Проза. Статьи. Письма - Александр Трифонович Твардовский
- Дата:20.06.2024
- Категория: Публицистика / Русская классическая проза
- Название: Проза. Статьи. Письма
- Автор: Александр Трифонович Твардовский
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мои стихи с землею слиты,
В них есть расплавленный металл…
Это просто плохо.
Письмо Ваше показалось мне нескромным, неприятным по тону и смыслу: «Помогите мне отдать людям то, что я за 30 лет сделал для них», «Я убежден, что мои стихи нужны людям…» и т. п.
Не следует так говорить о себе и своих литературных опытах, весьма еще несовершенных.
Вы рекомендуете мне читать Ваши стихи только тогда, когда у меня будет хорошее настроение. Но ведь и самое хорошее настроение может быть испорчено плохими стихами, не правда ли? Наоборот, нужно, чтобы стихи были способны вернуть читателю хорошее настроение, если он его почему-то потерял.
И, наконец, странно, что Вы присылаете мне стихи не те, «которые нужны людям» и написаны на «более значительные темы», а только эти, которые Вы сами считаете не лучшими из написанных Вами.
25 декабря 1961 г.
С. С. Б-кой
Дорогая тов. Б-кая!
Прочел Вашу заметку насчет родовых женских окончаний в словах, обозначающих профессию, общественное положение и т. п. в современном обществе.
Вы справедливо указываете на одну из тех «неувязок» в современном литературном языке, которые порой способны даже раздражать сколько-нибудь взыскательный к родной речи вкус.
Действительно, «врач вошла», «судья сказала» и т. п. это ужасно, и нередко вертишься-изворачиваешься, чтобы найти выход в таких случаях. Но вы напрасно связываете это с вопросом, так называемым, о неполноте «женской эмансипации» у нас, будто бы находящей здесь выражение. Женщина врач оскорбится, если ее назвать врачихой (хотя за глаза называют и без всякого оттенка пренебрежительности). Назовите старшего повара Макарову поварихой — она обидится. Наконец, Вы, автор (не авторша же!) заметки, указываете в своем письме, что Вы «научный работник» (не работница!) и «старший научный сотрудник» (а не старшая научная сотрудница). И далее, Вы из принятой у нас ложной скромности не указали своего имени-отчества (хотя ко мне обращаетесь по имени-отчеству), и я вынужден обращаться к Вам, как и к мужчине: «Дорогой товарищ», ибо такое незыблемое слово нового общества, как товарищ, не поддается «размораживанию» его мужского окончания (полублатное «товарка» не в счет). Вот Вам и «ретроградская практика торможения развития женских родовых окончаний»!
По-видимому, дело в том, что закрепление мужской формы окончаний в рассматриваемых случаях связано с подчеркиванием значительности, степени уважения и т. п. На это нельзя смотреть ни с «женской», ни с «мужской» точки зрения. (Никакого ущемления равноправия здесь нет и в помине.)
Простите, что отзываюсь на Вашу просьбу так кратко.
Желаю Вам всего доброго.
31 мая 1962 г.
Кр-вой
Дорогой товарищ Кр-ва!
Мне очень приятно, что темой своей дипломной работы Вы взяли мою поэзию в чешских переводах. Однако я, к сожалению, мало чем могу быть Вам полезен в этом деле, так как чешского языка, как, впрочем, и других иностранных языков, не знаю и потому лишен возможности судить о достоинствах и недостатках чешских переводов моих стихов и поэм.
Отвечаю на Ваши вопросы.
Мой взгляд на художественный перевод вообще кратко изложен в моей статье «Роберт Бернс в переводах С. Маршака» (см. 4-й том моего Собрания сочинений или 3-й том Собрания сочинений С. Маршака). Добавить к тому, что там сказано, можно было бы бесконечно много, но все же самая суть там изложена.
Собственно говоря, там же содержится и мой ответ на второй Ваш вопрос — точно или свободно нужно переводить.
Можно даже сказать так, что точным может быть только свободный перевод, а перевод буквальный никогда не может быть точным в существенном.
Думается, что переводить меня вообще очень трудно, так как язык моих стихов весьма часто отклоняется от «нормативного» литературного языка, несет в себе много труднопереводимых оборотов, в том числе идиоматических. Стих мой сложен, несмотря на видимую «простоту», насыщен интонациями разговорной живой речивее это весьма трудно для перевода.
Быть переведенным (и не испорченным!) с русского на другой язык — большое и редкое счастье, какого неизвестно сколько ждать. Что говорить о нас, смертных, когда и Пушкин еще, как мне известно, ни на французском, ни на английском, или немецком не имеет своего Маршака (я имею в виду конгениальные переводы С. Маршака из Бернса).
Особенно трудно переводить меня, как мне кажется, именно на славянские языки — здесь близость этих языков бывает очень обманчивой и ставит перед переводчиком дополнительные трудности. Это я знаю по опыту моих переводов Т. Г. Шевченко на русский («Гайдамаки» и др.).
Вот, пожалуй, и все, что могу сказать Вам по вопросам, поставленным в Вашем письме.
Добавлю еще, что, по моему мнению, как, впрочем, и по мнению наших лучших мастеров художественного перевода, в первую голову — Маршака, знание языка оригинала, конечно, необходимо для переводчика, но еще большее значение имеет знание им родного языка.
И, наконец, переводчик поэзии должен быть поэтом, хотя бы в собственных оригинальных стихах он и не был бы ярок, но обладал бы способностью поэтического проникновения в самое существо переводимого им оригинала.
Все это, конечно, не открытия. Желаю Вам успеха в Вашей работе.
19 июня 1962 г.
М. И. Х-вой
Уважаемая М. И.!
Я прочел Вашу повесть «Все настоящее — трудно». Должен Вас огорчить: для печати она не подходит. К сожалению, не всегда наше «личное, глубоко выстраданное» становится столь же значительным и для других, как для нас самих. Не скажу, чтобы рукопись Ваша страдала явными погрешностями против общепринятых законов письменной речи, — в этом смысле она, может быть, даже слишком «правильна» и «вполне литературна». Но это скорее личный человеческий документ, чем произведение художественное.
Я не думаю, что дело можно поправить выполнением «указаний редактора» и читательских «критических замечаний», которые Вы прилагаете.
Очень часто бывает, что нашу способность восхищаться художественным произведением мы принимаем за способность и создавать художественное произведение.
- Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 — ноябрь 1911 - Владимир Ленин (Ульянов) - Биографии и Мемуары
- Учитель истории - Канта Ибрагимов - О войне
- Зов пахарей - Хачик Даштенц - История
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Три имени одного героя - Михаил Корабельников - Повести