Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - Инесса Яжборовская
- Дата:18.08.2024
- Категория: Документальные книги / Публицистика
- Название: Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях
- Автор: Инесса Яжборовская
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях"
📚 Эта аудиокнига рассказывает о сложных исторических событиях, связанных с Катынским расстрелом, и их влиянии на отношения между Советским Союзом, Польшей и Россией. Автор Инесса Яжборовская исследует последствия этой трагедии и ее влияние на политику и общество.
🎙️ В аудиокниге подробно рассматривается "Катынский синдром" и его проявления в современных советско-польских и российско-польских отношениях. Слушателей ждет глубокий анализ исторических фактов, мнений и позиций сторон, а также попытка понять, как эти события отразились на современном мире.
👤 Инесса Яжборовская - историк, политолог, автор множества исследований по истории России и международным отношениям. Ее работы пользуются популярностью среди читателей, интересующихся историей XX века.
🔊 Сайт knigi-online.info предлагает возможность прослушивать аудиокниги онлайн бесплатно и без регистрации на русском языке. Здесь собраны бестселлеры и лучшие произведения различных жанров, включая публицистику, на которую можно перейти по ссылке Публицистика.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Накануне получения польской экспертизы, 5 мая 1988 г. на Политбюро в связи с предстоящей встречей на высшем уровне рассматривались вопросы об устройстве мемориала, приведении в порядок прилегающей местности и дорог, создании условий для массового посещения Катыни польскими гражданами, что раньше просто не разрешалось. На этот раз была обозначена перспектива создания «в следующей пятилетке» совместного мемориала, упрощения и расширения посещения места захоронений польскими и иными гражданами. Однако при этом были внесены идеологические акценты: заявлено о необходимости «пропагандистского обеспечения комплекса мероприятий» и сооружении памятника «советским военнопленным, уничтоженным гитлеровцами в Катыни»{60}.
Следует отметить, что по отдельности люди из близкой Горбачеву группы реформаторов сдвигались в рамках принятого двоемыслия в сторону большей открытости, демократизации воззрений. Но дело было не столько в их личных убеждениях и настроениях, сколько в господствующих и так и не изменившихся во времена Горбачева принципах функционирования партийно-бюрократического аппарата. Новые умонастроения, новая информация растекались по коридорам власти и бесследно исчезали. Аппарат не допускал их кумулирования, не давал ходу инициативам небольших групп руководителей. Его инертная часть гасила все, что могло бы нанести удар по его прежним основам.
В рамках подготовки визита М.С. Горбачева в Польшу В.А. Медведев в начале июля переслал ему текст польской экспертизы с запиской, обращающей внимание на основные пункты польской аргументации. Он подсказывал, что сообщение комиссии Бурденко действительно содержит в себе «много пробелов и недоговоренностей» (о натяжках и фальсификациях он не упоминал) и что «все это требует уяснения, хотя бы для самих себя». Его записка завершалась предложением, в рамках дозволенного в партийной иерархии, поручить «соответствующим органам» дать для нужд политического руководства «фактическую справку»{61}.
В ходе взаимодействия рабочей группы комиссии по периоду Второй мировой войны в Варшаву были направлены связанные с международным отделом ЦК О.А. Ржешевский и А.А. Лубарьян. Обратимся к свидетельству Я. Мачишевского об обсуждении на группе в июне вопроса о Катыни. В отличие от других советских членов комиссии, гости знали содержание экспертизы, хвалили ее за обстоятельность, но в то же время не нашли в ней достаточных доказательств вины НКВД. Зато они подчеркнуто обращали внимание на доказательства того, что в Катынском лесу захоронены советские военнопленные. Ржешевский, как расценили его поведение поляки, пытаясь вновь оттянуть рассмотрение существа дела, «прямо обвинил» их в том, что «экспертиза — тенденциозный документ, написанный с заведомо принятой установкой, не учитывающий ценных — по его мнению — линий и констатаций комиссии Бурденко, концентрирующий внимание только на действительных слабостях, противоречиях или же явных ошибках сообщения»{62}. Он настаивал на продолжении исследований о судьбах советских пленных. Содержательной дискуссии не получилось. Но создавался фон для визита.
По линии отдела Медведева было обеспечено «добро» на рассылку с согласия ЦК копий польской экспертизы по пяти адресам, в том числе в Генеральную прокуратуру, МИД, КГБ и МВД. Однако надежды на раскрытие дела и содержательную дискуссию по нему, равно как на получение соответствующих документов, совершенно не оправдались. Только через год, 7 июня 1989 г., Смирнов смог сообщить в ЦК, что все эти инстанции отписали, что материалами не располагают.
Встреча Горбачева с Ярузельским, от которой в Польше ждали многого, и прежде всего выяснения правды о Катыни, на деле принесла несравненно меньше, чем могла принести. Мнения в ближайшем окружении Горбачева были разные, но возобладало более консервативное, видимо более отвечающее его склонности к таинственности, к «фигурам умолчания»{63}.
Устроенный Горбачеву теплый прием создал у него настроение триумфа, впечатление ненужности дополнительных шагов, которые бы расположили поляков в его пользу, бессмысленности опасений, что негативы прошлого сломают взаимопонимание, оттолкнут польский народ... Вновь возобладала наивность, нерешительность, стремление не брать на себя тяжкую ответственность за грехи прошлого, только обозначив такое намерение, но не реализовав его.
Присутствие среди гостей и участников встречи председателей обеих частей совместной комиссии по истории отношений между двумя странами служило демонстрации стремления урегулировать проблемы прошлого. На самом же деле, как пишет Ярема Мачишевский, «во время пребывания Горбачева в Польше ни на одной из официальных встреч тема катынского преступления не была затронута. Она не была поднята на встрече Горбачева и Ярузельского с польскими интеллектуалами в Варшавском замке. Только в результате стараний, настояний и прямо-таки требований польского руководства в публикации, документирующей визит генерального секретаря ЦК КПСС в Польше, появилось короткое заявление Горбачева...»{64}.
Мачишевский цитирует его первую половину: «Теперь о гибели польских офицеров в Катыни. Многие в Польше убеждены, что это дело рук Сталина и Берии. История этой трагедии сейчас тщательно исследуется. По результатам исследования можно будет судить, насколько оправданны те или иные суждения, оценки. В Катыни сейчас рядом два памятника — погибшим полякам и погибшим советским военнопленным, расстрелянным там фашистами. Это также и символ общей беды, постигшей оба наши народа»{65}. Этот текст появился в послесловии Горбачева, которым он снабдил публикацию «Интеллигенция перед лицом новых проблем социализма. Встреча М.С. Горбачева с представителями польской интеллигенции».
Через неделю, 21 июля, итоги визита обсуждались на Политбюро. Толчок продвижению дела был дан. Отдел ЦК активизировал практическую работу на территории мемориала, международный отдел разработал решение по всем аспектам «белых пятен». Все это казалось обычной «текучкой», но на самом деле ситуация качественно изменилась. «Официальная версия» уходила в прошлое.
Изменилась по существу позиция советского сопредседателя двусторонней комиссии. Еще в начале весны в Варшаве, формально не отступая от принятой линии и сохраняя дискрецию, Г.Л. Смирнов с пристрастием допытывался у И.С. Яжборовской о сути проблемы, о мотивах, которыми мог руководствоваться Сталин, отдавая приказ о расстреле польских пленных, если это должно было быть правдой, о возможных причинах глухого засекречивания дела. Он попросил подготовить соответствующую справку.
Участие в визите в Варшаве превратило Смирнова в публичного политика. Ему пришлось участвовать в пресс-конференции по итогам визита, и Мачишевский бескомпромиссно переадресовал все вопросы по поводу выяснения правды о Катыни к нему. А сказать-то фактически было нечего. Поэтому к немалому огорчению польского руководства и посла в Москве председатель советской части комиссии вынужден был отказаться от приглашения выступить в годовщину двустороннего договора с лекциями на курсах Общества польско-советской дружбы.
Готовя очередное заседание совместной комиссии, Г.Л. Смирнов в середине ноября 1988 г. вновь поставил перед ответственными лицами — международниками из аппарата ЦК КПСС — проблему возможной реакции на польские предложения о признании существования секретных протоколов и их оценки — хотя бы на основании копий. Он предлагал исходить из того, что они в Польше известны, да и часть советских историков считает нецелесообразным продолжать молчать по этому поводу. Почему бы не разрешить ученым вести между собой дискуссию хотя бы в самой общей форме, готовя совместный документ комиссии «Канун и начало Второй мировой войны»? (Работа над ним затягивалась и завершилась опубликованием его в «Правде» 25 мая 1989 г.)
Смирнов поднимал вопрос и о необходимых подвижках по Катынскому делу, указывая, что польские ученые постоянно и настойчиво возобновляют разговор о нем и о признании вины НКВД. Да и в советской печати стали появляться такие признания. Поэтому крайне трудно отстаивать прежнюю позицию. Исходя из этого он поднимал вопрос хотя бы о допуске поляков к изучению хранящихся в ЦГАОР рабочих документов комиссии Бурденко или опубликовании части этих документов своими силами.
Искусственное ограничение действий советских ученых, сковывание инициативы комиссии ставили ее в трудное и просто ложное положение, наносившее ей моральный урон, противоречащее самому профессионализму ученых. Климат работы становился все более тягостным, общественный резонанс — двойственным. Смирнов решил попытаться исправить положение, обратив внимание руководства на ненормальность «некоторого неравенства» в освещении хода и результатов работы комиссии в СССР и Польше: там она широко освещается по радио и телевидению, в печати, систематически организуются встречи с секретарями ЦК. Он считал, что было бы желательно использовать этот опыт, принять аналогичный порядок в КПСС.
- Советско-польские дипломатические отношения 1918- 1939 годов в отечественной историографии - Станислав Павлович Чагин - История
- Конституция Российской Федерации. Гимн, герб, флаг - Законодательство России - Юриспруденция
- Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" - Законодательство России - Юриспруденция
- Система уголовных наказаний в истории России и в современном зарубежном законодательстве - Инна Подройкина - Прочая научная литература
- Комментарий к Федеральному закону «Об инвестировании средств для финансирования накопительной части трудовой пенсии в Российской Федерации» (постатейный) - Андрей Кирилловых - Юриспруденция