Том 7. Дневники - Александр Блок
- Дата:23.08.2024
- Категория: Документальные книги / Публицистика
- Название: Том 7. Дневники
- Автор: Александр Блок
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Аудиокнига "Том 7. Дневники" от Александра Блока
📚 "Том 7. Дневники" - это увлекательное произведение, которое погружает слушателя в мир таинственных записей главного героя. В этой аудиокниге каждая страница пронизана глубокими мыслями, эмоциями и философскими размышлениями.
Главный герой, чьи дневники стали основой этого произведения, предстает перед слушателем во всей своей сложности. Его внутренний мир, его борьба с самим собой, его стремление к пониманию себя и окружающего мира - все это делает его персонажем, с которым невозможно не сопереживать.
🖋️ Александр Блок - выдающийся русский поэт и писатель, чьи произведения знаковы для отечественной литературы. Его творчество отличается глубоким философским подходом к жизни, умением раскрывать тончайшие нюансы человеческой души.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Здесь собраны бестселлеры и лучшие произведения различных жанров, чтобы каждый мог найти что-то по душе.
Не упустите возможность окунуться в мир литературы, погрузиться в атмосферу произведений и насладиться яркими эмоциями, которые подарит вам каждая аудиокнига. Пусть слова авторов затронут струны вашей души и оставят незабываемый след в вашем сердце.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
кто из самого «несуществования» извлек для себя цветущее бытие и ликовал в чаяньи грядущего. [Во главе этих избранников стоят Тютчев, Фет, Полонский, Соловьев.] За этими незыблемыми столпами уже начинается бесконечное, [во многом зыблемое, но прекрасное и] неисчерпанное море их духовных детей; [море, где враги станут друзьями, когда спадут «ветхой чешуей» ненужные злые краски.]
Волна в разлуке с моремНе ведает покою.
Всякая живая волна сольется с другой воедино, когда «свершит» круг, который «очертили» ей боги. А все мертвое отпадет. «И будет падение его великое». И враги дружественно протянут друг другу руки с разных берегов постигнутой бездны, когда эти берега со льются «в одну любовь».
Великие учители — Тютчев, Фет, Полонский, Соловьев пролили свет на «бездну века», о которой я сейчас говорил. Тютчев, как ранний по времени, встретился еще с романтизмом в духе Шиллера и Жуковского и со славянофильством Хомякова и прочих. Есть в нем и Байрон-Лермонтов:
Я очи знал — о, эти очи…
Как наслажденье — утомленныйИ как страданье — роковой.
Не в этом его великая сила; Тютчев — один из тех, кто приготовил нам пышность встречи грядущих откровений; на рубеже этой встречи встали его последователи (во времени): Фет — зрелый и мощный, Полонский — отрок, не знающий своих сил. Владимир Соловьев сделал в том направлении, о котором мы говорим, больше всех. Мы не имеем до сих пор равной и подобной глубины и затишья, уготованных для рождения С-нами-бога (Иммануэля).
Когда Тютчев вышел «бросать живительное семя» «рукою чистой и невинной»,
Ночное небо так угрюмоЗаволокло со всех сторон.
Таково было небо поэзии, ибо то были 60-е года, время положительного неведения. И вот отрывок стихотворения Тютчева, написанного в 1865 году:
Как по условленному знаку,Вдруг неба вспыхнет полоса,И быстро выступят из мракаПоля и дальние леса!
И вот опять все потемнело,Все стихло в чуткой темноте,Как бы таинственное делоРешалось там — на высоте.
Отголосками «таинственного дела» на высоте явились на земле внизу первые значительные зародыши русского декадентства (говорю — первые значительные, потому что, увы! — как это ни странно «публике» — декадентство в самом неподдельном виде встречается и — horribile dictu![13] — у Вергилия — см. «Bucolica»). Примером ярко декадентского настроения могут служить стихотворения «Безумие» и «Весь день она лежала в забытьи». Первое напоминает современную живопись — какое-то странное чудовище со «стеклянными очами», вечно устремленными в облака, зарывшееся «в пламенных песках». Второе — ясное искание «глубинных» чувств; в звуках летнего дождя, в веселом шуме листьев — рядом с ликованьем природы — «она», вся погруженная в «сознательную» думу, вся покрытая тенями, — вечная смесь «зимы и лета», только не освещенная «взором очей».
Откуда же черпал этот уже явный декадент свои вдохновения? Ответ прост. Он, как все, сильные и слабые, молодые и старые, веселые и грустные, — ждал голосов из вечности, был близок к Золотому Веку, терялся мечтой в лучезарности прошлого. И он, как Фет, как Соловьев,
Под скифской вьюгой снеговоюСвободой бредил золотоюИ небом Греции своей, —
не той Греции, которая кипела исторической жизнью, мыслью, творчеством, не той, которая породила гениев действительности, — а той, которая мечтается в таинственные часы, той Греции, которую благодарные потомки отвлекли от суеты земли, в которую нам привычно углубляться, как в мечту Золотого Века, быть может, никогда не существовавшего, бесконечно отдаленного, но все прекрасного и вполне недоступного толпе, потому что
Он страшен им, как память детских лет.
Это — та страна, в которой нет «болезней, печали и воздыхания». Она-то снится всякому избраннику, то смутно, то явственно, как что-то бесконечно дорогое; утрачивая с ним связь, утрачиваешь жизнь. Моисею, коснеющему в пустынном Мидиане,
…смутно видятся чертоги,Где солнца жрец меня учил,И размалеванные богиИ голубой, златистый Нил.
То был храм его юности; Вождь Израиля «расцвел» лишь тогда, когда вернулся к своему храму в «неопалимой купине».
Таким образом, источник и декадентства, и классицизма, и мистицизма, и реализма — один: имя ему — бог. А связь четырех указанных вещих поэтов заключается в том, что свои вдохновения черпали они из того источника божия, который не открывался другим (ибо иначе не было бы разницы между Шекспиром и Фетом). А источник их «декадентства» берет свое начало там же, где все другие источники, ибо все восходит к одной вершине. «Новое» направление Тютчева сказывается не в одних двух приведенных стихотворениях, а также и в том, например, что этот порою яростный публицист поднимался до бесконечно чистого лиризма, неподражаемой кристальности. Это возможно лишь для того, кто познал неизмеримую разницу между «суетой беспощадною» и «благодатною тишью», когда
Все порывы и чувства мятежные,Злую жизнь, что кипела в крови,Поглотило стремленье безбрежноеРоковой беззаветной любви.
У Тютчева:
Но мне не страшен мрак ночной,Не жаль скудеющего дня:Лишь ты, волшебный призрак мой,Лишь ты не покидай меня!
Крылом своим меня одень,Волненье сердца утиши,И благодатна будет теньДля очарованной души.
Этот призрак, эта «тень ангела», прошедшая «с величием царицы», — была великой женственной тенью:
Воздушный житель, может быть,Но с страстной женскою душой.
Так связал поэт небо и землю — легко и безболезненно. Ибо дана была ему власть — вязать и решать, как апостолу; и «на сем камени» воздвиглась церковь — необъятный храм. Он белеет перед Соловьевым вовсю его долгую жизнь — и в тумане утреннем, и в холодный белый день. А меньшая братия ждет на паперти, и только смутно и издалека доносится к ней пение, долетают струи фимиама ([Сологуб,] Минский).
«Женская душа» стихов Тютчева необычайно сильна, она ведет его неуклонно.
Вот она — страстно бьющаяся в прошедшем:
И ты с веселостью беспечнойСчастливый провожала день…И сладко жизни быстротечнойНад вами пролетала тень.
Вот она, утихшая, вся белая, в сонной дымке, в журчанья воды:
Приутих наш круг веселый,Женский говор, женский шум,Подпирает локоть белыйМного милых сонных дум.
Вот она, опять страстная, но уже всюду царящая, — она объемлет и деву и природу:
Что, бледнея, замираетПламя девственных ланит?
Сквозь ресницы шелковыеПроступили две слезы…Иль то капли дождевыеЗачинающей грозы?
И наконец, вот она, незримая, но несомненная; ею проникнуто все стихотворение «Еще шумел веселый день». Оно кончается словами:
И мне казалось, что меняКакой-то миротворный генийИз пышно-золотого дняУвлек незримо в царство теней.
Неисправимый романтик еще не мог опрокинуться над бездной, которую видел и ведал. Вечно нежная гармония помешала ему лицезреть весь ужас тайны этой самой женственной души, ужас, который он все-таки смутно чуял:
Но есть сильней очарованье:Глаза потупленные ниц…
И сквозь опущенных ресницУгрюмый, тусклый огнь желанья…
Это вторая бездна, которую так страшно и упоительно раскрывает В. Брюсов:
Мы шли, глядя друг другу в очи,Встречая жданные мечты,Мгновенья делались короче,И было в мире — я и ты, —
бездна, которую ныне уже нельзя миновать иначе, как перейдя через нее, и которую перелетел на крыльях лебединых Соловьев:
Власть, ли роковая или немощь нашаВ злую страсть одела светлую любовь, —Будем благодарны, миновала чаша,Страсть перегорела, мы свободны вновь.
Эту-то бездну отчаянья, самоубийства и высокого восторга, цветущего в горниле душевных старостей, миновал светлый, невинный и чуждый греха Тютчев. Она мелькнула перед его великой душой и, не задев ее, отошла к будущим поколениям. Отравленную чашу пьют наши современники.
- Прайм-тайм. После 50 жизнь только начинается - Джейн Фонда - Эротика, Секс
- Мистика. Питер. Петербургские тайны - Михаил Бурляш - Альтернативная история
- Джон Фаулз. Дневники (1965-1972) - Джон Фаулз - Биографии и Мемуары
- Полное собрание сочинений. Том 16. В час высокой воды - Василий Песков - Природа и животные
- Вычислить и обезвредить - Светлана Бестужева-Лада - Политический детектив