Благословенный. Книга 6 (СИ) - Виктор Коллингвуд
- Дата:17.04.2025
- Категория: Альтернативная история / Попаданцы
- Название: Благословенный. Книга 6 (СИ)
- Автор: Виктор Коллингвуд
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кажется, ландграф был просто в отчаянии. Но пока он рассказывал о своих затруднениях, в моей голове уже созрел свой план.
— Не падайте духом, Ваше Величество. Думаю, мне удастся решить этот вопрос! Главное, найдите деньги на депутатов. Об остальном позабочусь я сам. А теперь извольте пройти к господину Сперанскому — он ознакомит вас с основами нашей будущей германской политики… И я ожидаю, что вы будете следовать ей с неуклонной решимостью, также целеустремлённо, как зарабатывали свои капиталы. Поверьте, в материальном смысле нам всем это будет интересно!
Глава 17
Новые времена — вступление в силу Конституции 99-го года, выборы в земства и в Думу — требовали уже совершенно новых подходов к управлению обществом. И прежде всего, надо было налаживать отношения с прессой. Я об этом, конечно же, размышлял и ранее, но всё не находил времени заняться этим делом вплотную; теперь же я взял за обыкновение проводить периодические пресс-конференции, где можно было бы вкратце ответить на текущие вопросы о нашей политике, а также интервью, где можно было подробнее поговорить с приглашённым журналистом, хорошо углубившись в какие-то острые темы.
И тут в Швейцарии объявился Николай Михайлович Карамзин, известный в России писатель и публицист, выпускавший в Петербурге несколько журналов и газет. Он приехал освещать события Конгресса, дабы опубликовать статью об этом эпохальном событии в своих печатных изданиях, и подал мне прошение об интервью.
С Николаем Михайловичем я уже периодически встречался в Петербурге; и, надо сказать, что с ним мы как-то не находили общего языка. Иногда такое бывает — два вроде бы нормальных, неглупых человека друг другу в целом симпатизируют; но при общении между ними вдруг возникает какая-то натянутость, недопонимание, непонятные, вроде бы ничем не обусловленные претензии, и люди эти в конце концов расстаются холодно и немного высокомерно. Не знаю, каков механизм такого отчуждения — возможно, чрезмерное самолюбие или ранимость; но факт тот, что с господином Карамзиным у нас сложились именно такие, натянутые отношения.
А между тем разговаривать нужно было именно с ним и с людьми его круга: дело в том, что Карамзин оказался одним из столпов быстро, прямо на глазах, формирующейся консервативной оппозиции моему курсу. Вот именно с такими, «не заядлыми» оппозиционерами, не закоренелыми крепостниками и не закостеневшими в своих убеждениях «самодержавниками» и стоит общаться: до них еще можно достучаться аргументами, аналогиями и логикой здравой мысли. Правда, Карамзин, откровенно говоря, выглядел довольно-таки «упёртым», и я сильно сомневался, что смогу его переубедить. Уж очень много он ругает мою политику — решительно! Вот, например, последние его перлы из его журнала, с последней почтой присланного мне из Петербурга: «Искренно хваля правительство за желание способствовать в России успехам земледелия и скотоводства, похвалим ли за бережливость? Где она? В уменьшении дворцовых расходов? Но бережливость государя не есть государственная! Императора Александра называют даже скупым; но сколько изобретено при нём новых мест, сколько чиновников ненужных! Обманывают государя проектами, заведениями на бумаге, чтобы грабить казну… Непрестанно на государственное иждивение ездят инспекторы, сенаторы, чиновники, не делая ни малейшей пользы своими объездами; одним словом, от начала России не бывало государя, столь умеренного в своих собственных расходах, как Александр, — и царствования, столь расточительного, как его! В числе таких несообразностей заметим, что мы, предписывая дворянству бережливость в указах, видим гусарских армейских офицеров в мундирах, облитых серебром и золотом! Сколько жалованья сим людям? И чего стоит мундир? Полки красятся не одеждою, а делами! В начале царствования были остановлены некоторые казенные строения и работы, чем сберегли 20 миллионов, — и тут же возводится безумно роскошное здание Биржи, одно обошедшееся в половину этой суммы! Давно пора понять: не надобно тешить бесстыдного корыстолюбия проходимцев, надобно бояться всяких новых штатов, уменьшить число тунеядцев на жалованье, отказывать невеждам, требующим денег для мнимого успеха наук, не стоит тратить денег на все эти новые почты, на магазины в Лондоне и Париже, чье открытие, мало того, что стоит непомерных денег, да еще и скомпрометирует императорскую фамилию, и, равно, ограничить роскошь частных лиц, которая в нынешнем состоянии Европы и России вреднее прежнего для государства!»
И далее — все в том же духе! Короче, вы все — говно, а я Дартаньян. То, что одновременно с постройкой Биржи было создано несколько новых производств — стеклопакеты в Гусь-Хрустальном, фасонный чугун и фермы — в Петербурге, а также эскалаторы и лифты — это Карамзину, видимо, невдомёк. Что сказать — типичный интеллигент, вечно недовольный, что правительство, видите ли, не обеспечивает ему уровень жизни такой как в Европе. Но сейчас, после громких побед русского оружия, можно было совершить попытку «перевербовки», и попытаться перетянуть Николая Михайловича в свой лагерь.
И в назначенный день и час мы встретились в гостинице «У Орла», где проживала наша русская делегация.
— Добрый день, Николай Михайлович, — приветствовал его я. — Давно вы здесь? Сумели найти себе приличный отель или пансионат? Как вы находите Швейцарию?
Карамзин сдержанно поблагодарил меня за интерес к его судьбе:
— В Швейцарии я уже не в первый раз, и могу заявить Вашему Величеству, что со времен Гельветической революции 98-го года страна сия сильно переменилась к худшему. Возникла сильная, невиданная доселе дороговизна, а дороги стали небезопасны из-за волнений в кантонах!
— Вот как? Право же, очень жаль. Впрочем, давайте перейдём к делу… Судя по тону последних ваших статей, вы считаете, что я делаю что-то неправильно. Не так ли? — прямо спросил я его, испытующе глядя в глаза.
На мгновение мне показалось, что в глазах Карамзина мелькнул испуг. Он тут же отвёл взгляд и после этого никогда не смотрел мне в глаза, когда я говорил ему что-то, лишь ненадолго поднимая на меня взор, только когда что-то сам говорил или собирался сказать.
— Я имею смелость полагать, — очень мягким тоном начал он развивать свою мысль — что верховная власть в своих предположениях и расчётах иной раз может допускать ошибки… конечно же, по причинам, совершенно понятным и извинительным! Спешка, дурные советчики, незнание условий русской жизни — всё это способно испортить и извратить самые добрые намерения!
— Вы сейчас сказали ровно то же самое, что и я, но только эзоповым языком. — сухо сообщил ему я, продолжая пристально смотреть ему в глаза.
Карамзин смутился,
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Праздники - Роман Михайлов - Русская классическая проза
- Новогодние неприятности, или Семья напрокат (СИ) - Гранд Алекса - Современные любовные романы
- Благословенный Камень - Барбара Вуд - Остросюжетные любовные романы
- Рассказы о походах 1812-го и 1813-го годов, прапорщика санктпетербургского ополчения - Рафаил Зотов - Исторические приключения