгое смотрели, так? А деревня-то больше этой будет – дворов двести, и то немцев не видать.
– Так и флагов никаких там не было, – парировал Фермер.
– Торная дорога, вот и все объяснение.
– Ну ладно, – согласился командир. – Антон, Алик, приведите себя в божеский вид.
Я машинально похлопал себя по мотоплащу, отчего в воздух снова поднялись клубы желтой пыли. Что в такой ситуации считать «божеским видом», я, честно говоря, и не знаю.
Деревня Загатье, Кличевский район Могилевской области, БССР. 19 августа 1941 года. 13.18
Ха, когда мы въехали в эту деревушку, на память пришел дурацкий анекдот про группу «Продиджи», приехавшую на гастроли в Киев. Ну, тот самый, где их чокнутый солист вынюхал всю солонку с каравая, залез на фонарный столб и проорал: «Вау! Так нас нигде еще не встречали!» Я понимаю, что ползли мы еле-еле, но за двадцать минут, прошедших с того момента, как мы переправились через реку и добрались до местной управы, перед зданием успела собраться порядочная толпа. Что, признаться, несколько удивило.
Сначала мне показалось, что на площади стояли только женщины всех возрастов и ребятишки, но когда Мишка лихо, подняв при этом клубы пыли, остановился у крыльца, и я выбрался на подножку, то заметил в толпе нескольких мужчин. Среди десятка стариков выделялись трое вполне призывного возраста – одному я бы дал сорок, а двое были крепкими молодыми мужиками, скорее даже парнями. Одеты они были неплохо и, если вспомнить старые фильмы, даже с некоторым деревенским шиком. По крайней мере пиджаки их не выглядели как обноски, фасонистые кепки словно сошли с витрины магазина, а у старшего я разглядел даже часовую цепочку, свешивавшуюся из кармана жилета. Признаться, я уже начал отвыкать от того, что лица мужского пола в этом возрасте могут носить что-то, кроме военной формы.
Каравай с солонкой тоже присутствовали. Стоило мне дождаться, пока Тотен в очередной раз выбьет пыль из своего прикида и снимет мотоциклетные очки, как из толпы ко мне вышла высокая и плотная деваха лет двадцати, одетая в белое, с мелкими синими цветочками, платье. На голове ее красовался цветастый платок. «Та еще модница-колхозница, – отметил я. – Вот только сапоги на ногах несколько выбиваются из ансамбля. Хотя по местным говнам в босоножках на каблуке не особо пошагаешь…»
Алик, по сценарию изображавший переводчика, пристроился ко мне, а пейзанку обогнал тот самый тип с золотой цепочкой. Остановившись, он вытянулся в струнку и начал здравицу:
– Guten Tag! Darf ich mich vorstellen? Mein Name ist Valdemar Akunkin. Ich bin der Bürgermeister des Dorfes![9] – Услышав это бодрое вступление, я на секунду опешил. Алик, впрочем, тоже. – Das Dorf heißt Zagatje, – как ни в чем не бывало продолжал «золотоносный».
– Halt! – прервал его очухавшийся Тотен.
– Но, господин офицер… – все так же, на немецком, замямлил староста. – Мы искренне приветствуем доблестных немецких солдат…
– Вы что, идиот?! – продолжал наступление Алик. – Вы не видите, что господин обер-лейтенант ранен да к тому же утомлен дорогой?! Кто начальник гарнизона?
«Эх, молодец ты наш!» Благодаря финту Тотена я получил передышку и успел собраться с мыслями:
– Погодите, унтер-офицер! Этот крестьянин не виноват… Повязку плохо видно из-за пыли… – Я качнул левой рукой, действительно замотанной далеким от больничной белизны бинтом. – А вы, уважаемый, – я посмотрел в лицо старосте, – приходите с подарками позже. – И словно забыв о нем, отвернулся и махнул рукой ребятам, мол, размещайтесь на постой.
– Но обед? – спросил меня в спину сбитый с толку местный глава.
– А вот обед – это очень хорошо! – обнадежил его Тотен. – А через сколько готов будет? И где нам можно помыться? Горячей водой!
…Разместили нас в здании сельской школы, что стояло на северо-западной окраине деревни. Если быть совсем честным, то здание школы располагалось даже не в Загатье, а стояло между селом и железнодорожным разъездом, и от ближайшего дома топать нам пришлось метров триста, если не больше. «Топать» не в прямом, конечно, смысле… Староста оказался еще тем жуком – видимо, пытался таким образом уберечь своих односельчан от обдирания. Не думаю, что в случае с настоящими немцами эта уловка бы сработала… Что такое триста метров для жаждущих развлечений зольдатиков? Однако нашей группе такой финт только на руку – меньше вероятность, что кто-нибудь посторонний услышит, как мы на родном языке разговариваем. Мыться пришлось в реке, пробираясь по заболоченному берегу к склизким мосткам. Правда, Алик сообщил, что для нас баню натопят, подтверждением чему в настоящий момент были поднимающиеся над несколькими дворами дымки.
Интересно, они по-настоящему натопят или просто воды согреют для непривычных к парной европейцев? – размышлял я, карауля первую партию купальщиков. Мне как бы и с руки первым караулить – вроде развалился офицер на лавочке и наблюдает за личным составом. Люк с Фермером расположились чуть поодаль, метрах в пяти, на куске брезента, и хоть и разоблачились до трусов, но тоже бдят. Командир решил, что лучше будет в темпе искупать «трофейных», а потом и самим посменно умыться. Логика понятная и простая – сразу по приезде никто нам докучать не станет и значительно меньше шансов, что кто-то обратит внимание на все те же лингвистические несуразности. Ну а потом с местным населением будет общаться уже немецкоговорящая троица.
Парни наши уже макнулись и теперь сосредоточенно намыливались, сверкая незагорелыми частями тела. Кстати, все «гости из будущего» тоже приобрели характерный «офицерский» загар – руки до локтя, лица и шеи у всех нас загорели до солидной «шоколадности», а вот все остальное как было белым, так и осталось. Исключение составлял лишь Тотен, успевший незадолго до исторической поездки в Минск смотаться с семьей в теплые страны.
Но купаться ему еще не скоро – он пока с местными о харчах беседы ведет.
Первым из воды вылез Юрин и, наскоро обтеревшись, бросился одеваться.
– Коль, не торопись, – негромко окликнул я его. – Можешь тоже простирнуть что-нибудь, вон как старшина. – Емельян действительно затеял нешуточную постирушку, разложив на досках две или три нижние рубахи, которые старательно натирал сейчас куском трофейного мыла.
– А вы как же?
– А мы потерпим. Пусть лучше одна часть будет полностью готова, чем каждому по чуть-чуть.
– Ага! Тогда я мигом. – Сержант в одних форменных брюках помчался вверх по круче к машинам.
Я повернулся к командиру:
– Ничего не нарушил?
Саша махнул рукой: мол, все в порядке.
Достав из нагрудного кармана серебряный портсигар, я закурил. Только здесь, на войне, я понял, насколько удобная эта штука. Сигареты не мнутся и не ломаются, а под дождем можно не думать, как сохранить их сухими. Но ведь раньше, в нашем времени, когда на каждом углу по ларьку, торгующему табаком, считать это проблемами мог или параноик, или эстет, чью душу грело само наличие портсигара. Стряхнув пепел, я уставился на гравировку на крышке. Рубленым готическим шрифтом там было написано поздравление для какого-то Андреаса с окончанием технического училища. Убей бог, не помню, у кого эту вещицу забрал. Да и вообще все эти «зарубежные гости»: францы, германы, людвиги и андреасы – уже давно слились в моем сознании в сплошную стилизованную «киноленту». В памяти остались лишь яркие детали, вроде широко распахнутых глаз на лице, искаженном испугом, цепочки входных отверстий на обтянутой серым сукном спине или стиснутых в последнем предсмертном спазме ободранных пальцев… А вот наши, и живые и мертвые, помнились хорошо. И сосредоточенно насупленные брови Вадима Чернова, когда он пытался въехать в очередную показанную ему мною «мульку», и хитрый прищур Семена Акимовича, когда мы грузили спертое у немцев зерно, и наивный взгляд Лидочки-комсомолочки в те моменты, когда Док ей по ушам ездил… Плохо, что семью свою вижу только во сне… Пару раз даже просыпался с ощущением, что сын плачет и зовет меня… Но позволить подобное могу только ночью, днем же старательно гоню сентиментальность прочь.
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Жизнь, смерть и жизнь после смерти. Что нам известно? - Элизабет Кюблер-Росс - Эзотерика
- Прорыв «попаданцев». «Кадры решают всё!» - Александр Конторович - Альтернативная история
- Крах под Москвой. Генерал-фельдмаршал фон Бок и группа армий «Центр». 1941–1942 - Альфред Тёрни - Биографии и Мемуары
- Военный дневник - Франц Гальдер - Биографии и Мемуары