Крест и посох - Валерий Елманов
- Дата:10.11.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Альтернативная история
- Название: Крест и посох
- Автор: Валерий Елманов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Расскажу, – с тяжким вздохом согласился узник.
– Вон как? – Брови Глеба от удивления поднялись высоко-высоко. Он и впрямь не ожидал такого поворота событий. То запирался братец, молчал упрямо, что бы ему ни сулили плохого или хорошего.
И муки не устрашили его, и всевозможными наслаждениями подкупить не удавалось, а здесь... Но надо было пользоваться моментом, и тут уж было не до рассуждений и не до анализа.
– Отвечай тогда, – распорядился он. – Что, да как, да почему. Расскажешь все, тогда и прибивать не стану.
Константин отрицательно покачал головой:
– Поначалу гвозди у него из рук вытащи. Тогда и разговор будет.
– Ишь ты какой, – улыбнулся Глеб криво. – А ну как обманешь?
– Не обману, – тяжело вздохнул Константин.
– Нет, – отрезал Глеб. – Либо излагай, либо мы с Парамоном сей миг к его стопам приступим.
– Бумагу давай, – распорядился узник, чувствуя, что настоять на своем не получится.
– Кого? – не понял Глеб.
– Пергамент, – тут же поправился Константин. – Да чернил с перьями.
Еще полчаса ушло на разъяснение технологии отливки пустотелых болванок. Очень подробно, припомнив Минькины пояснения, Константин указал все размеры у выемок и прочего.
Уходил Глеб очень довольный, хотя и не получив окончательных разъяснений, для чего нужны такие точности в замерах, однако отца Николая освободить от гвоздей, прочно удерживающих запястья священника, отказался.
– Я чувствую, что это лишь половинка дела, – пояснил он перед уходом. – Посему ноги не прибиваю, как обещал, а вот с руками обождать надо. Пусть раньше мои кузнецы по твоим каракулям пробу сработают.
Отец Николай, очнувшийся от глухого стука захлопнувшейся за палачами тяжелой входной двери, простонал:
– Почему пытку ироды оставили? Неужели ты им сказал все требуемое?
– Я только про отливку болванок говорил, – пояснил Константин.
– Все равно. И тем зло в мир этот внесешь, коего и без того в нем с избытком, – упрекнул священник.
– От болванок зла не добавится, – попытался успокоить его Константин, – а порох я им не выдам.
– И выдавать не надо. Сам говорил, что он давно в Китае изобретен. Неужели Глеб не додумается, какую начинку туда насыпать?
– Не успеет, – мрачно пообещал Константин. – Ратьша вот-вот штурм начнет.
– А если тот чрез тайный ход уйдет? – не сдавался священник. – Всеми святыми заклинаю, хоть про порох ему не говори.
– Да не смог бы я смотреть спокойно, как они тебе в ноги гвозди вколачивают, – хрипло выкрикнул Константин. – Не смог бы, да и все тут. Жаль только, что я раньше не очнулся, перед тем как они над твоими руками измываться стали. Сильная боль, да?
– Как кость ломали, плохо было. А теперь уже обвык малость, – попытался скрыть истинное положение вещей священник. – Жаль только, что гвозди не ржавые были – совсем новые почти, – выдохнул он сквозь сомкнутые зубы.
– Почему жаль? – не понял Константин.
– От ржавых заражение крови было бы, – пояснил буднично отец Николай. – Конец-то у меня один, да с заражением я бы к нему пришел быстрее. Но, видно, уж такова воля Божья, чтоб подольше помучился.
– Думаешь, и это тоже он послал, – усомнился Константин, кряхтя и пытаясь примостить свое избитое тело поудобнее.
– А кто же?
– Ну, например, дьявол, – предположил князь.
– Слишком много чести для слуги тьмы, – слабо улыбнулся отец Николай и попытался обнадежить Константина: – Верь, сыне, что все содеянное с нами не напрасно, и воздастся тебе.
– Лишь бы поздно не было, – хмыкнул тот недоверчиво. – Иначе придет эта рука Господня и устроит нам Варфоломеевскую ночь.
– Рука Господня такой грязной быть не может, – мягко, но настойчиво возразил священник. – Орудие Господа – куда ни шло. Но, скорее всего, даже не это, а так, – забывшись, он хотел пренебрежительно махнуть рукой, но едва пошевелил ею, как новая полноводная струя свежей боли огромной волной захлестнула его мозг, и Николай, издав короткий стон, вновь потерял сознание.
После безрезультатных окликов, на которые не последовало никакого ответа. Константин наконец понял, в чем дело, и тоже замолчал, постепенно погружаясь в спасительное забытье, где не было места ни подвалу, ни палачам, ни боли, ни пыткам.
А пока узники спали, к стенам города не спеша приближался одинокий всадник. И чем ближе становились ворота Рязани, тем медленнее шел конь, все время придерживаемый мрачнеющим на глазах наездником. Он выезжал из шатра Данило Кобяковича почти радостный, потому что лекарка и впрямь уже была у них и по просьбе благодушно настроенного Ратьши – сам Хвощ не осмелился бы обратиться впрямую – быстро изготовила необходимый состав. Кто знает, что туда подмешала черноглазая, но уже спустя каких-то десять-пятнадцать минут боль прошла совершенно.
Зато результат самих переговоров оказался нулевым. Честно говоря, ни на какой иной боярин и не рассчитывал. О том, что Святослав малолетний в порубе у своего отца был, он отлично знал. Что он им понарассказывать успел – тут за предсказанием и к бабке-шепталке ходить не надо. Ну а ведьмачка, небось, еще пару слов добавила и все на ту же тему. Недаром она, еще в Рязани будучи, спину князя Глеба гляделками своими черными прожигала. Хвощ-то, чай, не дурень криворотый – заметил. Самому князю он ничего говорить, понятное дело, не стал. С ним в последнее время вовсе ни о чем говорить невозможно. А вот если бы на себе ее подобный взгляд учуял – ни в жизнь лечиться не стал бы. При таком отношении к больному со стороны лекаря к погосту значительно ближе, чем к выздоровлению.
Словом, Ратьша изрек, как отрезал: он с дружиной, варягами и половцами лишь тогда от города отойдет, когда князь Глеб своего брата из поруба достанет и им на руки отдаст. И срок жесткий – до заката солнца. Ну а ежели нет, то воевода сразу честно заявил, что град сей, в коем такие богопротивные дела творятся, очистить от скверны лишь Перунов огонь подсобить сможет и сам Ратьша уж как-нибудь да поспособствует тому.
Коли же князь Глеб и впрямь душой за своих смердов, купчишек, ремесленников и прочий градской люд душой болеет, то пусть воев своих за стены выводит. В честном бою и решится, на чьей стороне Господь Бог.
И не помогли Хвощу ничуточки тайные намеки на то, что, душой болея за дружину свою, услыхав звуки рогов боевых, от волнения сердечного Константин в одночасье с животом распроститься может. Лишь посуровел еще более старый Ратьша, огненным оком своим блеснул гневно и потребовал, чтобы Хвощ слово в слово князю своему передал. Дескать, он, воевода Константинов, человек старый, грехов на его душе изрядно скопилось и еще один пред возможной скорой кончиной не так уж сильно его отяготит, а Евангелие святое он запамятовал, ибо давно не читал. Зато в детстве поп его хорошо учил, и строки из Ветхого Завета он, Ратьша, намертво зазубрил, которые гласят: «Око за око, кровь за кровь, смерть за смерть». И ежели князь Константин волей Божьей и еще кое-чьей помре в одночасье – «кое-чьей» он еще и подчеркнул эдак иронично, – то воевода на мече роту даст, что вскоре во всем Рязанском княжестве кроме Святослава-отрока да еще Ингваря младого более ни единого князя не останется в живых. А Хвощ знал – слово у Ратьши твердое, по крепости разве что с булатом кованым сравниться может, да и то добрая сталь супротив того слова, что трава супротив острой косы смерда.
За такие вести по нынешним временам и живота лишиться можно. Было над чем помыслить Хвощу. Однако обошлось все как нельзя лучше, ну просто на удивление благополучно. Скорее всего, потому, что князь Глеб ничего иного и не ожидал, а стало быть, все неприятные известия воспринял как должное. Но была и еще одна тайная причина, о которой Хвощ не ведал. Пока боярин вершил свое неудачное посольство, черная душа князя-братоубийцы была обильно смазана мерзко пахнущим маслом удовлетворенного садизма – он только что вышел из главного поруба, в коем ниже боярина по чину никто не сиживал. Вволю насладившись пытками своего брата Константина, а на десерт и отца Николая, он выбил, наконец, обещание помочь в изготовлении тайного страшного оружия и даже нес на груди корявый рисунок будущей болванки, тут же кое-как накарябанный слабой, дрожащей после прижигания железом рукою брата.
Потому и Хвоща он выслушал на ходу, краем уха. Было не до того – князь торопился к своим кузнецам. Народец подобрался у него первостатейный, один другого лучше. Более того, если бы со всей Руси собрались лучшие мастера железных дел потягаться, кто из них в своем деле больше познал и постиг, Глеб уверен был, что и тут они в грязь лицом бы не ударили. Напротив, вознесли бы своего князя и град его стольный выше всех других, ибо им здесь иначе и нельзя. Как-никак Рязань на самом краю, рядом со степью дикой стоит, а против лихих половецких воев бронь добрая нужна.
Ежели кто, дабы побыстрее меч сковать, промашку какую допустит, в другой раз к ковалю-халтурщику и не подойдет никто. Да это еще в лучшем случае. В худшем же побратим погибшего воя к кузне подъедет и с маху половинку меча перерубленного или кусок брони дощатой прямо к воротам приклепает. Этот страшный знак означает, что по вине коваля погиб в схватке удалой вой храбрый. Правда, последний раз такое было годков пять-шесть назад и не потому, что с половцами замирье давно, а просто слава у Рязани такова. Суров сей град к ковалям, принимает лишь стоящих, к делу привычных, ради быстроты изготовления брака в работе не допускающих.
- Крест и посох - Валерий Елманов - Альтернативная история
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Омар Хайям и хайамовские четверостишия - Хайям Омар - Разное
- Царская невеста - Елманов Валерий Иванович - Исторические приключения
- Витой посох. Пробуждение - Иар Эльтеррус - Историческая фантастика