Маг в законе - Генри Олди
- Дата:22.09.2024
- Категория: Фантастика и фэнтези / Альтернативная история
- Название: Маг в законе
- Автор: Генри Олди
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед Духом Закона.
Сыщутся ли в его колоде карты да масти для этих двоих? А и не сыщутся — не все ли равно?!
Почему ты дрожишь, Друц-лошадник? ждешь? ждешь вопроса, в свое время заданного и тебе — молодому, гордому, горячему мальчишке?! Ты боишься? Чего, баро? Того, что крестники ответят «да»?
Или того, что они ответят «нет»?
...И почему перед глазами у тебя стоят не они, не ваши с Рашелью крестники, чья судьба сейчас брошена на весы, — а княжна Тамара, которая все еще стоит ТАМ, вопреки всему продолжая держать в жгучем пламени свой маленький кулачок со сжатым в нем Договором?!
Одна.
КУШ ПОД КАРТОЙ
Не передвигай межи давней, которую провели отцы твои.
Книга притчей Соломоновых— ...кой это сучий сын ломится на ночь глядя? Кого лихоманка носит, хай ему бы чирей поразносило во всю щеку! Та разве ж честный человек шастает в потемках — небось, голодранец, лодырцюга, триста чертей ему в печенки!..
— Ох, Остапе, и горазд же ты браниться! важно! ей-богу, важно! Отворяй! кума голодранцем ругаешь?! Я это, я, Демид Голопупенко, урядник ваш.
— Звиняй, куме, не признал! зараз одчиню, коржи-бублики... Катерина, дурна баба! тащи горилку, заедки на стол ставь — кум у гости, хай им грець, приехали!..
В хате скрипнула дверь, зашлепали к воротам торопливые шаги. Где-то на другом конце села лениво брехали собаки. Завозился в конуре Бровко, звякнул цепью, потянул носом воздух — однако выбираться наружу не стал, и гавкать раздумал: признал хозяйского кума. Не в первый раз урядник к голове наведывается, свой в доску; чего ж зря песью глотку драть?
Грюкнул отпираемый засов.
— Шо ж ты так, затемно? а, Демид Фомич?
— Да пока добрался, по вашим буеракам... Слух пошел: чудная история приключилась у вас вчера. Решил завернуть.
— Шо да, то да... Проходь до хаты. Сядем, повечеряем, горилочкой душу ополоснем! а там и расскажу, из первых рук! наипервейших! Страху, страху-то натерпелся, коржи-бублики! не поверишь...
Вновь шаги: от ворот обратно к хате. Только теперь уж слышно: двое идут, один босыми ногами шлепает, у другого сапоги каблуками стучат, шпорами призвякивают. Скрипнула, затворяясь, дверь. Затеплилось желтым светом окошко. Тишина. Даже собаки на околице брехать перестали — надоело, видать.
Спит село Цвиркуны, третий сон видит; только в доме у сельского головы не спят.
Не поздновато ли для вечери? а, кумовья?
Что скажете?
* * *— ...от я тебе и говорю: ясны очи замутили! Морок, трясця ихней матери, наслали! Я аж взвился: Мыкола-угодник! не мажонка-чертяку! моего Грицька топчут! А с дурня ведь станется — сунуться в халепу! знаешь ведь безголового...
— Ох, грехи наши!.. — тяжко вздохнул дородный урядник. Набуровил от расстройства чувств еще полстакана варенухи,[41] благо четвертная бутыль стояла рядом; распушил пегие усищи. — Большие дети — большие беды! твой, мой — чисто оболтусы! лайдаки! И в кого уродились-то, бестолочь?!
Демид Фомич одним махом опрокинул хмельное в глотку. Крякнул, смахнул выступившую слезу; захрустел свежей луковицей. Забив первый смак, отломил краюху хлеба, потянулся за ломтем сала:
— Хороша у тебя варенуха, Остапе!.. нехай меня бог убьет, ежли брешу! — хороша! Давай, дальше сказывай...
— Та попустил морок-то...
Голова налил и себе. Однако пить пока не стал; придвинул ближе уполовиненную миску с варениками, макнул один в сметану.
Жевать тоже не стал: задумался.
— Куме ты, мой куме... Наши проморгались, озлились; взялись душу из мальца вышибать, шоб напрямки в рай летела — ан зась! коржи-бублики! Сперва кучер панский кнутом грозил, за кучером — паныч-бугай, рожа поперек себя ширше! Ондрейке-ковалю с единого тычка нос своротил; и вдруг сам — брык с копыт! Лежит; рядом кучера лихоманка треплет. А панночка заругалась: убивцы, мол, гайдамаки, в острог вас! Мы ей: та заспокойтесь, панночка, какие ж мы гайдамаки, ежли кучера вашего с панычом пальцем не тронули — куда там! Она и слушать не хочет. Тут дед Перепелица возьми да брякни: хлопцы! це ж кнежская доця! беда, хлопцы! Я себе меркую: таки беда! князь — полковник жандармский! и добро б кацап-москаль, а то ведь собой черный, с Кавказских гор... не простит!..
Голова зажмурился; дернул щекой. Видать, страшное явилось: черт-князь с Кавказских гор самолично идет карать дурного голову села Цвиркуны.
В одночасье поседеешь!
— ...народ — ноги в руки и тикать, от греха подальше. Я тоже сперва побег, а там зло взяло: стар я! бегать! Сховался в орешнике: глянуть, коржи-бублики...
— Ну, и? — подался вперед урядник.
— Не нукай, не запряг! — голова опорожнил свой стакан; зачавкал вареником, пачкая губы сметаной. Мелкое, крысиное личико Остапа Тарасыча раскраснелось, на лбу выступил пот; хозяин утерся рукавом вышитой рубахи, скосился на мокрый рукав. — Гляди-ка, взопрел весь. От жары? от горилки? или рассказывать умаялся?! А ведь умаялся...
— Не тяни жилы, кум! Я ж вижу: вола ты крутишь! бреши дальше!
— Бреши, говоришь? — хитро сощурился голова. — Ладно, Демиде, сбрешу... Панночка над бугаем убивается: Хведенька! золотой мой! вставай! — а он не встает. Тут кучер ихний малость оклемался; на карачки встал, к вельможному панству двинул. Панночка к нему! я ухи растопырил: далеко! хрен разберешь! Только под конец панночка ка-а-ак вскрикнет: чего вам надо, мол?! душу мою?! отдам, душу-то! только спасите!
— Душу?! — вытаращился на голову кум-урядник, машинально наливая себе добавки. — Шо, так прямо и сказала: душу христианскую?!
— Прямо, криво... Да шо ж ты все себе льешь и себе? а, кум?! И мне уж налей, раз взялся!
— А ты чего все вареники до себя придвинул? и сметану?.. Ладно, Остапе, не об том разговор, — урядник щедро хлюпнул хозяйской варенухи в хозяйский же стакан: не жалко, мол! — Ты, говори, я слухаю!
— Ото ж! слухай! Она ему — кучеру, значит: душу отдам, только спаси... этого. А он ей: гляди, опосля каяться поздно будет. А она: я, мол, решила! Тогда встает кучер с карачек, а я дивлюсь — уж больно кучер на рома закоренного смахивает. Небось, тоже из конокрадского роду; а нет, так все одно мажьего семени! И веришь, куме! будто в воду глядел! Берет он, коржи-бублики, панночку за белую руку — и занялось кругом них мерцание! искорки лазоревые! ветер налетел, незнамо откуда... затихло все, как пред грозой, травинка не ворохнется; а у кучера с панночкой кудри ветром полощет!.. и вроде бы огонь у рук их разгораться стал. А у края дороги конокрад дохлый валяется! ждет, когда сатана по его душу пекельную явится!..
— Ну ты храбрец, кум! лыцарь! Я б эдакую страсть увидел — со страху или с нагана палить стал бы, или убег!
— Так и я убег, Демиде. Мне и допрежь боязно было, а едва огонь тот пекельный узрел... Хлопцем так не бегал, как тогда. Того гляди, коржи-бублики, черти из пекла явятся, самого за руку: хвать! айда в котел! После велел моим цвиркунцам туда сунуться, поглядеть — даром шо ночь на дворе. Нехай, значит. Ондрейка-коваль не побоялся, сбегал: пусто. Покойник лежит, воняет, а больше никого и ничего. Вроде бы мара; была, значит, да сгинула.
— Дела! как сажа бела!..
— Так ото ж...
Хлебнули варенухи: Остапово лыцарство спрыснуть — это святое! Зачавкали, захрустели; усы жиром умаслили. Затем голова со значением подмигнул гостю, на цыпочках, стараясь не шуметь, подкрался к двери во вторую горницу, глянул в щелку.
После еще ухо приложил, вслушался — и поплотнее закрыл дверь.
— Спят, вроде, — прошептал, вернувшись. — Слухай, куме, я вот шо себе меркую: ты дальше пока не болтай. Приставу там, или кому еще. По рукам?
— Ишь, загнул: не болтай! — в смущении протянул урядник. — Мне рапорт составить треба...
Остап Тарасыч собрал морщинки в уголках глаз, ухмыльнулся:
— А ты составь! Чистую правду-матку режь: поймали, коржи-бублики, мага-конокрада с хлопцем-пособником, да властям доставить не сумели — колдовством очи людям заморочили и сбегли. Тот рапорт приставу и отдай. Ведь поймали? так точно! не удержали? никак нет! Ром сдох, сам собой, а мажонок убег. Все правда. Пущай теперь ловят ветра в поле.
— Ох, темнишь ты, Остапе, — урядник насупился: видать, не по душе был Демиду Голопупенко сей хитрый план. — Взялся тянуть, давай, до конца вытягивай!
— А ты глотку не дери, кум. Катерину мою разбудишь — куда нам лишние уши? Все в срок тебе скажу; слухай. Напишешь рапорт, да отдашь приставу. Только ты и другой рапорт напишешь, где МОЮ правду изложишь: и как кучер с панычем-бугаем за мажье семя вступились, и про кнежскую доцю. Напишешь да схоронишь до поры. Я ведь, Демиде, еще кой-чего заприметить успел...
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Гарпия - Генри Олди - Фэнтези
- Черный Баламут. Трилогия - Олди Генри Лайон - Фэнтези
- Spring day (СИ) - "BIGTIDDIELOVER" - Современные любовные романы
- The Plague Court Murders - John Carr - Прочее