Вариант «Бис» - Сергей Анисимов
- Дата:11.11.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Альтернативная история
- Название: Вариант «Бис»
- Автор: Сергей Анисимов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, до некоторых широт пойдут. А потом сами, ножками. Главное, проливы пройти так, чтобы ни одна сволочь, – кавторанг сжал кулак так, что побелела кожа, – не засекла. А это сложно. Но если нас запрут в Балтике – финиш, корабли можно было и не строить, все равно врагов у нас здесь не осталось…
Да, врагов у Советского Союза становилось все меньше – по мере того как фронты, толкаясь локтями, будто бегущие по узкому коридору люди, продвигались все дальше на запад. 20 октября советские и югославские войска освободили Белград и прошли по его улицам под двумя флагами, осыпаемые поздними осенними цветами из рук плачущих от счастья горожан. Это было настоящее боевое содружество славян – партизан маршала Тито, несколько долгих лет в неравной борьбе изматывавших немецкие армии, и воинов трех десятков народов, носящих одинаковые погоны армии советской. Никакие политические игры и сопливые пропагандистские лозунги не могли сделать того, что сделала с людьми общая победа над сильным и умелым врагом.
К сорок четвертому году в характере советских людей очень многое изменилось. Помимо массы личных черт и особенностей, сводимых естественным отбором к умению выживать в сложных и многообразных проявлениях войны, начинал главенствовать один фактор. К сорок четвертому году советские люди начали себя уважать. Находящийся лицом к лицу со смертью человек уже не особо боялся страшного и сурового сотрудника особого отдела, уже не слишком трепетал перед большим начальством – потому что начальство далеко, а смерть рядом. Фронтовики знали, что они могут, они уважали врага и знали, что сами сейчас внушают ему уважение. Строгое выражение на лице дивизионного особиста уже вызывало не столько трепет, сколько внутреннюю ухмылку, поскольку «кум» в атаки не ходил, и попытка напугать фронтовиков грозно сдвинутыми бровями воспринималась как насмешка. Фронтовики, вернувшись после Победы домой, собирались открывать двери начальственных кабинетов ногой. Где вы были, товарищ начальник, когда мы горели в танках, тонули на переправах, загибались от ран в госпиталях? В тылу были? Вот то-то же!
И только очень немногие понимали, что все, что ты делаешь на войне, не имеет для тебя практически никакого значения. Если солдат струсит, бросит оружие, его расстреляют перед строем или, если повезет, отправят в штрафроту с каким-то еще шансом вернуться. Но когда все это закончится, то честно и смело воевавших солдат задавят тыловые хари, у которых всегда будет больше медалей и лычек, всегда больше здоровья и сил – потому что они не мокли и не мерзли, лучше жрали и не перелопачивали кубометры земли, чтобы остаться живыми. И оружие у фронтовиков отнимут, и заставят снова бояться говорить о том, что они видели, что они думают. «Ах, говоришь, в Померании воевал? Интересно-интересно… А как там немцы живут? Что? Советские люди, по-твоему, живут не лучше? Ах ты сволочь троцкистская!!!» И фронтовик, озираясь, выбежит из кабинета и будет долго еще дрожать, не зная, придут за ним или нет, и снова будет опускать взгляд, наткнувшись на гордого и презрительного лейтенанта НКВД, идущего по улице с видом хозяина. Но до этого было еще далеко.
Эскадра покинула стылый город в десять утра, после дозаправки пришедших с небольшим опозданием эсминцев. Развернувшись уже в акватории в походный ордер и выйдя за тральщиками через проход между увенчанными маячками молами, тяжелые корабли, растопырив стволы зениток, наконец-то начали отдаляться от берега. Погода была для октября вполне приличная, и над эскадрой кругами ходили несколько МБР[65], базировавшихся на разлохмаченный авиацией немецкий гидроаэродром на Косе. К вечеру сменяющие друг друга противолодочники отстали, и эсминцы сомкнулись теснее. Хотя они шли вдоль берегов, полностью контролируемых советской авиацией, но в стремлении привлекать как можно меньше лишнего внимания к новым кораблям командование флота не стало обеспечивать внешнее истребительное прикрытие. Шестерка «аэрокобр», попытавшаяся подойти к кораблям на четырехкилометровой высоте, была заблаговременно перехвачена звеном Ворожейкина, который, пристроившись к ведущему группы и сдвинув назад фонарь, вполне доступно объяснил тому жестами, чтобы ближе не лез. Пилот попытался изобразить недоумение, несколько раз подняв и опустив рукой летные очки на шлемофоне, но майор характерным движением провел себе рукой по горлу, уведя потом кисть вверх: «повесят». Тот посмотрел на ряд красных звезд на фюзеляже и явно осознал. Четверка проводила «аэрокобр» минут на десять в сторону берега и, покачав крыльями, отвернула назад, оставив тех в полном недоумении.
Из-за тралов корабли не могли идти быстро, и только когда добрались до значительных, по балтийским меркам, глубин, ход довели до «экономических» шестнадцати узлов. Веер эсминцев открывался и закрывался вокруг «Союза», «Кронштадта» и «Чапаева», заслоняя их от возможного нападения подводных лодок. К половине шестого вечера следующего дня, когда корабли проходили группу лежащих между Готландом и Сааремаа банок, эскадру прикрыли восемь вышедших из Рижского залива «морских охотников». Эстонские острова обошли по широкой дуге и в узость бутылочного горлышка Финского залива, между Ханко и Палдиски, вошли уже глубокой ночью – снова за тралами, окруженные десятками тральщиков и сторожевиков ОВРа, готовых принять на себя случайную плавающую или не вытраленную мину. Девятнадцатого прямо на Таллинском рейде затонул тральщик Т-379, то ли подорвавшийся на мине, то ли торпедированный подводной лодкой, что наводило на всякие нехорошие предчувствия. Без единого огонька прошли траверзы Таммисаари, Карджаа, Киркконумми, потом залив начал постепенно расширяться. С рассветом эскадра склонилась южнее, подальше от возможного любопытства финнов. Дали, называется, на свою голову независимость. Кому бы из старых золотопогонников пришло в голову мимо Гельсингфорса крадучись проходить? Снова прибавили ход, дальше путь был уже знакомый, по сто раз исхоженный всеми штурманами и в мирное, и в военное время. Большой и Малый Тютерс, Нарвский залив, кладбище сторожевиков и тральщиков, потом Сескар, у которого погибли на минах «Радуга» и «Ударник», – и все, уже дома.
К Кронштадту подошли с темнотой, уберегаясь от лишних разговоров. Эсминцы остались на внешнем рейде, в то время как корабли «тяжелой бригады» встали на бочки всего в нескольких кабельтовых от берега, дразнившего моряков огоньками. Несколько часов прошли в ожидании и технических хлопотах, обслуживание котлов и главных механизмов после похода было не менее сложным, чем до него. Потом баркасы забрали с кораблей адмирала Левченко, командиров и еще несколько человек, доставив их на затемненный пирс.
– Не ожидал, Гордей Иваныч? – Кузнецов подал руку Левченко, выбирающемуся на пирс по вертикальному деревянному трапу.
– Отчего же? Ожидал, не скрою. – Адмирал вылез на доски пирса и притопнул ногой, проверяя их прочность.
– Это хорошо, значит, меньше объяснять придется…
Командиры кораблей и ключевых боевых частей здоровались, приглушив голоса с встречающими их представителями штаба флота. Кто-то зажег наконец фонарик и указал дорогу через мостки к машинам, стоящим у обочины идущей вдоль берега дороги. Добравшись за пятнадцать минут до штабного здания – расстояния в Кронштадте были небольшими в любую сторону, – офицеры были встречены вооруженной охраной, по одному пропустившей их внутрь периметра. Вид изготовленных к бою пулеметчиков у входа в опоясанный темными деревьями сад, окружающий комплекс штабных зданий, явно впечатлил многих прибывших, но по некотором раздумье с такими мерами можно было бы согласиться. Одного удара небольшой группы хорошо подготовленных диверсантов сейчас хватило бы, чтобы на месяц выключить из любых расчетов советскую эскадру, – а такая возможность вовсе не была невероятной, как многие поняли еще после гибели Ватутина[66].
Спустившись через скупо освещенный первый этаж в бетонированные подземелья, способные выдержать прямое попадание полутонной бомбы, моряки собрались в большой комнате для совещаний, уставленной кожаной мебелью, с лишенными окон стенами, увешанными картами Балтийского моря до самой Дании. Сначала внутренние, а затем наружные стальные двери затворились, отрезав помещение от окружающего мира. Двое оставшихся снаружи увешанных оружием «волкодавов» из какого-то силового подразделения флота имели приказ умереть, но ни при каких обстоятельствах не пропустить внутрь ни одного человека до конца совещания.
– Товарищи офицеры, – вставший во главе стола адмирал флота был мрачен и спокоен. – То, чего мы ждали последние месяцы, к сожалению, кажется, происходит.
Каждый из пришедших почувствовал заворочавшийся в желудке холодный комок. Они все уже понимали.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Мои 100 избранных опусов - Михаил Гарцев - Поэзия
- Чернуха - Андрей Анисимов - Русская современная проза
- Materia Medica гомеопатических препаратов - Вильям Берике - Медицина
- Дети призрака. Наследник - Андрей Анисимов - Криминальный детектив